На протяжении всего византийского Средневековья стандартом и важнейшим авторитетом в рассуждениях о происхождении, устройстве и развитии мира был «Шестоднев» св. Василия Великого (сборник проповедей о шести днях творения). Св. Василий поддерживает св. Афанасия в его противостоянии эллинистическим и оригенистическим представлениям, согласно которым творение мира означает вечное цикличное повторение миров. Св. Василий утверждает акт творения во времени и подчеркивает реальность тварного движения и динамизма в тварях. Твари не только получают свои формы и многообразие от Бога; они обладают энергией, которая имеет своим источником Бога, но тем не менее по существу есть их собственная. «Да произведет земля...» (Быт. 1:24) – «это краткое повеление, - говорит св. Василий, - мгновенно стало грандиозной действительностью и творящим логосом, для начала создав недоступным нашему пониманию образом неисчислимое множество различных трав... Так, получив свое начало с первым повелением, природа начинает реализовываться в этом времени, пока вся Вселенная не обрела свою форму».
Святитель Василий использует как современные ему научные воззрения, так и стоическую терминологию «семенного логоса», богословски он все же остается независимым от всех небиблейских источников. Например, он отвергает стоическую идею о логосах, как действительных, вечных существах тварей – представление, которое может вести к «вечному возвращению миров после их гибели». Подобно св. Афанасию Великому и св. Максиму Исповеднику, Василий остается до конца верен библейскому представлению о трансцендентности и свободе Бога в творении. Божественный Промысел, который посредством логосов создал мир, поддерживает также и его существование, однако не совершает этого посредством собственного тварного динамизма мира, ибо ведь и этот динамизм есть часть самого плана творения. Существование мира, как динамической природы или внеположенной Богу реальности (ведь для Него мир – объект любви и Промысла), который подчинен собственному эволюционному порядку роста и развития, содержит ту мысль, что у человека появляется возможность исследовать природу, используя объективные научные методы. Это однако не означает, что природа онтологически автономна. Она создана как обладающая возможностью стать причастной Богу, Который есть не только единственный источник движения в природе и его цель, но и конечный замысел его постоянства (logo). Св. Максим пишет так: «Бог – точка отсчета, центр и конец, поскольку Он действует, а не пассивен... Он – точка отсчета как Творец, Он – центр как Промысел и Он – конец как цель, ибо «Все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11:36). Научное знание, которое оставило бы без внимания это конечное назначение творение, было бы опасно односторонним.
Как экзегет Григорий Нисский продолжил труды святителя Василия, с другой стороны, - заново перерабатывал темы Оригеновской экзегетики. К первому разряду относятся два трактата, дополнительных к «Шестодневу» – об «устроении человека» и о «Шестодневе, слово защитительное брату Петру». Шестоднев, по мысли св. Григория, есть описание устроения земли, осуществление тварных потенций. «Если предварительным могуществом Создателя всему в совокупности положено вещественное основание» – говорит он, - «то частное проявление видимого в мире совершилось в некотором естественном порядке и в последовательности, в определенное продолжение времени». За началом следует «необходимый некий ряд в известном порядке». Сперва является огонь, и вдруг, проторгшись из глубин тяжелого вещества, озаряет все светом, - и бысть свет. «Рече Бог» – это значить, что вложено в каждое существо «некое премудрое и художественное слово». Бог не говорил членораздельно, но могуществом своим «вложил в естество светоносную силу» – и то, что происходит от закономерного действия Богом вложенных сил, Моисей прямо именует делом Божиим. В Божественном творчестве нет последовательности. Последовательность принадлежит осуществляющейся твари. К ней относится счисление дней, определяемое круговращением стихий. Первоначальный хаос вращается, и по различию плотности стихии размещаются, огонь устремляется на поверхность и стремится вверх, пока не встречает «предела чувственной твари». В Библии он назван твердью, а «за сим пределом» – замечает Григорий, - «следует некая умопредставляемая тварь, в которой нет ни образа, ни величины, ни ограничения местом, ни меры протяжения, ни цвета, ни очертания, ни количества, ни чего-либо иного усматриваемого под небом». Тогда путь огня изгибается и описывает круг. Весь этот процесс есть день первый, и смысл его – отграничение видимого и умопредставляемого. И дальнейший процесс мироустроения св. Григорий представляет, как выделение и разделение. В продолжение трех дней совершилось «взаимное отделение каждой вещи в мире» – все распределилось. Так разделились суша и вода, выделились светила, солнце, луна и звезды, размещенные в пространствах по свойству своей светлости. Все заняло свое место в премудром неком порядке, и сохраняет его «в непреложном постоянстве по силе своего естества». Это не могло совершиться сразу, - «потому что все движущееся непременно движется во времени и для взаимного между собой сложения частей нужно некоторое продолжение времени». Потому только в четвертый день слагаются небесные светила. Именно слагаются, а не созидаются заново. Можно думать, что мысль о естественном месте каждой вещи сложилась у св. Григория под влиянием Аристотелевой физики. О последних днях творения св. Григорий не говорил подробно, считая разъяснения Василия Великого достаточными. Он только подчеркивает, что есть ступени в творении, некоторое восхождение к большему, к естественному совершенству.
