Библия, священная книга христиан, Книга Книг, заключающая в себе глубокий смысл, сыграла значительную роль в истории человеческой культуры. Без знания Библии нельзя познать истоки и содержание этих культур, приобщиться к ним, сделать их частью своего духовного богатства. Для славянского мира Библия также стала инструментом включения этих стран в общий контекст мировой культуры. Славянская Библия, объемлющая все славянство по его культурно-христианскому рождению и возрастанию, есть живительный источник и органический центр общеславянского единения, которое обязано воспитывать и лелеять в библейской колыбели и с библейскими славянскими благословениями.
Священное Писание не может рассматриваться как рядовое произведение средневековой славянской литературы, в его природе священного и церковного текста слишком много таких черт, которыми оно обособляется от окружающих его произведений. Как объект научного изучения славянская версия ставит перед исследователем немало своеобразных задач, обусловленных природой этого текста и обилием его источников.
В минувшем веке ученые с большим энтузиазмом взялись за исследование кирилло-мефодиевского перевода Ветхого Завета.
Можно ли говорить о текстологии переводных памятников вообще и о корпусе славянских библейских переводов в частности? Задача текстологии состоит в том, чтобы при наличии нескольких вариантных чтений выбрать то, которое с большей вероятностью можно было бы принять за оригинальное. Что же касается перевода памятника традиционного содержания, когда у нас нет достоверно засвидетельствованного протографа, то здесь задача перед текстологом должна стоять несколько иная. Даже если перевод связан с конкретными именами, он все равно неизбежно становится предметом коллективного редакторско-переводческого труда, порой заметно изменяясь от своего более раннего вида. При этом по мере увеличения числа циркулирующих рукописей, содержащих его текст, происходит на какое-то время (до масштабной ревизии) его относительная унификация, когда тот или иной набор чтений становится преобладающим. А. А. Алексеев, воспользовавшись термином Э. Колвела, назвал это явление "контролируемой текстологической традицией"[1]. Задача текстолога состоит в том, чтобы выявить "стандартный" текст и опираясь на него идти уже в сторону изучений вариантных чтений, представленных как в более раннем, так и в более позднем рукописном материале.
По своему соответствию Септуагинте славянский перевод получает высокий и широкий интерес. Это драгоценный памятник славянской литературы изучался в России специалистами в историко-литературном и филологическом отношениях; этому служили и многочисленные текстуальные издания. Однако при этом в достаточной мере соображались и библиологические запросы, ибо славянский перевод является воспроизведением почтенного греческого прототипа и традиционно-авторизованным истолкованием библейского содержания, почему здесь должен подлежать научному изучению уже с текстуально-экзегетической стороны[2].
История славистики открывается опытами изучения Священного Писания. Основатель славянской филологии чешский католический священник Иосиф Добровский (1753-1829) при подготовке к изданию в 1778 году отрывков латинского Евангелия от Марка познакомился также со славянским переводом. В начале XIX века он разработал историю славянской Библии, которая сохраняла свое научное значение до конца столетия. Иосиф Добровский стал пионером в плеяде ученых-славистов, положивших основание науки об изучении древнеславянского перевода Библии. Именно он в какой-то степени, сдвинул с мертвой точки изучение кирилло-мефодиевского наследия в России: он установил, на основании собранного к началу XIX в. материала, какова ценность Елизаветинской, Острожской и Геннадиевской Библий; он первый поднял вопрос о собирании и изучении рукописного наследия России. Помимо проблемы объема литературной деятельности Кирилла и Мефодия, Добровский первым из славистов поставил один из важнейших вопросов славянской библейской филологии вопрос о греческих источниках славянской Библии[3] С Йозефа Добровского начался поиск пропавших сокровищ славян, их наследия, полученного им от свв. Кирилла и Мефодия, а заодно и протографа славянского текста Библии – греческого текста Семидесяти.[4]
В православной России к началу XIX в. оказалось достаточно пытливых научных умов, подхвативших идеи Добровского. Русская академическая элита сознавала очевидную неудовлетворительность внешнего качества библейского текста Славянской Библии в том виде, в каком он оказался после выхода елизаветинского кодекса Св. Писания. Ими стали предприниматься шаги по исследованию и улучшению данного текста. Так начинается история критического изучения Славянской Библии в России.
Итак, работы этого рода направлялись на восстановление древнейшего славянского текста, существовавшего ранее XV века, чтобы подойти к Кирилло-Мефодиевскому оригиналу[5] и в нем приобрести верного свидетеля его греческого прототипа, который тогда служил бы и объективной мерой точности труда славянских первоучителей.
