Среди всех ветхозаветных праведников, израильский царь Соломон привлекал к себе особое внимание как древних отцов Церкви, так и современных христианских богословов. Достославная персона библейского царя Соломона в истории мысли вызвала много споров. Но вряд ли стоит оспаривать тот факт, что для каждого православного верующего (впрочем, и для любого христианина) имя славного ветхозаветного царя Соломона ассоциируется с добродетелью «мудрости».
Именно в премудрости заложены основы мировосприятия, которое оказалось неизменным на протяжении всей богооткровенной истории; видение личностного Бога, как являющего Себя Своему избранному народу и как Творца Вселенной. За всю историю еврейского народа из его царей особенное внимание обращали и обращают на себя Давид и Соломон, пользовавшиеся как при жизни, так и по смерти широкой известностью.
Прежде чем повести речь о славном правлении царя Соломона Израилем, следует кратко обрисовать особенности восприятия древними евреями высшей государственной власти. Монархическая форма правления – одна из древнейших. Она предусматривает наследственное (выборное) единовластие, освященное религиозной санкцией. По мнению ряда исследователей, корни монархические идеи уходят в доисторическое прошлое, когда вождям-магам приписывались сверхъестественные свойства. Влияние магии на идею монархии сохранялось и в государствах Древнего Востока. Так, египтяне считали, что фараон присущей ему властью поддерживает стабильность природного естественного порядка. На него смотрели как на телесного потомка богов. В Месопотамии начало обоготворения царей связано с именем Нарам-сина (Нарам-Суэна), жившего в 3 тыс. до н.э. В античный мир идея божественности царя пришла с Востока и после Александра Македонского закрепилась в эллинистических державах. В Риме обоготворение цезарей началось с Августа. Монархический принцип ставил самодержца над законом, делая его живым олицетворением «божественного права». Почти тысячу лет ветхозаветная община не знала монархии и управлялась главами колен израильских и родов, а позднее, начиная с Моисея, также харизматическими вождями. Их право основывалось на особом посланничестве и воздействии Духа Божьего (Суд. 15:14 – 15). Идеалом правления в амфиктионии считалась теократия: истинным Владыкой народа признавался только Господь. Поэтому Гедеон демонстративно отказался от царской власти (Суд. 8:22 – 23), а попытка его сына стать монархом вызвала сопротивление (Суд. 9:22 – 23). К мысли о необходимости установления монархии общество было подготовлено бедствиями филистимского ига (XI в. до н.э.). Тем не менее, идея теократии не утратила силы.[1] В Священном Писании ясно прослеживается двойственное отношение к монархической власти. С одной стороны, она признается как политическая необходимость (ввиду борьбы с внешними врагами); но с другой – идеалом остается свободный союз колен, построенный на теократии, то есть на подчинении всех воле Божией, выражаемой через пророков. Этот второй подход определяет отрицательное отношение к царской власти, которое в Библии господствует.[2] Избранность и необходимость обособленного существования во все времена были не легким бременем для Израиля. В книгах Библии содержится немало примеров тому, как израильтяне тяготились своей избранностью и стремились стать как прочие народы. Автор первой книги Царств рассказывает как евреи, стремясь заимствовать у народов, как им казалось передовые формы государственного управления, отвергли установленную Господом теократию.
Особенно ярко личность царя Соломона вырисовывается при сравнении с Давидом. Давид был царем войны, отличался практическим складом ума и был преимущественно человеком сердца с сильно развитой на разные явления из общественной или личной религиозно-нравственной жизни. Соломон же не склонен к войнам. Ум его был философского характера, склонный к отвлеченным обобщениям и построениям мысли. Он был более человеком ума, чем сердца, а потому не мог легко и быстро чем-либо увлекаться. «Он был умерен как во грехе, так и в благочестии. Он не мог себе позволить крайности вроде истории Давида с Вирсавией, но и не стал бы плясать пред ковчегом, как Давид к соблазну Мелхолы, и не привел бы ничем подобным в стыд людей, холодных к религии»[3].
