Западные влияния на религиозные представления Лжедмитрия I до воцарения
Разноречие о религиозной идентичности Лжедмитрия показывает то, насколько запутан был вопрос о нем для современников и ближайших потомков. По М. Н. Тихомирову никаких официальных достоверных документов, которые рассказывали бы о жизни Самозванца до его появления в доме князя Адама Вишневецкого, не сохранилось.[1] Р. Г. Скрынников констатирует, что в 1603 г. юноша объявился в городе Брагин и поступил на службу к князю Адаму Вишневецкому (1566 – 1622), где и началось его восхождение.[2] Эпопея Лжедмитрия I и история его отношений с правящими кругами Речи Посполитой детально рассмотрена в целом ряде исследований. Особенно стоит выделить монографии Р. Г. Скрынникова и В. И. Ульяновского.[3]
Тихомиров М. Н. констатирует ту необыкновенную быстроту, с которой Самозванец сделал свою карьеру. Неслыханное возвышение Самозванца привлекла к нему внимание католических кругов Польши. Иезуиты в это время пользовались в Речи Посполитой большим влиянием.[4] В соглашении, заключенном Лжедмитрием с иезуитами в Польше, предусматривалось, что иезуиты будут финансировать наем войска для этой цели, а самозванец даст за это папе обязательство всемерно способствовать насаждению в России католицизма.[5] Напомним, что много интересных данных о связях иезуитов и папы с самозванцем содержится в книге Исаака Maссa, жившего в Москве в начале XVII в.[6] По мнению священника Сергия Голованова, Лжедмитрий получал поддержку некоторых латинских иерархов и папского нунция в Варшаве, хотя некоторые иезуиты сомневались в законности его притязаний на московский престол. Когда в 1605 г. Лжедмитрий I торжественно въехал в Москву, в числе его свиты находилось двое иезуитов: оо. Николай Цировский и Георгий Лавицкий, которые служили капелланами при польском отряде, сопровождавшим самозванца. Оба они присутствовали при коронации Лжедмитрия по православному обряду в Успенском соборе. Иезуиты как не стремились, не могли принять сколько-нибудь деятельного участия в политике. Лжедмитрий никогда не открывал подданным своего тайного латинства. Самозванец обещал латинянам утвердить позиции Католической церкви в России, построить несколько храмов и монастырь для иезуитов, но обещаний своих не сдержал.[7]
В. Н. Александренко и Р. Г. Скрынников обращают наше внимание на религиозное измерение обещаний Лжедмитрия польскому государству.[8] Самозванец в случае вступления на московский престол обещал возвратить польской короне половину Смоленской земли вместе с городом Смоленском и Чернигово-Северную землю (отсюда католический прозелитизм на православных территориях),[9] поддерживать в России католическую веру – в частности, открыть костелы и допустить в Москву иезуитов, содействовать сближению, а в конечном итоге – и слиянию, России с Речью Посполитой.[10] Б. Н. Флоря считает, что наиболее важным здесь явилось обязательство соединить Россию и Речь Посполитую «вечной унией». Что имеется здесь в виду, позволяет выяснить обращение к инструкциям посольства во главе с М. Олесницким и А. Госевским, направленного в Россию в феврале 1606 г., когда Лжедмитрий уже утвердился на русском троне. Послы должны были добиваться одобрения (с некоторыми изменениями) того проекта соглашения между Россией и Речью Посполитой, который возил в 1600 г. в Москву Лев Сапега и который отказался принять Борис Годунов.[11] Лиценбергер указывает, что Лжедмитрий обещал привести Московское государство «к единению с католической церковью».[12]
Еще Петр Петрей из Элезунда в «Истории о Великом княжестве Московском» считал Лжедмитрия I ставленником Сигизмунда III и иезуитов, которые хотели с помощью Самозванца обманом подчинить себе Россию. [13] С другой стороны, Б. Д. Флоря, В. Д. Назаров пришли к выводу, что хотя правящие круги Речи Посполитой сыграли определенную роль в подготовке Лжедмитрия I, но позиция, занятая сеймом Речи Посполитой, настаивавшим на развитии мирных отношений с восточным соседом, заставила их отказаться даже от тайного вмешательства во внутренние дела России.[14]
В историографии стало общим местом суждение о том, что именно царственные амбиции Лжедмитрия I стали поводом для политических заигрываний с католическим Западом. Существуют историографические данные об официальном (формальном?) переходе Лжедмитрия I в католичество. Как известно, данный вопрос был положительно решен после представления «царевича» Сигизмунду III 15 марта 1604 г. в Вавельском дворце. В дальнейшем 16 апреля состоялся консилиум авторитетных иезуитских миссионеров, на котором было принято решение о ритуале присоединения Лжедмитрия I к Римско-католической церкви.
