Образцом христианской благочестивой жизни IV века следует признать фигуру младшего современника «великих каппадокийцев» свт. Иоанна Златоуста. Он был крупнейшим практиком «церковного строительства», создателем константинопольской «Великой Церкви», а его проповедническая деятельность через «усвоение традиций античной культуры христианской церковью достигло полной и классической завершенности»[1]. Репутацию же выдающегося гомилета и теолога свт Иоанн завоевал еще в бытность священником в Антиохии (386 – 398).[2]
В 398 году всесильный временщик императора Аркадия Евтропий остановил на Иоанна (398 – 404) свой выбор, когда решался вопрос о замещении вдовствующей Константинопольской кафедры. Евтропий боялся, что архиепископом станет властолюбивый Феофил Александрийский. Кандидатура Иоанна, прославившегося благочестием, аскетизмом и красноречием, казалась министру самой удобной. Евтропий надеялся, что Иоанн, человек «не от мира сего», будет послушным орудием в его руках, но скоро понял, что ошибся. Иоанн руководил Церковью с полной независимостью, следуя только евангельским принципам.[3] Избрание смиренного пресвитера, человека без всяких связей и знакомств в столице, на пост первого сановника церкви вооружило против него многих; еще более увеличилось недовольство, когда он, вопреки примеру своего предшественника, не захотел устраивать пиров и не посещал пиров в домах вельмож.[4]
Хотя суровый и аскетичный Иоанн не очень пришелся ко двору в Константинополе с его развращенной чиновной знатью и клиром, его авторитет и красноречие должны были помочь в борьбе с арианством. Он начал произносить проповеди в храме св. Софии. Иоанн решительно боролся с обмирщением духовенства, сократил расходы на его содержание, укреплял церковную дисциплину, организовал благотворительную деятельность Церкви. Свт. Иоанн заботился о накоплении имущества Церкви, которой он отводил огромную роль в нравственном «спасении» общества. Именно в связи с этим вступил в острый конфликт с верхушкой клира, с самой императорской властью. Новый глава Константинопольской Церкви, воодушевленный высоким христианским идеалом, выступил на борьбу с жизненной неправдой со всей силой ораторских дарований. Он вооружается против установившегося обычая сожительства духовных лиц с девственницами, устраняет из клира лиц, запятнавших себя недостойной жизнью, заботится о чистоте монашеской жизни, удаляя из обителей порочные элементы и привлекая в их состав лиц с высокой настроенностью.[5]
Его борьба с арианами, благотворительная деятельность снискали ему популярность у константинопольского населения, позволившую ему более решительно выступать в защиту прав и интересов Церкви. Так, он открыто выступил против Евтропия, пытавшегося добиться отмены права церковного убежища, обвинив его в вымогательствах, продаже должностей, стяжательстве. Восстание готов Гайны привело к падению всесильного временщика и заставило его самого искать убежища в церкви.[6] «Гомилия на Евтропия-евнуха, патрикия и консула» представляет собой один из наиболее блестящих образчиков ораторского искусства Златоуста. Посвященная знаменитой фразе «Суета сует и все суета», она не только обличала тщеславие и стяжательство, но одновременно была подлинным гимном Церкви.[7] Благодаря своему авторитету Златоуст смог поднять массы на выступление против ариан, включившись тем самым в борьбу с готами, угрожавшими столице. В 400 году, когда кризис перерос в открытый конфликт и глава готской армии Гайна потребовал казни своих виднейших противников, выступление Златоуста вынудило его умерить требования. По настоянию Златоуста Гайна был вынужден отказаться от требования передачи арианам одной из церквей. Не без влияния антиарианских проповедей Златоуста произошло восстание и разгром готов в Константинополе.[8]
Нередко Иоанна Златоуста представляют как радикального проповедника, гомилии которого настраивали массы против богатых. В этом иногда видят главную причину его конфликта с придворной константинопольской знатью. В действительности причины конфликта были значительно сложнее. Проповеди его носили морально-назидательный характер. Свою задачу он видел в ослаблении социальной вражды сугубо мирными средствами. Это отчетливо показывает цикл его проповедей «О милостыне», произнесенных после антиохийского восстания 387 года, а также серия бесед «О Лазаре». В ослаблении социальных конфликтов он огромную роль отводил Церкви. Отсюда и задача укрепления влияния и морального авторитета Церкви, развития ее благотворительной деятельности. «Никто не остался бы язычником, если бы мы были действительными христианами» – говорил он. Он заботился о благотворительности, учреждал больницы и убежища. Он старался привлечь все силы к созидательной работе, требовал подвига от всех. Это вызывало противодействие и недовольство не только в Константинополе, но и в других диоцезах.[9]