Народ Израиля, собравшись в Хевроне, избрал Давида в цари в 1025 г. до н. э. Так Давид достиг высшей цели своих стремлений и выказал себя вполне достойным своего высокого назначения. И его современники, и потомство, дивясь его величию и необычайным способностям, какие он проявил, великодушно простили ему все то дурное, что было им сделано в жизни, за то, что он, истый представитель своего народа, сумел в короткое время поднять его на верх славы и могущества. Царь Давид избрал для своего нового царства новую резиденцию – крепкий город Иерусалим, в колене Вениаминовом, близ границы колена Иудина. Отсюда ему пришлось вести упорную борьбу с филистимлянами, которые никак не могли примириться с мыслью, что они сами создали себе такого мощного противника; но Давид разбил их и «сломил рог их могущества».[4] Вскоре владения царя Давида распространились от берегов Красного моря до важного города Дамаска, стоявшего на пересечении торговых путей с востока на запад и с юга на север. Всю свою военную добычу царь обращал на постройку и украшение своего столичного города, а посередине его, на горе Сион, воздвиг сильные укрепления. Его царский дворец был построен рабочими, присланными к нему от тирского царя Хирама, с которым он состоял в дружественных отношениях. С замечательной энергией, постоянно прибегая то к хитрости, то к силе, по обычаю всех восточных владык, Давид принялся создавать прочное государство среди своего разрозненного народа, издавна склонного к демократизму. Давид настойчиво и осторожно стремился к своей цели, сумел собрать значительную государственную казну, создал себе надежную воинскую силу, в состав которой вступили те смельчаки, которые некогда вели с ним скитальческую жизнь, полную тревог и опасностей. Они получили название «мужей сильных» (гибборим) – их было около 600 человек, кроме слуг и оруженосцев. Личную стражу царя составляли иноземные телохранители, нанятые на о. Крите или в земле филистимлян. К этой сплоченной воинской силе, в случае нужды, примыкало, по древнему обычаю, всенародное ополчение, которого набиралось около 300 тысяч человек, способных носить оружие. Под влиянием различных мероприятий Давида в народной жизни израильского народа многое изменилось. Высшим почетом пользовались те, кто служил при царском дворе; чиновники, назначаемые на места самим царем, постепенно стали заменять выборные власти в среде народа. Не упустил царь из вида и наиболее могущественное средство к единению своего народа: древнее святилище – скиния с кивотом Завета – было перенесено в новую столицу и в полной безопасности поставлено на Сионе. При святилище были приставлены священнослужители для постоянной службы, и всему их сословию была придана прочная организация. Среди этого сословия, признательно относившегося к памяти царя-организатора, о Давиде сохранилось воспоминание как о религиозном герое и творце величавой религиозной лирики – как о «псалмопевце».[5]
Библейские свидетельства о царе Соломоне (3 Цар. 1 – 4; 1 Пар. 29; 2 Пар. 1), как и рассказ об его отце Давиде, подчеркнуто двойственны. Хотя Священное Писание Ветхого Завета демонстрирует высочайшую мудрость царя Соломона, читатель постепенно подводится к печальному эпилогу: Соломон оказался нарушителем Завета и поставил свои прихоти выше Закона Божия. Царь Соломон просил у Яхве мудрости, и она была ему дана, но деспотизм и грехи царя постепенно разрушили то процветание, которое Соломон принес Израилю. Пророк Нафан был совестью Давида, его словам царь внимал с благоговением[6]. Ахия, пророк Соломонова времени, уже не находится при дворе и стоит на стороне оппозиции. Ахия Силомлянин (3Цар. 11:29-39; 14:4-18) известен как пророк, предвозвестивший разделение царства Соломонова за чрезмерно земную политику и религиозную неверность этого царя, а также предсказавший отвержение Иеровоаму, первому царю северного царства, за введение им запрещенных Законом изображений Яхве (см. Исх. 20,2-4).
