Блаж. Ѳеодоритъ Кирскій († 457 г.)
Исторія Боголюбцевъ.
3. Маркіанъ [1].
Какъ намъ достойно восхвалить знаменитѣйшаго Маркіана? Сравнить ли его съ Иліею и Іоанномъ, которые прошли въ милотехъ, и въ козіяхъ кожахъ, лишени, скорбяще, озлоблени, ихже не бѣ достоинъ весь міръ: въ пустыняхъ скитающеся и въ горахъ и въ вертепахъ и въ пропастехъ земныхъ (Евр. 11, 37-38)? Онъ сначала имѣлъ своимъ отечествомъ Киръ, о которомъ я упоминалъ прежде, потомъ — пустыню, а нынѣ, оставивъ то и другую, имѣетъ небо. Первый его родилъ, вторая воспитала и явила въ немъ побѣдоносца, а третье приняло его увѣнчаннымъ. Презрѣвъ знатность происхожденія (онъ происходилъ отъ благородныхъ родителей) и блескъ пышнаго жилища, въ которомъ процвѣталъ, получивъ отъ Творца природы великое и красивое тѣло и имѣя душу, украшенную свѣтлымъ умомъ, всю любовь онъ перенесъ къ Богу и къ вещамъ Божественнымъ. Когда всѣ совѣтовали ему пользоваться доступными ему удовольствіями, онъ избралъ въ глубинѣ пустыни холмъ, и, устроивъ малую и несоразмѣрную съ своимъ тѣломъ хижину, обнесши ее кое-какою не большою оградою, заключился въ ней навсегда, и, прекративъ всякое сообщеніе съ людьми, бесѣдовалъ съ Господомъ всяческихъ и внималъ Его вожделѣнному гласу. Ибо читая Слово Божіе, думалъ, что онъ слышалъ самый Божественный гласъ, а молясь и принося прошенія Господу, думалъ, что бесѣдуетъ съ Господомъ; и наслаждаясь этимъ благомъ всегда, онъ не зналъ насыщенія: онъ слышалъ Духа Божія, поющаго чрезъ великаго Давида, что тотъ, кто поучится въ законѣ Господнемъ день и нощь, будетъ яко древо насажденое при исходищихъ водъ еже плодъ свой дастъ во время свое: и листъ его не отпадетъ (Псал. 1, 2-3). Желая этихъ плодовъ, онъ съ любовію принялъ на себя трудъ, и молитву смѣнялъ псалмопѣніемъ; псалмопѣніе — молитвою; ту и другое — чтеніемъ Слова Божія. Пищею у него былъ одинъ хлѣбъ; и притомъ опредѣленная мѣра: мѣра же эта была такова; что она не могла удовлетворить потребности дитяти; недавно отнятаго отъ сосцевъ матери. Разсказываютъ, что онъ фунтъ хлѣба, раздѣливши на четыре части, назначалъ себѣ на четыре дня, и каждый день были еще остатки. У него было положено ѣсть однажды въ день вечеромъ, и никогда не ѣсть досыта, но всегда алкать, всегда жаждать, а тѣлу доставлять только необходимое для жизни. Тотъ, говаривалъ онъ, кто послѣ многихъ дней поста принимаетъ пищу, во дни поста слабѣе совершаетъ Божественныя службы; а кто въ тотъ день, въ который позволено принимать пищу, употребляетъ болѣе обыкновеннаго, тотъ отягощаетъ чрево, отягощенное же чрево содѣлываетъ душу лѣнивою для бдѣнія. Итакъ лучше, говорилъ онъ, принимать пищу каждый день, только никогда не до сытости. Постомъ для себя считалъ онъ постоянную алчбу. Такіе правила этотъ Божій человѣкъ полагалъ для себя, и имѣя большой ростъ и бывши самъ по себѣ виднѣе и красивѣе всѣхъ, довольствовался такою малою мѣрою пищи! Нѣсколько времени спустя, онъ принялъ къ себѣ двухъ сожителей, Евсевія, который сдѣлался наслѣдникомъ его священной хижины, и Агапита, который пересадилъ его правила въ Апамею [2]. Здѣсь есть селеніе, называемое Ницертами, очень большое и многолюдное; въ немъ онъ устроилъ два весьма обширныя училища любомудрія, изъ которыхъ одно названо его именемъ, а другое именемъ дивнаго Симеона, который пятьдесятъ лѣтъ блисталъ своимъ любомудріемъ. Въ нихъ даже доселѣ живетъ болѣе четырехъ сотъ мужей, подвижниковъ добродѣтели, поборниковъ благочестія и ревностныхъ искателей неба. Законоположниками этого общества были Агапитъ и Симеонъ, принявшіе правила отъ великаго Маркіана. Отъ этихъ училищь разсадились множество другихъ, руководившихся тѣми-же правилами, подвижническихъ убѣжищъ, которыхъ не возможно и перечислить. Насадителемъ же всѣхъ ихъ былъ благочестивый Маркіанъ. Ибо кто доставилъ прекрасныя сѣмена, тотъ, по справедливости, можетъ быть названъ виновникомъ и хорошихъ произрастеній.