В вышеописанных моментах и заключались главные причины конфликты с константинопольской верхушкой и императорской властью. Первый из них был связан с его выступлением против императрицы, захватившей приглянувшееся ей пригородное имение – имущество какой-то вдовы. В резкой форме он обличал императрицу – «Иезавель и Иродиаду» – в корыстолюбии и стяжательстве. Впрочем, поступок императрицы послужил только поводом для выступления Иоанна: он давно уже добивался того, чтобы богатые христианские вдовы, которых в его время стало много в связи с более глубокой христианизацией имперской аристократии, завещали свое имущество церкви. В этом он преуспел, и несколько богатых женщин империи передали церкви огромные имущества. Но здесь линия Иоанна столкнулась с интересами императорской власти, обычно вторично выдававшей таких богатых собственниц за малосостоятельных, но нужных генералов, придворных выскочек. Таким образом, императорская власть лишалась возможности распоряжаться огромными богатствами, которые перешли церкви и составили основу экономического могущества Константинопольской церкви на рубеже IV – V веков. Реакция власти поэтому вполне объяснима.[10]
Златоуст говорил: «Никого я так не боюсь, как епископов». Придворная интрига сговорилась с ярым врагом возвышения Константинопольской кафедры, со страстным и пристрастным Феофилом Александрийским, чтобы тот по старшинству чести его кафедры возглавил соборный суд над Златоустом. За какие вины? За вторжение в дела чужих епархий. Александрийские монахи, недовольные судом собственного архиепископа Феофила, поехали в Константинополь общепринятым примерам. Златоуст пришел к оправдательному заключению. Не допустил еще судящихся к служению в церкви, но откровенно написал Феофилу в Александрию письмо, чтобы тот разъяснил ему: в чем же вина этих монахов? Тот, не отвечая на судебно-следовательские допросы, просто начал контратаку: судебное обвинение в ересях самого Златоуста. Феофил прислал из Египта, где пылал среди монахов спор об Оригене, приверженную Феофилу группу монахов антиоригенистов. Они подняли в столице шум, что ничего не понимающий в делах Александрийской церкви Иоанн связался с оригенистами. Приехавшие раньше александрийцы, в поисках правосудия, доложили Иоанну Златоусту, что, если он несвободен вмешиваться в их дело, то они формально переносят дело на суд императорский. Златоуст после этого снова написал Феофилу, что от разбора дела нельзя уклониться. Феофил на это откликнулся, перейдя в наступление. Он написал Златоусту: «Ты должен знать правила вселенского собора, что судить меня могут только свои епископы». Александрийские апеллянты обратились к императорскому суду, но судьи признали виновными не апеллянтов, a монахов Феофила, впоследствии сосланных в каменоломни. После этого от имени светской власти послан Феофилу вызов на соборное судебное разбирательство. Феофил решил ускорить свое контрнаступление. Bсe личные страсти и обиды Феофил выгодно прикрывал принципом борьбы за бесспорное для всей вселенской церкви знамя апостольского достоинства Александрии. Феофилу легко удалось возбудить на борьбу св. Епифания Кипрского. Епифаний приехал в столицу, высадился в предместье, в Евдомоне, был встречен сторонниками Феофила, и сразу же демонстративно рукоположил в диакона представленного ему кандидата. Узнав об его прибытии, Иоанн Златоуст вежливо пригласил Епифания остановиться y него. Но Епифаний отказался и начал служить в церквах и домах, которые ему предоставляла интригующая против Златоуста партия. Она подняла знамя борьбы против оригенизма, т.е. знамя александрийской партии, только что осужденной в Константинополе гражданским судом. Интриганы Феофила, пользуясь слепым фанатизмом Епифания, дерзко подтолкнули последнего явиться наконец в кафедральный храм 12 апостолов и там произнести анафему на Оригена и его сторонников. Эта попытка была дерзкой. На пороге храма Епифания встретил распорядительный архидиакон Златоуста Серапион и отрезвил своим повелительным допросом: как это так, епископ Епифаний вторгается в чужой храм без законного разрешения местного епархиального начальника? Епифаний был неистовый, но честный человек. Он внял объяснениям Серапиона, почуял свою неумную роль. Разузнал многое, что творится в столице, и повернул резко назад, домой, на Кипр. Предание говорит, что он сказал при этом: «Оставляю вам столицу, двор и лицемерие».[11]