Давид умер в 967 г. до н.э. Последние дни его жизни были омрачены не только старостью и немощью, но также грозными признаками надвигающейся борьбы за престол между Адонией, его старшим сыном и потому законным претендентом на престол, и младшим сыном Давида, Соломоном, которого Давид в обход традиции старшинства назначил своим преемником (1 Цар. 1:11 и сл.). Соломон был сыном Давида от жены хеттея Урии, Вирсавии, очевидно, также хеттеянки (в гареме Соломона было много жен-хеттеянок).[7] В этом выборе наследника сказывалось не только чувство отца к дитяти любви, но главным образом трезвый политический расчет. Адония и поддерживавшие его старые соратники Давида по былой борьбе за власть – Иоав, сын Церуи, командующий племенным ополчением, священник Авиафар и другие представляли при дворе то религиозно-политическое течение, которое противилось дальнейшему усилению центральной государственной, царской власти в ущерб влиянию родоплеменных структур. Наоборот, окружение Соломона – его мать Вирсавия, пророк Нафан, командующий наемным войском Бенайаху, священник Садок, возможно из местного иерусалимского жречества, и другие – по своему происхождению и положению было связано с нарождающимся центральным государственным аппаратом. Группировка, стоящая на стороне Соломона, одержала верх.[8]Вскоре Давид умер, и молодой царь жестоко расправился со своими соперниками: повелел убить своего сводного брата Адонию и соратника отца Иоава, изгнал в Анатот священника Авиафара и т.д.[9]
Было бы несправедливо видеть в этих действиях молодого царя предначертание всего его длительного царствования (967-925 гг. до н.э.), но нет также сомнений в том, что в них проявились характерные черты личности и контуры будущего правления Соломона. Родившийся и выросший в царском дворце как сын царя и возможный престолонаследник, Соломон во многом был прямой противоположностью Давиду. Если Давид сохранял многие черты жизни и поведения, унаследованные от его родоплеменного окружения, от его пастушеской юности, такие, как относительно скромный образ жизни, товарищество, доступность и т.д., то Соломон характеризовали безудержное стремление к роскоши, авторитарный стиль поведения и правления и т.д. Показательно, что творцы Танаха почувствовали эти существенные различия между отцом и сыном, выразив их оппозицией "Давид = царь и поэт - Соломон = царь и мудрец".[10]
Согласно представлениям древних людей, имя человека это сам человек и как таковое оно может определять его жизнь, по крайней мере, влиять на нее. Трудно сказать, какими соображениями руководствовались Давид и Вирсавия, когда они нарекали своего сына именем Соломон, что означает "мир Яхве" или "его мир". Но военные действия занимали лишь небольшое место во внешнеполитической деятельности Соломона, который стремился не к дальнейшему расширению государства Давида, а к его упрочению. Лишь в южном направлении Соломон расширил пределы своего государства, подчинив себе Негев до берегов Аккабского залива, где им был построен город-порт Эцион-Гевер. Основная форма внешнеполитической деятельности Соломона была дипломатическая, включая практику династических браков, например, с дочерью фараона (1 Цар. 3:1) и другими. Такая стратегия помогла Соломону вывести Израиль из прежней провинциальной изолированности и приобщить свое государство к ближневосточной большой политике. Это имело для государства и народа неоднозначные последствия. С одной стороны, такой курс укрепил политические, экономические и культурные контакты с окружающим миром, что, несомненно, стимулировало экономическое и культурное развитие Израиля. Но одновременно возросла опасность их деструктивного воздействия на древнееврейскую самобытность, и повторяющиеся утверждения древних хронистов, что "во время старости Соломона бывало, что [иноземные] жены его склоняли сердце его к другим богам..." (1 Цар. 11:4 и сл.), не лишены основания. В перспективе наибольшую опасность представляло то обстоятельство, что из-за ограниченности своих ресурсов Израилю в ближневосточной большой политике уготовано было лишь положение объекта, яблока раздора между более могущественными державами этого региона, когда те окрепнут.[11]