По свидетельству иезуитского историка П. Пирлинга, окончательным актом перехода Лжедмитрия I в католицизм было миропомазание и причащение именно у папского нунция Клаудио Рангони, прошедшие 24 апреля.[15] П. Пирлинг подробно повествует о самом процессе обращения Лжедмитрия I в католичество. Подготовку перехода Лжедмитрия I в католицизм осуществлял иезуит Каспар Савицкий. Каспар Савицкий провел с неофитом три богословских диспута, на которых Лжедмитрий «любезно признал себя побежденным»[16]. Затем самозванец и формально отрекся от православия, причем сочинил раболепное письмо к папе Клименту VIII. М. Н. Тихомиров анализируя данный текст, констатирует, что письмо написано на хорошем польском языке, но изобилует некоторыми небольшими погрешностями, и характер этих погрешностей обнаруживает, что письмо переписывал не поляк, а русский человек.[17] В. Бильбасов считает, что в данном документе Лжедмитрий официально говорил о покорности Святому Престолу, обещал ввести католицизм в Московском царстве и просил помощи.[18] Кстати, персональное дело Лжедмитрия I, вместе с сыновне-почтительными письмами к понтифику Клименту VIII, хранится в Ватиканском архиве[19]. Лжедмитрию I приписывают также мысль о «благодатности» католиков наравне с православными: «О латинах глаголаше, яко несть порока в них... Единако все. Яко ж вера латинская, тако же вера и греческая».[20]
Представители разных историографических школ и течений, приверженцы разных религий говорят об известном политическом прагматизме Лжедмитрия I в отношении Римо-католической церкви. Так, К. Н. Бестужев-Рюмин писал: «Что он не был католиком, хотя временем и казался им в Кракове, в этом я не сомневаюсь, и даже Пирлинг обвиняет его в холодности. Все свидетельства могут быть объяснены тем, что он обманывал и иезуитов, и короля»; «что он не был католиком, в этом кажется в настоящее время и вопроса быть не может; сам Пирлинг этого не признает».[21] Упоминаемый академиком историк иезуит Павел Пирлинг считал, что отпадение Самозванца от православия, продиктованное политическим расчетом, все же обусловливалось и другими причинами: «Натура Лжедмитрия была полна противоречий. Неудовлетворенность внешней обрядностью дониконовского православия могла уживаться в нем с наклонностью к суеверию, а сознание своего обмана будило жажду искупления. Католичество стало для него символом западноевропейской образованности, очаровавшей молодого инока в Польше. В присоединении к римской вере он мог видеть лишний шанс на спасение и мистический залог успеха. Чем больше ему везло, тем сильнее он начинал верить в надежность избранного средства, а в минуту поражения или малодушия самозванец особенно нуждался в поддержке своего талисмана – римской иерархии. Только вполне достигши цели, Димитрий будто бы охладел к Риму»[22]. Для П. Пирлинга этот переход был вовсе не политическим маневром, знаком преклонения перед «верою своих друзей и защитников, поляков», перед «верою папы – соединительного звена между ним и Европой».[23]
Оценки тайного перехода Лжедмитрием I в католицизм сильно разнятся, хотя действительность этого перехода не подвергается сомнению, причем с обеих конфессиональных сторон (католической и православной).