Окружение Златоуста, конечно, осведомляло его ο всех интригах против него при дворе, в обществе, епископате и монашестве. Он взрывался обличениями с кафедры легкомыслия придворных нравов. Например, императрице Евдоксии угодно было устроить шумное торжество на площади пред храмом св. Софии по случаю воздвижения тут ее статуи. Златоуст, учитывая интриги двора против него, не стеснялся обличать нравы императрицы открыто. Фронт императрицы усиливается обиженными светскими дамами. Евграфия, молодая вдова, озлоблена личным моральным выговором Иоанна Златоуста, зачем она в ее вдовьем положении усиленно рядится и завивает кудри. Информаторы осведомили Феофила Александрийского, что он, получивший грозный императорский вызов на суд, теперь может без страха приезжать в столицу. Феофил ехал в Константинополь с 30-ю епископами и с большими деньгами для его царственных «евлогий», т.е. различных подношений и ублажающих обедов. Корректный и наивный Иоанн Златоуст приготовил даже на случай резиденцию для Феофила на время суда, что было гордо отклонено на месте. Евграфия была руководительницей угощений и обедов от лица императрицы и дружеских Феофилу правительственных фамилий. Шел открытый заговор против Иоанна Златоуста, и созванный императорским указом собор для суда над Феофилом открыто и без стыда превращался в свою противоположность: в суд Феофила над Иоанном. Съехавшиеся на собор епископы были в лице главарей обработаны Феофилом против Златоуста. Место собора было указано на той стороне против Константинополя в Villa Rufiniana, называвшейся преимущественно по ее местоположению, как вилла «под Дубом». Туда собрались уже 28 епископов александрийского округа и целое объединение врагов Златоуста, озлобленных на него за его суд и расправу на малоазийской территории, в черте митрополии Ефесской. Вместе с Иоанном Златоустом держалось около него на законной почве до 40 епископов. Однако старейший по чести в Константинопольской округе (что сохраняется и до наших дней) митрополит Ираклийский Павел примкнул к Феофиловой стороне. Феофил дал ему роль председателя на своем соборе. Хотя императорский указ задачей собора ставил суд над Феофилом, но и для этой прямой задачи Златоуст требовал отвода от участия в соборе четырех его личных врагов: Акакия Веррийского, Антиоха Птолемаидского, Квирина Халкидонского и Севериана Кавалльского. Эту уступчивость Златоуста следовавшие за ним 40 епископов считали излишней и лишь уловляющей в сети Феофила. И так как Феофил, конечно, и не подумал об отводе указанных вождей собора, то Златоуст и отказался идти на него. Своим отсутствием на соборе Златоуст дал видимую оправданность тому, что подсудный собору Феофил вдруг превратился сам в судию. Иоанн Златоуст был мягче: за себя лично он соглашался явиться на собор, если из него будут устранены четыре лично ему враждебных епископа. Все это было бесполезно, ибо задачей Феофила был захват собора, подстроенный придворными силами, стремившимися свалить Иоанна. После повторного приглашения Феофилов собор судил Иоанна в его отсутствие. Против Златоуста выступило два обвинителя: его бывший диакон и епископ Иоанн. Все их обвинения были собранием сплетен. Так, диакон укорял Златоуста в преследовании за избиение слуги. Обвинялся в распродаже священных сосудов и мрамора, предназначенных для храма. Златоуст, вероятно, помогал бедным и вполне мог употребить на неотложное дело вырученные деньги. Обвиняли Златоуста, что он оскорбляет духовенство, – называет его распущенным. И это могло быть, только не оскорбление, а справедливое обличение. Или еще, что Златоуст избрал епископом Антониана, который, якобы, ограбил гробницу (всего до 29 обвинений).[12] Главным образом Златоуст извергался за неявку на собор. Для давления на волю императора кроме вин якобы канонических на плечи Иоанна вешается и политическая вина, подрыв императорской власти прямыми обличениями ее с церковной кафедры. Аркадий под влиянием Евдоксии приговор «собора» утвердил. Сама императрица испугалась крайностей этого лжесоборного суда. Но все-таки согласилась на удаление Златоуста из столицы, хотя боялась народного почитания Златоуста. Златоуст заявил, что он требует правильного соборного суда.[13]