Сначала онъ одинъ, какъ я сказалъ, добровольно жилъ въ той тѣсной хижинѣ, да и послѣ, когда принялъ еще двухъ, онъ не жилъ вмѣстѣ съ ними; потому что хижина, будучи чрезвычайно мала, недостаточна была даже для него одного и представляла ему много неудобствъ, стоялъ ли онъ или лежалъ. Онъ ни стоя въ ней не могъ выпрямиться, такъ какъ крыша давила ему и голову и шею, ни лежа не могъ протянуть ногъ, такъ какъ хижина не имѣла длины, соразмѣрной его тѣлу. И потому онъ велѣлъ братіи построить для себя другую хижину, и самимъ-по-себѣ пѣть гимны, молиться и читать Божественное Писаніе. Когда же нашлось очень много участниковъ въ этомъ полезномъ предпріятіи, онъ присовѣтовалъ имъ вдали выстроить новую хижину и желающимъ приказалъ въ ней жить. Начальствовалъ надъ ними Евсевій, который и перенесъ сюда ученіе великаго Маркіана. А Боголюбивый Агапитъ, навыкшій въ подвигахъ и вполнѣ наставленный въ правилахъ иноческой жизни, удалился, какъ я сказалъ, и разсѣялъ сѣмена, которыя принялъ отъ Богочестивой души — Маркіана, и такимъ образомъ сдѣлался знаменитымъ и славнымъ, такъ что удостоился первосвященнической каѳедры, — ему поручено было пастырское попеченіе и ввѣрена забота о своемъ отечествѣ. Дивный же Евсевій, управляя собравшимся стадомъ, принялъ на себя трудъ наставника и одинъ имѣлъ право наблюдать за своевременнымъ приходомъ отлучавшихся, да и на все всѣ испрашивали его воли. Онъ, пожелавъ посмотрѣть, что Маркіанъ дѣлаетъ ночью, осмѣлился приблизиться къ окну, которое было весьма мало, и наклонившись увидѣлъ свѣтъ, не свѣтильничный и не рукотворенный, но Богодарованный, свѣтъ небесной благодати, сіяющій надъ главою учителя. Въ рукахъ Маркіанъ держалъ Библію и искалъ въ ней нетлѣннаго сокровища Божественной воли. Увидѣвши это, дивный Евсевій объятъ былъ страхомъ и исполнился ужаса, узналъ благодать, изливающуюся на своего учителя, и понялъ благоволеніе Божіе къ рабамъ вѣрнымъ. Въ другой разъ, когда великій Маркіанъ молился въ преддверіи своей хижины, драконъ всползши на стѣну, обращенную къ востоку, на верхней части ея озирался и, смотря страшными глазами, угрожалъ опасностію. Евсевій, стоя вдали, ужаснулся этого страшнаго зрѣлища и думая, что наставникъ не видитъ этого, указалъ ему, крича и умоляя, чтобы онъ бѣжалъ. Тотъ съ негодованіемъ приказывалъ оставить робость (ибо всякая страсть опасна), изобразилъ перстомъ знаменіе креста, дунулъ устами, и преодолѣлъ древняго врага. И змѣй духомъ устъ, какъбы какимъ-нибудь огнемъ, объятый и сожженный, распался на многія части, подобно сожженной трости. Не примѣчаешь ли ты здѣсь нѣкотораго подражанія Господу въ великомъ Маркіанѣ? Ибо и Господь нѣкогда, когда море угрожало опасностію судну учениковъ, видя ихъ борющихся съ опасностію, не прежде усмирилъ ярость моря, какъ когда упрекомъ утишилъ невѣріе учениковъ. Этому-то подражая, дивный тотъ мужъ сначала разсѣялъ робость ученика, а потомъ уже звѣря предалъ казни. Таковы мудрость, чудотворенія и дерзновеніе великаго Маркіана предъ Богомъ!
