Василий Великий и учение о Святом Духе

Введение.

На грекоязычном Востоке особую роль в решении богословской проблематики сыграл так называемый «каппадокийский» кружок, который становится во второй половине IV в. признанным центром церковной мысли: ядро кружка составляли святитель Василий Кесарийский, или Великий (ок. 330 – 379 гг.), его брат святой Григорий Нисский (ум. в 394 г.) и его друг святитель Григории Назианзин, или Богослов (ок. 330 – ок. 390 гг.). Члены кружка стояли на вершине современной им образованности и переносили в актуальную богословскую полемику о догматах филигранные методы платонической диалектики.^[1] Каппадокийцы установили ортодоксальное учение о Троице: одна божественная сущность в трех лицах, однородность которых, заключающаяся в их существе, выражается в их свойствах и деятельности, различие же в характерных признаках их бытии. Только Отец является причиною, два других лица причиняемыми, но не в том смысле, как мир (уже у Тертуллиана имеется формула естество [субстанция] и лицо, но для него Троица является еще всецело Троицей откровения, а не имманентной). Троичностью отличается христианство от языческого политеизма и иудейского «узкого» монотеизма.^[2] Полноту выражения и богословский метод для учения о Святом Духе мы находим, в особенности, у святителя Василия Великого, который вместо традиционного в то время славословия «Слава Отцу, через Сына, в Духе Святом» впервые в богослужебной практике ввел новое славословие: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу», тем самым подчеркивая и раскрывая равенство трех Ипостасей Пресвятой Троицы. В трактате «О Святом Духе» Василий Великий основательно защищает эту позицию, ссылаясь на повеление Господа ученикам крестить народы (Мф. 28:19). У него можно выделить и некоторые другие темы: единство и различие в Троице; о жизни от Духа и в Духе; Дух как «просвещающая сила»; о смирении и жизни в Духе; Святой Дух как «Божественный поток». Эти темы раскрывают пневматологию свт. Василия как в догматическом, так и в аскетическом плане.^[3]

О пневматологической ереси.

Полемика никейцев с арианами, будучи сосредоточенной на взаимных отношениях Отца и Сына, несколько затенила вопрос о статусе Святого Духа. В архаичном богословском языке образца II века «Дух» обычно отождествлялся с «Сыном». В течение III века богословский язык постепенно менялся, но даже у святителя Афанасия Великого нет однозначных утверждений о Духе как самостоятельной ипостаси в Боге (он безразлично чередовал термины «сущность» и «ипостась»). Что касается арианского богословия, то, вероятно, что первоначально в нем сохранялось отождествление Духа и Сына. Но для IV века это было все-таки чересчур архаично. Далее появился арианский богослов, патриарх Константинополя Македоний, сформулировавший учение о Духе как об имеющем самостоятельное бытие по отношению к Сыну; это существование Духа мыслилось тварным. Среди православных богословов, выступивших против Македония, особенно заметную роль сыграли Великие Каппадокийцы. Актуальность спора для православной среды была вызвана нечеткостью тогдашнего никейского богословия в учении о Духе, поэтому сторонники учения Македония появились и в никейской среде. Спор завершился на Втором Вселенском соборе в Константинополе в 381 г., когда учение Македония было анафематствовано. К тому времени уже не было в живых ни самого Македония, ни его главного православного оппонента – святителя Василия Великого, посвятившего божественности Святого Духа не менее двух специальных трактатов («О Святом Духе» и тот трактат, которой дошел до нас в виде IV и V книг его «Против Евномия»).^[4]

«Книги о Святом Духе св. Василия Великого.

«Книги о Святом Духе» является вторым большим богословским произведением св. Василия. Повод к его написанию имеет свою историю. Во время одного богослужебного собрания в Кесарии в честь св. мученика Евпсихия, св. Василий позволил себе произносить доксологическую формулу по-разному. То он говорил, как к этому народ и был приучен: «Слава Отцу, через Сына, во Святом Духе», то «слава Богу Отцу с Сыном и со Святым Духом». Такое изменение привычной славословной формулы внесло немалое смущение среди верующих. В то время народ готов был во всяком новом выражении видеть покушение на догматическую вольность, на вероисповедную неточность. Присутствовавший при этом богослужении друг св. Василия, св. Амфилохий, обратился к нему с недоумением и просил соответствующих разъяснений. Св. Василий дал их в этом трактате, который и носит название «Книги о Святом Духе». Книга, по-видимому, самим автором, разделена на 30 глав и, кроме того, на 79 разделов. Значение ее бесспорно велико, это одно из самых важных пневматологических произведений христианской древности.^[5] Само сочинение святителя Василия Великого «К Амфилохию ο Святом Духе» полно параллелей с «Эннеадами». Теми же Плотиновыми формами мышления ο божественной Троице пропитаны и писания Григория Богослова. Будучи сами учеными, Каппадокийцы в этот синтез постарались ввести и все элементы современной им вершинной для достижений всего эллинизма неоплатонической философии. Однако блестящие достижения каппадокийского богословия не вдруг стали достоянием всех восточных епископских умов. Жизнь и творчество Каппадокийцев было плаванием в бурном море разброда и разномыслия.^[6]