Библия говорит о мудрости Соломона как даре Божием, который он испросил в молитве. Царь сознавал, что молодой возраст и неопытность препятствуют мудрому правлению. «Господи, Боже мой, Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа... Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло» (3 Цар. 3:7,9). Мудростью в то время называлось умение вести дом, хозяйство, а главное – управлять страной. Тонкости этой светской мудрости были неведомы Израилю, который только начинал свое государственное существование. Считалось, что доселе хокма была монополией иноземных царей и народов. Желая ее получить, Соломон обращается к Богу. Здесь – истоки богословия Учительных книг Писания, которые видят в Творце источник мудрости. Господь одобряет желание Соломона. Дар будет ему дан, но при условии соблюдения Завета. «За то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтобы уметь судить, вот, Я сделаю по слову твоему. Вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное так, что подобного тебе не было прежде тебя и после тебя не восстанет подобный тебе. И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство, и славу... И если будешь ходить путем Моим, сохраняя уставы Мои и заповеди Мои, как ходил отец твой Давид, Я продолжу дни твои» (3 Цар. 3:11 – 14).
В первый период правления Соломона, который считается золотым веком Израиля, молодой царь многообразно проявляет дарованную ему мудрость. В качестве примера Библия приводит решение, принятое Соломоном по делу двух женщин, споривших о ребенке (3 Цар. 3:16 – 28). После этого богоявления Соломон радостный вернулся в Иерусалим, совершил щедрое жертвоприношение у Ковчега Завета и устроил пир для всех жителей города. Затем он сел на судейское место и стал разбирать спорные вопросы. В это время к нему пришли две женщины. Их дело было очень сложным и необычным. Одна из женщин, плача, рассказывала царю следующее: «Я и эта женщина живем в одном доме; и я родила при ней в этом доме; на третий день после того, как я родила, родила и эта женщина... и умер сын этой женщины ночью, ибо она заспала его; и встала она ночью, и взяла сына моего от меня, когда я, раба твоя, спала, и положила его к своей груди, а своего мертвого сына положила к моей груди; утром я встала, чтобы покормить сына моего, и вот, он был мертвый; а когда я всмотрелась в него утром, то это был не мой сын, которого я родила». Обвиняемая все отрицала, обе женщины кричали и ругались. Выслушав женщин, Соломон повелел принести меч. Когда это было исполнено, он сказал: «Рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой». Тогда обвиняющая женщина в ужасе воскликнула: «О, господин мой! отдайте ей этого ребенка живого и не умерщвляйте его». Другая же хладнокровно сказала: «Пусть же не будет ни мне, ни тебе, рубите» (3 Цар. 3:17-19:25-26). Соломон видел, кто является матерью живого ребенка, и повелел отдать его первой женщине. Мудрость царя поразила всех присутствующих. Отсюда пошло выражение «Соломоново решение».[12] Другим проявлением его мудрости провозглашалось то, что он сочинял притчи и песни (1 Цар. 5:12 и сл.).