Первой публикацией такого рода в России можно считать «Краткий исторический очерк о проникновении письменности в Россию» братьев Каржавиных их книге «Remarques sur la langue russienne et sur son alphabet» («Заметки о русском языке и его алфавите»). СПб., 1791. В ней повествуется о том, что русская церковь с самого начала употребляла для церковной службы книги, переведенные с греческого на славянский Кириллом Философом[6]. За этим очерком хронологически следует публикация К. Ф. Калайдовича «Иоанн Экзарх Болгарский» (1824 г.), в которой автор, основываясь на историческом свидетельстве Пролога Иоанна Экзарха, утверждает, что славянскими Первоучителями была переведена вся Библия.[7]
Следом за книгой Калайдовича в 1837 г. появилась обстоятельная статья киевского профессора О. Новицкого «О первоначальном переводе Священного Писания на славянский язык». Новизна этой статьи заключалась в том, что в ней было «указано на необходимость изучения такого источника, как древние паремейники, в которых надо искать остатки кирилло-мефодиевского перевода ветхозаветных книг... О. Новицкий считал известие Иоанна экзарха о переводе Мефодием полного текста Библии вполне достоверным»[8].
Больше всего способствовал этому предприятию протоиерей А. В. Горский, который выпустил (вместе с К. И. Невоструевым) «Описания славянских рукописей Московской Синодальной Библиотеки» (в 1855 - 1869 г. г.), открывшие целую эпоху в области критического изучения славянских библейских текстов. Вышло в Москве пять книг, где собран огромный материал и намечены новые перспективы для плодотворной работы по генезису и реституции Славянской Библии.
По оценке проф. СПбДА С. Смирнова, «Описание рукописей Горского и Невоструева является самым лучшим русским трудом в этом роде»: «есть, можно сказать, неисчерпаемая сокровищница критически очищенных фактов для истории священного библейского текста»[9]. Работа пошла гораздо интенсивнее и систематичнее, сосредоточиваясь на достижении завершительного итога. Первый том целиком посвящен Священному Писанию. Обилие сообщенных в нем сведений таково, что этот труд до сих пор сохраняет свое научное значение. Данное исследование остается трудом описательным, не имеющим достаточного научного аппарата и серьезных исследовании. Как пишет проф. А. В. Михайлов в «Опыте изучения текста книги Бытия пророка Моисея в древнеславянском переводе», «современный историк кирилло-мефодиевской старины, при решении тех или других вопросов по переводу ветхозаветных книг на славянский язык, не найдет в этой книге ни пособия, ни даже подходящего рукописного материала, так как тот материал, который здесь имеется, очень бедный, поздний и – главное – односторонний»[10]. Однако, они поднимали и даже затрагивали слишком важные вопросы славянской письменности, чтобы наука могла отнестись к ним равнодушно или удовольствоваться теми выводами, к каким пришли эти исследователи»[11].
Во второй половине XIX века плодотворная работа по исследованию и изданию библейских текстов была осуществлена учениками A.В. Горского - архимандритом Амфилохием (1818-1893) и профессором Московской Духовной академии Г.A. Воскресенским (1849-1918). В это время – 50-90-е гг. XIX века – из всех ветхозаветных книг, естественно, изучалась и издавалась одна только Псалтирь (труды Бергича, акад. И. И. Срезневского, В. И. Срезневского, Гейтлера, акад. И. В. Ягича, Вальянца и др.); но она так и осталась не изученной до конца в своем полном своде по всем сохранившимся рукописям XI-XV вв. Осталась она и без специального исследования истории этого текста у южных славян и в России[12]. Судьба древнеславянских текстов других ветхозаветных книг сложилась в то время еще хуже. После выхода в свет «Описания...» Горского – Невоструева в течение 30-ти лет на эти библейские тексты почти никто не обращал внимания. За это время были лишь напечатаны некоторые отрывки из разных ветхозаветных книг, и то только «в виде образцов текстов, по отдельным рукописям разного времени и происхождения, что... лишало интересующегося всякой возможности приступить к изучению перевода этих отрывков, т. е. без пользования рукописным материалом, многим совсем недоступным»[13]. Эти тридцать лет молчания все же не прошли даром для славистики, и ученая литература о древнеславянском переводе библейских книг тоже понемногу выходила. С середины 90-х годов XIX века стали регулярно выходить различные научные труды, касающиеся непосредственно ветхозаветных книг в древнеславянском переводе. «Начало этим занятиям в печати было положено проф. Р. Ф. Брандтом, который с 1894 г. стал издавать очень важный ветхозаветный текст – Григоровичев паримийник XII в.»[14]
Новый этап славянской библеистики связан с двумя факторами: к началу XX века были изданы описания многих рукописных собраний, это расширило круг источников; в это же время в связи c Кирилло-Мефодиевскими вопросами библейские тексты стали привлекать внимание также и филологов, лингвистов, историков литературы; это повысило филологический уровень исследований.