Пневматология Св. Василия Великого.

В полемике против македонян, как знаем о том от Григория Богослова, св. Василий «уклонился от прямого пути», избегал открыто именовать Духа Богом, но свидетельствовал о Божестве Духа описательно и словами Писания. Это было проявлением временной пастырской икономии. Но именно св. Василию принадлежит важная догматическая заслуга, он впервые раскрыл учение о Духе в связное и целостное богословское исповедание. Здесь продемонстрировано следование за св. Афанасием, который с такою силою свидетельствовал о Божестве Духа в своих письмах к Серапиону. Св. Афанасий исходил из сотериологических предпосылок, непосредственно из православного учения о спасении. В учении о Слове он исходил из образа Христа, как Богочеловека; в учении о Духе, - от явления Духа, от его освящающих действий. Только единосущное Слово Отчее могло Своим воплощением оживотворить и тем спасти тварь, и только Божественный Дух может освящать и тем спасать, соединять с Богом. От действительности спасительного Богообщения мы заключаем к Божественности Спасителя и Утешителя. Так именно рассуждает и Василий Великий. И его книга о Духе Святом есть книга об освящении. Василию Великому приходилось доказывать и защищать Божественность Духа. В этом вопросе богословская мысль того времени была смутной. Святой Григорий Богослов так рассказывает об этом времени: «одни почитали Духа энергией, другие – тварью, иные – Богом, и еще иные не решались сказать ни того, ни другого. И даже из признававших Его Богом многие благочестивы только в сердце, иные же решаются благочествовать и устами». Для разрешения этих противоречий и пререканий св. Василий обращается к свидетельству Писания и Предания, - молитвенного прежде всего. Он исходит прежде всего из крещального призывания. Сам Господь в крещальной заповеди «предал сочетание Духа со Отцем как необходимый и спасительный догмат». В крещальном призывании Дух именуется со Отцом и Сыном – «не ко множеству причисляется, но умосозерцается в Троице». И хотя Дух именуется на третьем месте, - «есть третий по порядку и достоинству» – Он не есть третий по естеству. «Един Дух Святый и о Нем возвещается отдельно, - говорит св. Василий, - и не единый из многих, но единый. Как един Отец и един Сын, так един и Святый Дух. Посему Он столь же далек от тварной природы, сколь единичное не подобно составному и множественному. Но соединен с Отцем и Сыном, поскольку Единое сродно с Единым». И Дух Святой свят по естеству, естество Его свято. И в этом Его естественное единство со Отцом и с Сыном, - «называется Святым, как свят Отец и свят Сын, и в Духе святость восполняет естество». Так «естественная Святыня умосозерцается в Трех Ипостасях». То же нужно сказать и о прочих свойствах Божиих, - «у Духа имена общие со Отцем и с Сыном, и Он имеет эти имена по естественному единству с Ними». Умаление Духа разрушает троичность, что равнозначно отрицанию самого триадологического догмата.^[7]

Но уже в 382 г., в надгробной речи Василию Великому, сказанной у его могилы в Кесарии на очередную годовщину его смерти, св. Григорий Богослов подводил итоги еще недавно столь спорной политики св. Василия; в это время победа над македонианами была уже полной. В другой своей беседе, более ранней, св. Григорий торжественно провозглашает Святого Духа Богом, особо подчеркивая, что делает это так явно в первый раз: «До сего дня ничто так не возмущало вселенную, как дерзновение, с которым мы проповедуем Духа как Бога»^[8]. Св. Григорий повторяет в этой беседе главный аргумент св. Василия, который, в свою очередь, применил к Св. Духу тот аргумент, которым св. Афанасий доказывал божественность Сына. Афанасий говорил, что Сын не может не быть Богом, коль скоро Он делает нас богами. Святые Василий и Григорий повторили то же самое относительно Св. Духа.