При Соломоне, который царствовал почти сорок лет, в Палестине наступил, наконец, долгожданный мир. Молодой царь не искал новых завоеваний; он даже утратил кое-что из владений отца. Так, от Израильской империи отпала арамейская область и часть Эдома. Но это окупалось теми несомненными благами, которые приносит долгий мир. С этого времени начинается стремительный взлет культуры Израиля. Народ, еще совсем недавно перешедший к оседлости, с поразительной быстротой догоняет своих соседей. Когда же после побед Давида и воцарения Соломона кончилась многолетняя раздробленность и борьба с врагами, подавленные войной творческие силы народа как бы вырвались на свободу.[13]
На всем древнем Ближнем Востоке, в основном ранее I тысячелетия до н.э., внешняя торговля была монополией царского сектора экономики, и Соломон активно воспользовался этой прерогативой. Данные в Священном Писании, подтверждаемые эпиграфическими и археологическими материалами, говорят об интенсивных торговых связях с Тиром, Египтом и другими странами, а вместе с Хирамом, царем Тира, Шеломо снаряжал морские экспедиции в Офир. Восхищение активными внешнеполитическими и внешнеторговыми связями Шеломо ярко проявилось в рассказе о посещении его царицей Шевы (Царица Савская), привозившей Соломону щедрые дары: "... 120 кикар [древнееврейская мера веса] золота и благовоний много и драгоценных камней..."(I Цар. 10:10). В этом рассказе, несомненно, фольклорные мотивы сочетаются с достоверными фактами, так как Шева (Саба) в то время была цветущим государством на юге Аравийского полуострова, а найденные в Израиле южно-аравийские изделия подтверждают наличие торговых связей с ним в ту пору.[14]
Более тесные контакты между коленами, а также между Израилем и иноземцами содействовали культурному расцвету. Вавилонская космология и география получили распространение среди образованных людей Израиля. Из Вавилона же были заимствованы основы математики, медицины, названия месяцев.[15] Но отношения Соломона с языческим миром не были безопасны и безвредны. Приведенные из Египта кони и военные колесницы, представляли собой для того времени очень серьезную военную силу, что, очевидно, ослабляло веру израильтян в спасающую десницу Господа Воинств. Жены язычницы, в конце концов, склонили сердце Соломона к язычеству (3 Цар. 11:1 – 4).Соломон, особенно в последние годы жизни, оставался под сильным влиянием своих фавориток и, поддаваясь их уговорам, устанавливал различные идолопоклоннические культы. Известно, например, что во дворе храма занимались культом Ваала, Астарты и Молоха. И поскольку народные массы, особенно на севере страны, относились к ханаанским богам весьма благожелательно, то пример царя отнюдь не способствовал укреплению яхвизма.[16]
При Соломоне административная организация территории станет основой настоящего классового общества. Этот царь взошел на престол вследствие придворных интриг (3 Цар. 1). Чтобы поддерживать свою власть, он уже не мог ссылаться на то, что был избран народом. Великий администратор, Соломон предпринял по всей стране большое строительство: Храм, дворец, город Иерусалим и целая группа укрепленных городов (9, 15. 19), порт и флот (9, 26—28). Эти крупные работы на некоторое время сплотили народ вокруг националистической идеи великого Израиля, страны могущественной, прославленной и стабильной, и многие сумели воспользоваться зажиточностью и затишьем в стране. Но стала проступать и оборотная сторона этого благополучия, когда «Иуда и Израиль, многочисленные как песок у моря, ели, пили и веселились» (3 Цар. 4, 20). За золоченой вуалью благоденствия формируется, сначала незаметно, общество, разделенное на классы. На вершине – царский двор, более расширенный, чем во времена Давида, правительство, более многочисленное (4, 1 - 6).