Дальше и прозорливее пошел в отношении Ветхого Завета проф. И. Е. Евсеев, который в двух тщательных диссертациях[15] дал не только реконструкцию славянского перевода книг пророков Исайи и Даниила, но и воссоздание самой греческой первоосновы в предполагаемой для них типической "редакции". Этой идее он посвятил потом все свои труды и для ее реализации употребил энергичные усилия, чтобы в конце концов обеспечить издание славянского критического издания.[16]
Профессор Варшавского университета А. В. Михайлов с 1900 по 1908 г. издал ряд трудов, посвященных кирилло-мефодиевской старине - «основе всех славянских литератур».
В 1898 г. проф. М. Н. Сперанский издал «Заметки о рукописях Белградских и Софийских библиотек», а в 1900 году вышел в свет большой и очень важный труд акад. И. В. Ягича «Zur Entstehungsgeschichte der Kirchenslavischen Sprache» («Но поводу становления церковнославянского языка»), представлявший из себя всесторонний пересмотр кирилло-мефодиевского вопроса в его полном виде, на основании бывших и вновь открытых источников о жизни и просветительской деятельности Первоучителей славян[17]. Одновременно с книгой акад. И. В. Ягича появилась интересная статья акад. И. И. Соболевского, под заглавием «Церковнославянские тексты моравского происхождения», напечатанная в 1900 г. в «Русском филологическом вестнике». Р. Нахтигалем было написано «Несколько заметок о следах древнеславянского паремейника в хорватско-глаголической литературе»[18], в которых он сравнил глаголический текст книг Бытия, Царств, прор. Исаии и 12-ти малых пророков с кирилловским, а также с греческим и латинским. При этом он пришел к выводу, что кирилло-мефодиевский паремейник имел влияние на хорватские глаголические миссалы и бревиарин, что, в свою очередь, «подтверждает взгляд на древнеславянский перевод паримийника, как на несомненный труд свв. Первоучителей».
Серьезное внимание о сохранении и издании древних памятников глаголической письменности было обращено одним из наиболее деятельных членов Старославянской академии, католическим священником и профессором Карлова университета в Праге Иосифом Вайсом. Труды И. Вайса стали капитальным вкладом в изучение переводной деятельности Первоучителей славян. Много нового и очень ценного материала было пущено в научный оборот, где он был основательно разработан и исследован. В Казани П. Юнгеровым было издано «Общее историко-критическое введение в священные ветхозаветные книги», в котором он последовательно разбирал все имеющиеся переводы Св. Писания, и в том числе перевод славянский.[19]
В 1903 году проф. А. В. Михайлов поднял этот вопрос на Съезде русских филологов в Петербурге. Съездом была направлена делегация для ходатайства об организации издания Славянской Библии на средства Синода, но удовлетворено это ходатайство не было. Одновременно со Съездом филологов, перед Синодом об организации научного издания стал ходатайствовать и проф. Евсеев, которому также было отказано, несмотря на то, что им были представлены три варианта организации издания. Наконец, в 1911 году в Синод обратились члены Совета Санкт-Петербургской Духовной академии с ходатайством об учреждении при Санкт-Петербургской Духовной академии Комиссии по научному изданию Славянской Библии. Это ходатайство поддержал XV Всероссийский археологический съезд, собравшийся в Новгороде. В 1912 г. неутомимый И. Е. Евсеев в «Записке о научном издании славянского перевода Библии и проекте означенного издания» представил концепцию издания «национальной Библии», что в итоге и предрешило судьбу данного предприятия. В 1914 году Синод принял решение учредить при Санкт-Петербургской Духовной академии Комиссию по научному изданию Славянской Библии – национальной святыни славян.[20]
Для выполнения чрезвычайно трудного первого этапа была учреждена 28 января 1915 года при Петроградской Духовной академии Комиссия под председательством преосвященного Анастасия. В ее состав вошли практически все известные исследователи древнерусской и древнеславянской письменности: слависты, текстологи, архивариусы из Духовных академий, из Академии наук и университетов России. Задачей данного научного предприятия было изучение и издание текста Славянской Библии «во всех главных ее исторических проявлениях, или изводах, с тем, чтобы при ее посредстве твердо установить первоначальный вид древнеславянской Библии до ее позднейших изменений и наслоений»[21].