Но удостоенный столь великой благодати и обладая великою силою творить чудеса, Маркіанъ старался скрывать эту силу, подозрѣвая хитрости врага добродѣтели, который, внушая страсть гордости, усиливается похитить трудомъ собранные плоды. И стараясь скрывать данную ему благодать, онъ только противъ воли творилъ чудеса, когда свѣтъ добродѣтели его обнаруживался и проявлялъ сокрытую въ немъ силу. Такъ однажды случилось вотъ-что. Одинъ мужъ благородной фамиліи, которому часто поручаема была должность предводителя войсками, удалившись изъ Беріи Сирійской, когда дочь его долгое время неистовствовала и бѣшенствовала, мучимая злымъ духомъ, приходитъ въ пустыню, и будучи прежде знакомъ съ великимъ Маркіаномъ, надѣялся, что онъ, ради прежняго дружества, приметъ участіе въ его положеніи и восшлетъ къ Богу молитву. Но обманувшись въ надеждѣ, не нашелъ случая къ свиданію съ рабомъ Божіимъ, онъ просилъ одного старца, который въ это время прислуживалъ у Божія человѣка, принять сосудъ, наполненный елеемъ и поставить при самой двери хижины Маркіана. Старецъ многократно отказывался отъ этого порученія, но такъ же многократно будучи упрашиваемъ, покорился просьбѣ. Великій Маркіанъ, чувствуя шорохъ, спрашивалъ, кто и по какой нуждѣ пришелъ? Слуга, скрывъ истинную причину, ложно сказалъ, что пришелъ съ намѣреніемъ узнать, не прикажетъ ли онъ чего нибудь? И когда сказалъ это, то былъ высланъ изъ келліи. На зарѣ отецъ дѣвицы просилъ возвратить ему сосудъ, старецъ испугался, однако пошелъ, сколько возможно, тихо, и протянувши руку взялъ сосудъ и старался скрыться. Маркіанъ же опять спросилъ: чего хочетъ пришедшій. И когда сей сказалъ туже самую причину, которую объявилъ вечеромъ, Божій человѣкъ разгнѣвался (потому что приходъ старца былъ сверхъ обыкновенія), и приказалъ говорить правду. Старецъ испугался, смутился и, не могши скрыть отъ исполненнаго Божественной благодати, сказалъ, кто именно приходилъ, объяснилъ жестокость болѣзни и показалъ сосудъ. Великій Маркіанъ по обыкновенію вознегодовалъ, не имѣя желанія показывать свою добродѣтель, и пригрозивъ, что если въ другой разъ слуга рѣшится на это, то будетъ лишенъ его сообщества и удаленъ отъ служенія (а эта потеря была весьма велика для тѣхъ, которые понимали полезное), и приказавъ отдать сосудъ тому, кто принесъ, выслалъ его. Лишь только Маркіанъ приказалъ это сдѣлать, изгоняемый изъ дѣвицы демонъ, отстоящій отъ него на четыре дня пути, засвидѣтельствовалъ его силу. И Маркіанъ явился въ Беріи въ качествѣ судіи противъ демона, наказавъ его какъ-бы чрезъ какихъ нибудь палачей: душегубца этого изгналъ, а чистую дѣвицу освободилъ отъ его власти. Отецъ дѣвицы увѣрился въ этомъ совершенно. Когда онъ возвращался и былъ отъ города въ нѣсколькихъ стадіяхъ, его встрѣтилъ одинъ изъ рабовъ, высланный госпожею въ поле. Увидѣвши господина, онъ принесъ ему вѣсть о случившемся чудѣ, говоря, что это чудо совершилось назадъ тому четыре дня. Разсчитавши дни и въ точности изслѣдовавъ время, господинъ узналъ, что оно было то самое, въ которое старедъ вынесъ сосудъ. Я теперь беру въ разсужденіе, чего не сдѣлалъ бы сей великій мужъ, еслибы захотѣлъ чудодѣйствовать. Ибо если и стараясь скрыть благодать, которую получилъ, онъ явилъ такой блескъ, то какого бы чуда онъ не сотворилъ, еслибы захотѣлъ?