Просветительские проекты Лжедмитрия I оказались следствием западного католического влияния. Они были тождественны по сути годуновским образовательным проектам. Главным орудием осуществления просветительских проектов Лжедмитрия I выступали отцы иезуиты и польское окружение. По мнению В. Смирнов, иезуиты пытались навязать опосредованно прозелитическую программу: «учредить семинарии, для чего призвать из-за границы людей ученых, хотя и светских». «Люди ученые» ездили за «наукой» в Европу, и лишь единицы возвращались на Родину, без западного влияния.[24] Вообще иезуитский орден имел богатый опыт создания коллегий для славян и миссионерской деятельности через них. Один из современников в 1605 г. писал, что за помощь в борьбе за престол Лжедмитрий I обещал иезуитам открыть в Москве «несколько их коллегий» (хотя автор замечал, что это сомнительно, так как «москвичи не расположены к обрядам и ученью римской католической церкви»[25]). По-видимому, такое обещание действительно было дано: иезуиты упорно напоминали о нем Самозванцу. Д. Цветаев указывает, что иезуиты уже заказывали в Польше учебники «для наших благочестивых, а также и для москвитян, имеющих стать с божией помощью нашими»[26], готовились массами обращать русских в католицизм и писали за границу о своих радужных надеждах. В опубликованных B. H. Александренко «Материалах по Смутному времени на Руси XVII в.» есть письмо Николая Чижовского из Москвы от 17 августа 1605 г., в котором, в частности, говорится об учреждении иезуитского коллегиума («светлейший совсем готов основать коллегию»[27]), о привлечении российских вельмож «к свободным наукам» («их дети обучались добрым наукам и нравам»[28]). Лжедмитрий I дал обещание «соорудить Академию, чтобы и Москва изобиловала учеными мужами»[29].
В. И. Ульяновский, свидетельствуя о западных влияниях на религиозное мировоззрение Лжедмитрия I, упоминает о критике института православного монашества Лжедмитрием I.[30] По мнению Д. Г. Тюменева, уже в Путивле Самозванец заговорил о невежестве монахов в области знания обрядов и основ веры, богословия, недостойном и не соответствующем монастырскому уставу образе жизни, о необходимости преобразования внешнего благочестия и быта иноков. Высказывание «царевича» передавалось буквально в следующих словах: «Монахи немногим лучше и ученее светских, и не знаю, что в них сильнее – невежество ли, или необузданная свобода жизни и характера, так что труд привести их к исправлению был бы далеко не бесполезным».[31] Вся эта критика была высказана Лжедмитрием I перед иезуитами, которые блистали образованностью, благообразным поведением и занимались активной религиозной деятельностью. Лжедмитрий I же высказывал намерение направить православное монашество на западный путь, усадив за богословские науки, поставив целью активное миссионерство в миру и т. д. Но никакой реформы монастырской системы в России Лжедмитрий I даже не начинал. Однако распускаемые оппозицией слухи о наказании иноков московских монастырей, о планах ликвидации монашества через женитьбу иноков и выдачу замуж инокинь не могли не волновать представителей черного духовенства.[32] Н. Н Воейков указывает, что в одной из своих грамот 25 мая 1604 г. Лжедмитрий I разрешил строить в Новгороде и в Пскове «монастыри и церкви латинской веры»[33]. Н. Г. Устрялов цитирует свидетельства современников о том, что сначала Лжедмитрий I «водил с собою, чтобы казаться набожным и благочестивым, двух бернардинов, но они вскоре удалились», и только двое иезуитов «ободряли врожденное мужество его беспрестанными увещеваниями и собственным примером побуждали его к довершению начатого дела».[34] В целом все новшества в суждениях и поступках Лжедмитрия I предполагали открытость «религиозного пространства», которую он наблюдал в Речи Посполитой.
У Лжедмитрия I существовала тяга к религиозному свободомыслию и открытому обсуждению, почерпнутая в центрах православной полемической литературы – Остроге и Дермани. Полученный за церковными границами России опыт расширил рамки традиционного религиозного мышления Лжедмитрия I. Поэтому в рассуждениях царя о вере, «богословских вольностях», проглядывается выход за рамки привычного православия. Это заметили иезуиты, беседуя с «царевичем» на вероисповедные темы.
[1] Тихомиров М. Н. Труды по истории Москвы / Отв. ред. С. О. Шмидт – М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 416.
[2] См. Скрынников Р. Г. Смутное время в России. Вторжение Лжедмитрия I // Три лжедмитрия. – 2-е изд. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.
[3] Скрынников P. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века. Л., 1985; Ульяновский В. И. Российские Самозванцы: Лжедмитрий I. Киев, 1993: Он же. Россия в начале Смуты: Очерки социально-политической истории и источниковедения. Киев, 1993.
[4] Тихомиров М. Н. Труды по истории Москвы / Отв. ред. С. О. Шмидт – М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 416 – 427.