Гарем Соломона, даже если он не был столь впечатляющим, каким его описывает Библия, все же соответствует статусу этого настоящего восточного монарха (11, 1 - 3). Содержание всего этого было, конечно, дорогостоящим, а главное, давило на плечи народа так же, как содержание армии и, в частности, большой кавалерии(10, 26). Для того, чтобы собирать дань, страна была разделена на 12 административных округов с приставниками во главе каждого (4, 7 - 19). Каждый округ должен был взять на себя содержание двора в течение 1 месяца в году. Наряду с приставниками были также другие царские чиновники: они отвечали за общественные и государственные работы. Начальники таких работ командовали народом, который был обязан подчиняться принудительной работе. Внизу социальной лестницы в эту эпоху появляются государственные рабы: в своем большинстве – это иностранцы, вероятно, и военнопленные (9, 20 - 21).[17]
Традиционное общество, в течение долгого времени перед этим жившее по законам общественного равенства, не смогло устоять перед этой шоковой терапией. Оно постепенно раскалывается вследствие реформ Соломона и, главным образом, из-за административного разделения, которое имеет тенденцию заменить кровные связи и союзы кланов связями формальными, без человеческой или исторической базы. Тень Фараона снова нависает над Израилем. Но реакция на это будет после смерти Соломона. Большая часть народа сплотится, чтобы требовать от наследника Соломона значительного уменьшения обложений.[18]
Такая духовно-интеллектуальная атмосфера царского двора имела положительные и отрицательные последствия. К числу первых следует отнести заметное обогащение и разнообразие, проникшее в замкнутую до тех пор и во многом провинциальную древнееврейскую культуру, приобщение ее к сокровищам культуры всего Ближнего Востока. Но с другой стороны, подобная атмосфера царского двора усугубляла нарастающее отчуждение царской власти от народа, особенно от северных колен, усиление среди них оппозиции к этой власти.[19]
Обсуждаются различные версии разделения единого Израильского царства – это, прежде всего, налоговый гнет и принудительные работы, концентрация капитала страны в Иерусалиме, предельная роскошь царского двора.[20] Об этом говорится в диалоге Ровоама – наследника Соломона – с Израилем в Сихеме, куда собрались 10 северных колен (3 Цар. 12, 1 – 16). Они настаивают:«Отец твой наложил на нас тяжкое иго, ты же облегчи нам жестокую работу отца твоего и тяжкое иго, которое он наложил на нас, и тогда мы будем служить тебе» (3 Цар. 12, 4).Посоветовавшись со своими советниками, Ровоам отвечает Израилю: «Отец мой наложил на вас тяжкое иго, а я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами» (12, 11).Как это похоже на диалог, точнее, спор, Моисея с фараоном в Египте (Исх. 5, 7 - 9). Короче говоря, царь не послушался народа. В ответ он услышал:«Какая нам часть в Давиде? нет нам доли в сыне Иессеевом; по шатрам своим, Израиль! теперь знай свой дом, Давид! И разошелся Израиль по шатрам своим» (12, 16).Восставшие племена избирают нового царя Иеровоама. Он был начальником по принудительным работам при Соломоне, которого некий пророк толкнул к восстанию и который должен был найти убежище в Египте, чтобы не попасть в руки Соломона (3 Цар. 11, 26—40). Только лишь племя Иуды (юг страны) остается верным Ровоаму. Это повествование показывает, как сильная власть возбудила против себя древние идеи народной сплоченности и автономии кланов. Они, как единый блок, сплотились, чтобы потребовать для себя облегчения тяжести и затем чтобы отколоться и избрать себе другого царя. Что удивительно, их движение ясно поддерживается Богом, как если бы Бог объявил нелегальной ту власть, которая по существу не служит народу, но которая ставит народ в служение своей политике. Бог не поддерживает власть, которая лишает народ свободы.[21]
В вину также ставится известный религиозный космополитизм Соломона и отход его от скрепляющих единство религиозных истин: «к концу своей жизни Соломон по настоянию своих многочисленных юных наложниц, происходивших из соседних стран, допустил распространение идолопоклонства. Духовное заражение сказалось на судьбе Израиля сразу же после смерти Соломона; страна из-за междоусобных распрей раскалывается на две части».[22].