Точно также и духовную свою мудрость Маркіанъ не всѣмъ показывалъ, даже и тогда, когда, послѣ праздника спасительныхъ страданій и воскресенія Господня, онъ позволялъ входить къ себѣ желающимъ: въ это время, дѣйствительно, всѣ старались его увидѣть. Однажды, собравшись вмѣстѣ, пришли къ нему первые изъ архіереевъ, знаменитые своими добродѣтелями: Флавіанъ великій, поставленный пасти церковь Антіохійскую, благочестивый Акакій, о которомъ упоминалъ я и прежде, Евсевій, епископъ Халкидонскій и Исидоръ, которому ввѣрено было тогда управленіе церковію Кирскою. Съ ними пришелъ и Ѳеодотъ Іерапольскій предстоятель, сіяющій аскетическою жизнію и кротостію. Пришли нѣкоторые и изъ людей знаменитыхъ и важныхъ, ревновавшихъ о вѣрѣ. Когда всѣ они сидѣли въ молчаніи и ожидали его блаженнаго гласа, онъ и самъ долго сидѣлъ молча, не отверзая устъ, но имѣя отверзстымъ слухъ; въ это время нѣкто изъ сидящихъ, любимый имъ за попеченіе о своей душѣ и сіяющій другими достоинствами, сказалъ: отче, всѣ сіи блаженные отцы жаждутъ твоего наставленія и ожидаютъ сладостнаго твоего слова; доставь же всѣмъ присутствующимъ пользу и не преграждай тóковъ благодѣянія. Маркіанъ, тяжело вздохнувъ, сказалъ: Господь всяческихъ каждый день говоритъ чрезъ твореніе, бесѣдуетъ и чрезъ Божественныя Писанія, внушаетъ то, чтó должно, показываетъ полезное, устрашаетъ угрозами, ободряетъ обѣщаніями, — и мы не получаемъ никакой пользы: какимъ же образомъ принесетъ пользу словомъ своимъ Маркіанъ, который вмѣстѣ съ другими пренебрегаетъ такими благодѣяніями и не хочетъ извлечь изъ нихъ никакого плода? Этимъ у отцевъ возбуждены были многія рѣчи, помѣстить которыя въ исторіи я почелъ излишнимъ.
Я хочу прибавить къ этому другое повѣствованіе, свидѣтельствующее о чудномъ вѣдѣніи Маркіана. Въ другой пустынѣ нѣкто Авитъ первый устроилъ подвижническую келлію. Эта пустыня была сѣвернѣе той и даже уклонялась нѣсколько на востокъ, по направленію вѣтра сѣверо-восточнаго. Онъ и по времени и по подвигамъ былъ старше Маркіана, мужъ любомудрый, воспитанный въ строгихъ подвигахъ. Узнавши о прославляемой повсюду добродѣтели Маркіана и считая свиданіе съ нимъ полезнѣе всякаго покоя, онъ поспѣшно пошелъ посмотрѣть того, кого желалъ. Великій Маркіанъ, узнавши о его пришествіи, отверзъ дверь, принялъ его, и приказалъ дивному Евсевію сварить, если есть, бобовъ и рѣпы. Когда они насладились взаимною бесѣдою и узнали добродѣтели другъ друга, то въ часъ девятый вмѣстѣ совершили молитвословіе, а Евсевій вошелъ къ нимъ, неся кушанье и хлѣбъ. Великій Маркіанъ сказалъ благочестивому Авиту: поди сюда, возлюбленнѣйшій мой, и вкусимъ вмѣстѣ отъ этой трапезы. Онъ же отвѣчалъ: не помню, чтобы я когда нибудь принималъ пищу прежде вечера, а часто даже сряду по два и по три дня провожу безъ пищи. Великій Маркіанъ сказалъ: ради