Как в веществах горючих причина их горючести должна быть горючей, а в святых причина их святости должна быть святой, так и в богах причина их бытия богами должна быть Богом, - это св. Василий пишет о Св. Духе применительно к тем людям, которые Его получают и Им спасаются, то есть становятся Богом^[9].

Триадологические заключения Св. Василия Великого.

Святой Василий Великий в своем изложении тринитарного догмата предпочитал путь от трех Лиц к единой природе, путь, отправлявшийся от конкретного, в соответствии со Священным Писанием и крещальной формулой, именующей Отца и Сына и Святого Духа. Таким образом, на Востоке Троица описывается выражением «одна сущность, три Ипостаси» (μια ουσια, τρεις υποστασεις). Задача Каппадокийцев заключалась в строгом закреплении значения, смыслового разграничения и соотношения друг с другом этих понятий. При этом необходимо было опираться на опыт предшествующего использования этих категорий, а затем очистить их от прежних ассоциаций, дабы они смогли быть использованы для выражения тайны Божественного бытия^[10]. Понятие сущность (ουσια) стало означать только общие сущности, те есть для общего или родового бытия, это то, что Аристотель назвал «второй сущностью». Таким образом, «ουσια» свт. Василий Великий учит понимать в смысле родового понятия: «Произнесший слово человек, означив этим именованием общую природу, не определил сим именованием; потому что Петр не больше есть человек, как и Андрей, и Иоанн, и Иаков»^[11]. Разъяснение значения терминов «ουσια» и «υποστασις» в применении к описанию тайны Святой Троицы свт. Василий Великий дает следующим образом: «Исповедуем в Божестве одну сущность, и понятия о бытии не определяем различно. А ипостась исповедуем в особенности, чтобы мысль об Отце, и Сыне, и Святом Духе была у нас неслитною и ясною. Ибо, если не представляем отличительных признаков каждого, именно Отечества, Сыновства и Святыни, - исповедуем же Бога под общим понятием сущности, - то невозможно изложить здраво учение веры»^[12]. Мы видим, что между лицами Святой Троицы свт. Василий Великий устанавливает: «неизреченное и недомысленное общение, так что ни разность ипостасей не расторгает непрерывности природы, ни общность сущности не сливает отличительных признаков»^[13]. Для Каппадокийцев стало невозможным и никейское выражение «εκ της ουσιας του Πατρος – из сущности Отца». Так как усиа (сущность) y Отца, Сына и Духа та же самая, то это звучало бы абсурдно, что рожденный из сущности Отца рожден в то же время из своей собственной сущности, ибо сущность не есть принадлежность Одного лишь Отца. Она есть принадлежность всех Трех. Так, ученые Каппадокийцы, и прежде всего святитель Василий Великий, помогли завершению триадологических споров, воссоединению Востока с Западом, сведя к единому четкому синтезу разные тенденции.^[14]

Заключение.

Главная богословская заслуга Василия Великого – это борьба за утверждение Православия, борьба за утверждение Никейского догмата. В этой борьбе св. Василию и его друзьям принадлежат очень важные терминологические уточнения потому, что, когда начинались арианские споры, еще отсутствовала точность в триадологической терминологии. Это весьма осложняло задачу богословия. Самое главное, что св. Василий утвердил раз и навсегда значение слов «сущность» (ουσια) и «ипостась». Св. Василий доказал и убедил Православных признать, что единственная приемлемая формула, когда говорят о Святой Троице, - это «единая Сущность и Три Ипостаси».^[15] Одна из причин обвинений св. Василия в мягком арианстве – это его знаменитый трактат «О Святом Духе». Обращает на себя внимание следующее: на протяжении этого большого трактата св. Василий ни единого разу прямо не сказал, что Святой Дух – есть Бог. Однако, дело не в том, что св. Василий считал Святого Духа ниже Отца и Сына, дело не в том, что св. Василий, утверждая единосущее Отца и Сына, отрицал единосущее Сына и Святого Духа, третьей Ипостаси Святой Троицы, - этого не было. Св. Василий как раз ставил себе целью в этом трактате доказать Божество Святого Духа, доказать единосущее Его с Отцом и Сыном. То, что св. Василий выражался здесь таким, а не иным образом, это объясняется его тактикой: он стремился не только православным изъяснить истину Святой Троицы, он стремился привлечь к Православию также и всех, кто благонамеренно заблуждался, всех, кто готов был внимать его увещаниям. Св. Василий показал свое полное бесстрашие перед лицом государственной власти, когда она стояла на стороне арианства.