Предполагаются определенные этнические различия между населением северного и южного регионов Палестины. Уже в царствование Давида на здании государственной власти появились грозные трещины. Бунт Авессалома и Сивы был, в сущности, восстанием северных племен против гегемонии Иуды. Эти племена поддерживали в качестве претендентов на престол Иевосфея и Адонию против Давида и Соломона, что доказывает силу внутренних конфликтов, приведших в конце концов к расколу государства.[23]
Построенное с таким трудом единое государство Давида распалось на два небольших, к тому же нередко враждовавших между собой государства, которые из-за своей слабости были намного более уязвимы, чем предыдущее и достаточно мощное государство. Раскол в 926 г. до н.э. был событием трагическим по существу и по своим последствиям. Однако древние хронисты воспринимали и описывали это событие довольно спокойно, без трагического напряжения. Почему? Может быть, потому, что происходивший раскол являлся разъединением только в одной, хотя и очень важной, сфере существования древнееврейского народа - государственной - и не затрагивал или затрагивал лишь в малой степени другие сферы, такие, как осознание своей этнической, языковой, религиозной и других видов общности. Древние хронисты и их аудитория воспринимали раскол как образование двух государств, но одного и того же народа, о чем красноречиво свидетельствует встречаемое в Танахе обозначение северного государства как «Иуда в Израиле» (2 Цар. 14:28 и др.).[24]
В 926 г. 10 колен Израиля отреклись от Ровоама, сына Соломона, и присягнули Иеровоаму как своему царю, последний хотел удержать свой народ от паломничества в иерусалимский храм. Поэтому Иеровоам основал на границе северного царства два новых святилища и установил золотого тельца в Вефиле и в Дане. Об этом сообщается в 3 Цар. 12, 25 - 33. Но и рассказ о «золотом тельце» Аарона у подножия Синая обыгрывает то же событие (Исх. 32, 1 - 6). Поскольку Моисей не спускается с г. Синай, народ собирается вокруг Аарона и требует от него сделать бога, который бы шел перед ними, ибо не знали, что случилось с Моисеем на горе. Аарон угождает народу и отливает из украшений женщин золотого «тельца», которого он – как иронизирует рассказ – представляет народу теми же словами, которыми Иеровоам называл в Вефиле и Дане изображения тельцов: «Вот боги твои, Израиль...». Иеровоам и Аарон не хотят совратить Израиль к другому богу. Но они хотят представить ему видимый образ того Бога, который вывел его из Египта. И делают его в образе тельца. Моисей же, сойдя с Синая, бросил скрижали, увидев этого «тельца». Он разбивает скрижали, которые только что принял, под горою. Между верою Израиля и религией Ханаана нет никакой связи. Между Яхве и Ваалом нет компромисса. Бог Израиля не только не терпит божеств наряду с Собою. Он также не желает, чтобы Его смешивали с Ваалом или почитали как Ваала. Этот смертельный конфликт, который, согласно Исх. 32, начался уже возле Синая, определяет всю историю Израиля.[25]
Монархия представлена в Ветхом Завете не как идеал правления, а как снисхождение к маловерным, изменившим теократии. Более того, когда Самуил описывает монархическое правление, он дает ему скептическую оценку (1 Цар. 8:10 – 18). Естественно, что ни о каком божественном происхождении царя в Ветхом Завете не могло идти речи. Он не был самодержцем и не стоял над законом. Во Втор. 17:14 – 20 прямо сказано, что монарх обязан, как и все, исполнять заповеди Божьи. Власть его не абсолютна и может быть отнята. Символом этого дара является обряд помазания елеем (маслом оливы). Этот обряд напоминал помазаннику и народу, что монарх во всем зависит от воли Божьей.[26]
Вся Библия проникнута духом протеста против автократии. От времен Моисея политическим идеалом религиозных учителей Израиля оставался свободный союз верных, для которых единственным авторитетом является Закон Божий. Это была теократия, но не в смысле правления духовенства, а в смысле подлинного Боговластия. В теократическом правлении, основанном Моисеем, уже находились зародыши религиозной общины, Ветхозаветной Церкви и одновременно такого общества, которое построено не на произволе монарха, а на конституции и законе, ибо заповеди Яхве были равно обязательны как для простых крестьян и горожан, так и для предводителей, вождей, царей. В этом отношении Библия резко противостоит почти всему Древнему Востоку: в Ветхом Завете монархия приемлется лишь как терпимое зло, как несовершенное установление, порожденное грехами и слабостью людей.[27]
Customer Feedback (0)