меня измѣни нынѣ свое обыкновеніе, потому что я, имѣя болѣзненное тѣло, не могу дожидать до вечера. Когда и этими словами онъ не убѣдилъ чуднаго Авита, то, говорятъ, вздохнулъ и сказалъ: я очень безпокоюсь и душевно мучусь тѣмъ, что ты предпринялъ такой трудъ, чтобы увидѣть человѣка трудолюбиваго и любомудраго, а увидѣлъ корчемника и человѣка невоздержнаго. Но когда чудный Авитъ опечалился этими словами и сказалъ, что для него пріятнѣе было бы употребить мяса, чѣмъ услышать это; тогда великій Маркіанъ сказалъ: и мы, любезный, проводимъ жизнь подобно тебѣ, держимся того-же порядка подвижничества, предпочитаемъ труды покою, постъ цѣнимъ выше пищи и принимаемъ ее обыкновенно при наступленіи ночи, но вмѣстѣ знаемъ, что дѣло любви дороже поста. Первая есть дѣло Божественнаго законоположенія, послѣдній же — нашего произволенія. Но Божественные законы должно уважать гораздо болѣе трудовъ, предпринимаемыхъ нами по собственной волѣ. При такихъ взаимныхъ разговорахъ, принявъ не много пищи и восхваливъ Бога, они прожили вмѣстѣ три дня и разлучились тѣломъ, но не духомъ. Итакъ кто не подивится мудрости этого мужа, по которой онъ зналъ и время поста, и время любомудрія, и время братолюбія, и различіе отдѣльныхъ добродѣтелей, какая какой должна уступать, и какой по временамъ предоставлять преимущество?
Я знаю и еще одно повѣствованіе, показывающее его духовное совершенство. Пришла къ нему изъ отечества сестра его съ своимъ сыномъ, который имѣлъ возрастъ мужескій и былъ начальникомъ въ городѣ Кирѣ, и принесла ему въ изобиліи необходимаго для жизни. Сестру онъ не допустилъ видѣться съ собою, племянника же принялъ, потому что то было время опредѣленное у него для свиданія. Когда же они просили его принять, чтó было принесено, онъ спросилъ, чрезъ сколько монастырей вы прошли и сколько кому удѣлили изъ этого? И на отвѣтъ племянника, что они нигдѣ ничего не дали, онъ сказалъ: отойдите же съ тѣмъ, чтó принесли. Мы ни въ чемъ этомъ не нуждаемся, да еслибы и нуждались, не приняли бы, потому что вы захотѣли облагодѣтельствовать насъ этимъ, по чувству естественнаго родства, а не по усердію къ священному долгу. Еслибы вы уважали не одно только родство, то не намъ однимъ отдали бы то, чтó несли. Сказавъ это, онъ отослалъ племянника съ сестрою, приказавъ, чтобы ничего даже самаго малаго не было принято изъ приношеній ихъ. Живя такимъ образомъ выше естества, Маркіанъ переселился въ жизнь небесную. Кто представитъ болѣе яснѣйшее доказательство на то, что онъ былъ достоинъ Бога, по Слову самаго Бога? Ибо Господь сказалъ: кто не оставитъ отца и матери, братьевъ и сестеръ, жены и дѣтей, нѣсть Мене достоинъ (Матѳ. 10, 37). Если же неоставляющій недостоинъ, то очевидно, что Маркіанъ, оставившій и притомъ сдѣлавшій это съ совершеннѣйшею точностію, былъ вполнѣ достоинъ Бога.