Как видно, молодая академическая славянская наука в начале XX века стала располагать значительным новым материалом, который не был известен издателям последнего, по времени, издания Славянской Библии. К этому надо прибавить и немалый научный опыт, накопленный в ходе изучения славянского перевода ветхозаветных книг Св. Писания. Этот опыт и выявил неудовлетворительность последнего Елизаветинского кодекса Славянской Библии, что побудило выпустить ее новое научное издание на славянском языке. Попытки организации этого важного дела в России стали предприниматься уже в начале XX века. В 1915-1917 гг. состоялось восемь собраний и заседаний Комиссии, а также несколько заседаний ее исполнительного комитета. Комиссии удалось представить к изданию ряд важнейших списков Библии и отдельных библейских книг, а также выпустить указатель славянских библейских рукописей[22]. Но особенно важным было то, что Библейская Комиссия выработала программу, а также теоретические принципы исследования и научного издания Славянской Библии[23]. Смысл их заключался в следующем: в выработанных Библейской комиссией «Руководственных соображениях и правилах для академического издания славянской Библии» предполагалось изучить весь рукописный наличный материал. Также предполагалось, что наименее ценные списки XVII века и второй половины XVI века, по рассмотрении могут быть совсем оставлены без привлечения в издание. Однако, планам Комиссии не суждено было осуществиться. Исторические условия не благоприятствовали ее работе, и Комиссия в дальнейшем вообще прекратила свое существование.
После 1917 г. Библейская комиссия вошла в состав Отделения русского языка и словесности РАН, однако в 20-е годы, после смерти И. Е. Евсеева, деятельность ее практически прекратилась, как прекратились вообще всякие исследования в области славянской библеистики. В то сложное время памятники старославянской письменности использовались лишь как источники по исторической грамматике славянских языков[24].
Но необходимо подчеркнуть, что благодаря трудам членов Комиссии удалось начать серьезнейшее библиографическое предприятие, которое современники по праву ставили наравне с Septuaginta-Unternehinen, ибо критически изданный славянский текст Св. Писания, являясь важнейшим свидетелем своего греческого оригинала, должен был послужить дальнейшему научному изучению последнего[25]Несмотря на не осуществившийся проект Библейской комиссии, ей все же удалось заложить прочный фундамент, необходимый для всестороннего изучения славянской Библии. Ведь и она, являясь, с одной стороны, плодом апостольской ревности свв. Кирилла и Мефодия, с другой стороны, была результатом их необыкновенной учености, без которой современному исследователю Библии также никак нельзя обойтись.
После революции 1917 года в России надолго прекратилась работа в этой области, но с конца 1940-x годов она стала возрождаться благодаря деятельности профессора Петербургского (тогда - Ленинградского) университета Н.A. Мещерского (1906-1987) и сотрудницы Академии наук Л. П. Жуковской (1920-1993). В 1960-1980-e годы в Болгарии и Югославии происходил подъем славистических исследований, что благоприятно отразилось на славянской библейской филологии.
Славянский научный мир, находившийся в несколько лучшем положении, чем «советские» коллеги, не мог решить всех задач, потому что подавляющее большинство подлежащих изучению рукописей находится в хранилищах России. Между тем мировая библейская филология сделала в XX столетии большие успехи, так что сегодня отставание славистики не может быть преодолено вполне и быстро. Нужен долгий и систематический труд.
До полной научной истории славянской Библии еще далеко. Как и в других подобных случаях следует признать, что работа находится в своем начале.
Что касается славянского библейского перевода, то древнейшие рукописи, представляющие его, датируются не ранее середины XI в. (а во многих случаях и гораздо более поздним временем), т.е. почти двумя (а то и более) столетиями от времени жизни славянских первоучителей. При этом судьба их наследия за это время была, как известно, довольно бурной как в плане перемещения локализации славянских книжных центров, так и в плане пересмотров или даже замен исходных переводных материалов. Славянское библейское наследие в некоторых своих разделах весьма велико.
В течение нескольких веков и при участии целых поколений многочисленных ученых в России накопился огромный материал – свыше 4.000 списков славянских рукописей разных типов для ветхозаветных книг и еще больше для новозаветных. Были и полезные справочные пособия[26], научные предварения, ученые работы и материальные средства. Настала пора объединить и воплотить совокупными усилиями все главнейшие результаты в наилучшем славянском тексте. Для совершеннейшего выполнения этого грандиозного плана была образована и функционировала (с 1915 года) при Петроградской Духовной Академии Библейская комиссия из авторитетных ученых по научно-критическому изданию Славянской Библии, которое было рассчитано - примерно - на девять больших томов: 6 - для Ветхого Завета и 3 - для Нового. Осуществление этой колоссальной задачи было бы чрезвычайно плодотворным приобретением для всей ученой библиологии, не говоря об исключительной ценности для богословия, общеславянской филологии и литературы.
Очевидно, что критическое издание корпуса славянских библейских переводов будет тем ценнее, чем оно сможет максимально вобрать в себя наличный рукописный (и старопечатный) материал. Наконец, развитие в XX веке текстологии и методов исследования рукописей открыло и перед славянской библеистикой новые перспективы.
Customer Feedback (0)