Златоуста тайком увезли через Мраморное море в Никомидию. Но в народе началось брожение. Когда Феофил и Севериан Кавалльский в роли победителей заняли церковную трибуну, поднялся бунт против «александрийцев». Блаж. Феодорит сообщает, что в эти же дни случилось в Константинополе и землетрясение.[14] Евдоксия потребовала возвращения Златоуста. Она сама послала с особым курьером письмо к нему, уверяя, что она лично непричастна к его высылке и приглашает вернуться в столицу. Иоанн не хотел было возвращаться в столицу. Он предпочитал сидеть в своем загородном жилище и требовал суда над собой на правильном соборе. Но народ не считался ни с какой дипломатией, и немедленно организовал триумфальную встречу своего героя.[15]Победа вселила в Златоуста еще большую уверенность в могуществе церкви, взявшей верх над императорской властью. Не случайно именно в это время он говорит: «Нет ничего сильнее церкви… Кто захочет бороться с ней, тот неизбежно погубит свои силы».[16] Противники Иоанна, однако, по-прежнему стремились свергнуть его, особенно оскорбленная императрица. Против него была организована провокация, которая должна была поставить его в безвыходное положение и дать новый повод для нового низложения: императрица приказала установить свою серебряную статую прямо против церкви, в которой проповедовал Златоуст. Иоанн был вынужден выступить против этого, хотя прекрасно понимал, что за этим следует. Но это сознание неизбежного и придавало особую силу его обличению: «Снова Иродиада неистовсвует, снова беснуется, снова ведет пляски, требуя себе головы Иоанна на блюде…».[17]Иоанн был подвергнут бойкоту двора. На Рождество 403 г. императорская фамилия не пришла в церковь, также и на Пасху 404 г. B клире продолжался раскол. Иоанн Златоуст был заперт в своем жилище, т.е. фактически содержался под арестом. Наконец его враги добились от императрицы Евдоксии дозволения привести судебный приговор в исполнение. Приговор своего собора об устранении Иоанна с константинопольской кафедры и ο ссылке его в неведомые народу области для создания атмосферы забвения. На пятый день по Пятидесятнице добились своего. Назначили 20 июня день отправки арестанта в дальний путь через Малую Азию и разрешили Златоусту прощание с близкими ему клириками и диаконисами. Иоанн Златоуст при прощании завещал друзьям позицию покорности власти его преемника. Просил их лишь не подписываться под актами, его осуждающими. Народная толпа в это время осаждала здания, примыкающие к св. Софии. Иоанна потайными ходами увезли в Вифинию.[18]
Об учиненном над ним насилии Златоуст известил Римского папу Иннокентия I, но ни он, ни Римский император Гонорий ничего не могли сделать для облегчения участи святителя.[19] Из Вифинии св. Иоанн Златоуст был отправлен в ссылку, местом которой была определена небольшая деревня в Малой Армении Кукуз, куда он и был доставлен, угнетаемый всяческими лишениями. В Кукузе гонимый архиепископ нашел теплый прием. Здесь он прожил около трех лет, заполняя свой досуг письменными трудами и перепиской со своими почитателями и друзьями. Особенное утешение он получил от общения с антиохийцами, представители которых часто его навещали. В то же время он проявлял заботы о распространении христианства в Персии, у готов и в Финикии. По настоянию врагов слабовольный император подписал указ об отправке святителя в новое место ссылки – в Питиунт, представлявший в то время дикое место на восточном берегу Черного моря. Этот переход под конвоем двух жестоких преторианцев истощил последние слабые силы св. Иоанна Златоуста, и, не достигнув назначенного пункта, он скончался 14 сентября 407 года на пути невдалеке от Коман у склепа св. Василиска.
Епископ Феофил продолжал творить беззакония, пока не умер в 412 году. Дело Феофила продолжил его племянник Кирилл, унаследовавший от дяди слепой фанатизм, ненависть к памяти Златоуста.[20] В 417 году Константинопольский епископ Аттик восстановил его имя в диптихах, ссылаясь на голос народа. Кирилл Александрийский резко протестовал: «Если Иоанн в епископстве, почему Иуда не с апостолами. И если есть место для Иуды, то где Матфей». В 419 году уступили и в Александрии. Приговор собора «под Дубом» был отменен общим свидетельством церкви. В 438 г. останки Златоуста были перенесены в Константинополь и положены в храме св. Апостолов (впоследствии они были перенесены на Запад и теперь находятся в соборе св. ап. Петра в Риме). Приговор собора «При дубе» был отменен общим свидетельством Церкви. Император Феодосий II, участвовавший во встрече, преклонив колена, пред гробом Святителя, молился о прощении грехов его родителей, виновников страданий и смерти Златоуста. Память св. Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, празднуется св. Церковью 27 и 30 января, 14 сентября и 13 ноября. Слава его как проповедника не убывала на протяжении всего средневековья как в Византии, так и на Западе. Прозвище Златоуста он получил уже в VI веке на Западе. В VIII веке оно прочно закрепилось за ним в Византии. Он стал одним из знаменитейших ораторов средневековья, сравнимым лишь с величайшими ораторами древности – Демосфеном и Цицероном.
-------------------------------------------------
Customer Feedback (0)