Удивителен комментарий, который посвятил теме образования светил святитель Григорий Нисский: «Поелику же в естестве целой вселенной, относительно к большей и меньшей мере тонкости и удободвижимости усматривалась великая некая разность; то достаточно было трехдневного продолжения времени, чтобы ясно и неслитно произойти взаимному отделению каждой вещи в мире одной от другой, так чтобы самое тонкое и легкое, чисто невещественное, в огненной сущности заняло крайний предел чувственной твари…Так по взаимном стечении всех сих частиц, сколько их было всеяно в светоносной сущности солнечного естества, произошло одно великое светило; а также и на луне, и на каждой из прочих движущихся и неподвижных звезд, соединение частиц каждой с однородным, произвело которое либо одно из видимых светил». Его слова как бы предваряют современные научные теории об образовании звезд из пыли и газообразных веществ, рассеянных в космическом пространстве. Повествование первой главы книги Бытия говорит также и о том, что светила поставлены «для знамений, и времен, и дней, и годов». Слово "отот», что буквально значит знаки, используется здесь в значении необычных небесных явлений, слово "моадим», что значит определенные времена, времена праздника, имеет значение именно праздничных сроков, вычислявшихся по луне, но приурочивавшихся к сезонам солнечного года. То, что светила появляются только в четвертый день творения не противоречит, в общем, и данным науки, некоторые гипотезы образования солнечной системы, как например гипотеза Си, исходят из того, что планеты были захвачены солнцем как вполне сформировавшиеся холодные шары. Это вполне соответствует библейскому повествованию о том, что солнце появилось у Земли когда та уже представляла собой сформированное небесное тело.
Нужно назвать еще толкование Преподобного Анастасия Синаита на Шестоднев, из 12 книг только последняя дошла до нас в подлиннике. Объяснение дается только аллегорическое («анагогические созерцания»). Нужно подчеркнуть: Анастасий мыслит всегда в Аристотелевских категориях, хотя и считает «Аристотелево пустословие» источником всех ересей.
Хорошо видно, что «Гексамерон» св. Амвросия Медиоланского был вдохновлен «Шестодневом» святителя Василия Великого. В этом сборнике девяти проповедей о делах Шести дней Амвросий пускается в аллегорические толкования, из которых порой совершенно улетучивается буква Писания. Не станем сожалеть об этой чрезмерности, потому что, слушая, как епископ Миланский аллегорически комментирует Библию, св. Августин открыл для себя, что буква умерщвляет, а дух животворит. Впрочем, в этом отношении его предшественниками были Филон и Ориген, в своих нравственных и мистических толкованиях выходившие за пределы буквального смысла текстов, но никто из них не продвинул применение этого метода так далеко. В произведениях св. Амвросия расцветает моральная символика животных, отсутствующая в экзегезе Василия Великого, но очень популярная в средние века.
Теодорик (Тьерри) Шартрский не столь искусный диалектик, как Гильберт Порретанский, по-видимому, больше интересовался проблемами космогонии. То, что нам известно из его трактата «О семи днях и шести различных деяниях» («De septem diebus et sex operum distinctionibus»), позволяет отнести его к классическим произведениям, каковых не было со времен св. Василия Великого и св. Амвросия. Это – попытка согласовать Книгу Бытия с принципами физики и метафизики. Есть несколько произведений, трактующих шесть дней творения и озаглавленных «Шестоднев» («Hexaemeron») или «На Шестоднев». Теодорик на свой лад проделал ту же работу, изложив библейский текст в соответствии с данными физики. В связи с первым стихом священной книги - «В начале сотворил Бог небо и землю» - возникают два вопроса: о причинах Вселенной и о порядке дней творения. Причин – четыре: действующая – Бог; формальная – Мудрость Божия, заключающая в себе форму будущего творения; целевая – Божье благоволение; материальная – четыре элемента. Собственно творение относится к этим четырем элементам (земля, вода, воздух и огонь). В Писании они обозначены словами «небо» и «земля», но речь идет именно о них. Бог сотворил их из ничего чистой благостью и любовью, дабы произвести существа, которые будут причастны его блаженству. Что касается порядка дней творения, то в первый момент Бог создал Материю – и каждый элемент занял место, соответствующее его природе; четыре элемента расположились по концентрическим сферам: земля, вода, воздух, огонь. Эгидий Римский (Aegidius Romanus, 1247 – 1316), оставив богатое и разнообразное литературное наследие, среди которого «Толкование Шестоднева» («In Hexaemeron»). По оценке одних философско-теологическая система Эгидия целиком базируется на аристотелевско-томистских основаниях.
иерей Максим Мищенко
Customer Feedback (0)