[5] См. Краткое известие о Московии в начале XVII столетия. М., 1937, стр. 75—77, 121— 126 и др.
[6] См. Масса И. Краткое известие о Московии начала XVII в. М., 1937.
[7] Голованов С. Мост между Востоком и Западом. Греко-католическая церковь Киевской традиции с 1596 г. по наше время
[8] Кондиции царевичу от короля Сигизмунда: Александренко В. Н. Материалы по Смутному времени на Руси XVII в. // Старина и новизна. М., 1911. Кн. 14. С. 443-444.
[9] Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев. — Новосибирск, 1990. — С. 17—24.
[10] См. Скрынников Р. Г. Смутное время в России. Вторжение Лжедмитрия I // Три лжедмитрия. – 2-е изд. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.
[11] Флоря Б. Н. Польско-литовская интервенция в России и русское общество. – М.: Издательство «Индрик», 2005. С. 55.
[12] Лиценбергер О. А. Римско-католическая Церковь в России: история и правовое положение. Саратов: Поволжская Академия государственной службы, 2001.
[13] Петрей П. История о Великом княжестве Московском //ЧОИДР 1866. Кн. 2. С. 257-300. Более детально исторические взгляды П. Петрея изучены М. А. Алпатовым (См.. Русская историческая мысль и Западная Европа XVII — первой четверги XVIII в. М., 1976. С. 54-70) и Ю. А. Лимоновым («История о Великом княжестве Московском» П. Петрея //Скандинавский сборник. Таллин, 1967. Т. XII. С. 260-267).
[14] Флоря Б. Н. Польско-литовская интервенция в России и русское общество. – М.: Издательство «Индрик», 2005. С. 55.
[15] См. об этом подробнее: Пирлинг П. Димитрий Самозванец. М., 1912, С 67, 76—77.
[16] Пирлинг П. Димитрий Самозванец. М., 1912, стр. 105—106.
[17] Тихомиров М. Н. Труды по истории Москвы / Отв. ред. С. О. Шмидт – М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 416 – 427.
[18] Бильбасов В. Письмо Лжедмитрия Клименту VIII // Русская старина. 1898. № 5. С. 307-309; и др.
[19] См.: Пирлинг П. Из Смутного времени (Статьи и заметки). — СПб., 1902. С. 96.
[20] Попов А. Изборник славянских и русских сочинений, и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 192, 234, 269, 407.
[21] Письма Константина Николаевича Бестужева-Рюмина о смутном времени. СПб., 1898. С. 4, 18.
[22] Пирлинг П. Димитрий Самозванец. М., 1912; и др.
[23] Пирлинг П. «Димитрий Самозванец». М., 1912, стр. 113.
[24] См. Смирнов В. Падение третьего Рима. Духовные основы возрождения Русского Православного Царства. - СПб.: Скифия, 2010.
[25] Три записки времен Лже-Дмитрия, изданные по спискам имп. Публичной библиотеки и Румянцевского музея. СПб., 1862. С. 17.
[26] Цветаев Дм. Из истории иностранных исповеданий в России в XVI и XVII вв. – М., 1886, стр. 296.
[27] Материалы по Смутному времени на Руси XVII в. / Публ. B.H. Александренко // Старина и новизна. 1911. Кн. 14. С. 531.
[28] Материалы по Смутному времени на Руси XVII в. / Публ. B.H. Александренко // Старина и новизна. 1911. Кн. 14. С. 530.
[29] Материалы по Смутному времени на Руси XVII в. / Публ. B.H. Александренко // Старина и новизна. 1911. Кн. 14. С. 531.
[30] См. Ульяновский В. И. Россия в начале Смуты: очерки социально-политической истории и источниковедения. Киев, 1993; Он же. Российские самозванцы. Лжедмитрий I. Киев, 1993.
[31] Тюменев Д. Г. Новейшие исследования о личности первого Лжедмитрия. Воронеж, 1908. С. 20.
[32] Ульяновский В. И. Российские самозванцы. Лжедмитрий I. Киев, 1993.
[33] См.: Воейков Н.Н Указ. соч. С.430.
[34] Устрялов Н. Г. Сказания современников о Димитрии Самозванце. СПб., 1831. Ч. 1. С. 332.
Customer Feedback (0)