Сверхъ того я удивляюсь его ревности о Божественныхъ догматахъ. Онъ возгнушался безумія Арія, усилившагося въ то время подъ покровительствомъ царя. Презрѣлъ равнымъ образомъ и сумазбродство Аполлинарія. Мужественно боролся и съ единомышленниками Савеллія, сливающими три Ѵпостаси въ одну. Совершенно отвращался и такъ называемыхъ Евхитовъ, которые подъ видомъ благочестія страдали манихействомъ. Онъ имѣлъ столь горячую ревность о догматахъ церковныхъ, что вступилъ въ справедливый споръ съ однимъ достоуважаемымъ и дивнымъ мужемъ. Въ той же пустынѣ былъ нѣкто старецъ Авраамъ, который имѣлъ старческіе волосы и еще болѣе старческій разумъ, — сіялъ всякою добродѣтелію и постоянно проливалъ слезы сокрушенія. Онъ сначала по одной простотѣ держался прежняго обычая въ совершеніи Пасхи: не зная, какъ видно, чтó касательно этого положено правиломъ Отцами въ Никеѣ, онъ продолжалъ соблюдать древній обычай своего мѣста. Въ то время и многіе другіе страдали тѣмъ же невѣдѣніемъ. Великій Маркіанъ много разъ многими убѣжденіями старался привести старца Авраама (такъ называли его туземцы) въ согласіе съ Церковію. Увидѣвъ же его непреклоннымъ, онъ открыто прервалъ съ нимъ общеніе. Но благочестивый Авраамъ, спустя нѣсколько времени, пренебрегая безчестіемъ и дорожа согласіемъ въ совершеніи праздника, искренно воспѣлъ: блажени непорочніи въ путь, ходящіи въ законѣ Господни (Псал. 118, 1). Этотъ прекрасный поступокъ его былъ плодомъ вразумленій великаго Маркіана.
Многіе во многихъ мѣстахъ устроили для Маркіана молебные домы: какъ-то въ Кирѣ — племянникъ Алипій, въ Халкидонѣ нѣкая Зиновіана, славная своимъ происхожденіемъ, отличающаяся добродѣтелію и весьма богатая; и многіе другіе сдѣлали тоже, стараясь къ себѣ привлечь этого побѣдоноснаго борца. Человѣкъ Божій, узнавши объ этомъ, призвалъ дивнаго Евсевія, обязалъ клятвою, чтобы онъ положилъ его тѣло въ тайномъ мѣстѣ, и чтобы никто не зналъ о его гробѣ, кромѣ двухъ, ближайшихъ его сожителей, до тѣхъ поръ, пока пройдетъ значительное число лѣтъ. Достоуважаемый Евсевій исполнилъ это завѣщаніе. Когда пришелъ конецъ побѣдоносца и ликъ Ангеловъ перенесъ его святую и блаженную душу въ обители небесныя, онъ не прежде объявилъ о кончинѣ, какъ, вмѣстѣ съ тѣми двумя его любимцами, вырывъ могилу, похоронилъ тѣло и сравнялъ поверхность земли; такъ что и по прошествіи пятидесяти лѣтъ или болѣе, когда собралось безчисленное множество народа и отыскивало тѣло, могила осталась неизвѣстною. Въ послѣдствіи уже, когда каждый изъ вышесказанныхъ молебныхъ домовъ принялъ — иной останки Апостоловъ, другой — мучениковъ, наслѣдники хижины Маркіана уже смѣло, приготовивъ каменную гробницу, переложили въ нее останки драгоцѣннаго тѣла его, когда одинъ изъ тѣхъ трехъ, оставшійся въ живыхъ, указалъ могилу.
Ревнитель его добродѣтели, дивный Евсевій старался изнурять свое тѣло многими трудами. Нося постоянно сто двадцать фунтовъ желѣза, онъ наложилъ на себя еще пятьдесятъ, принадлежавшихъ дивному Агапиту, и къ этому присоединилъ еще восемьдесятъ фунтовъ, оставшихся послѣ великаго Маркіана. Онъ обиталъ на одномъ озерѣ, не имѣющемъ воды, и проводилъ такую жизнь три года. Я дошелъ до этихъ словъ съ тѣмъ, чтобы показать, какихъ другихъ великихъ добродѣтелей былъ насадителемъ великій Маркіанъ. Любомудріемъ его воспользовался и дивный Василій, который спустя много времени, возлѣ Селевковилъ (это былъ городъ въ Сиріи) устроилъ иноческую обитель, и который славился многими видами добродѣтели, преимущественно же Боголюбезною любовію и Божественною добродѣтелію страннолюбія. Сколь многихъ этотъ Василій представилъ Богу дѣлателей, говорю словами Апостола, не постыдныхъ, право правящихъ слово истины (2 Тим. 2, 15), кто бы легко перечислилъ? Въ настоящее время я умолчу о другихъ, хотя и достойныхъ похвалы, чтобы не сдѣлать длиннымъ своего повѣствованія, а упомяну объ одномъ только изъ нихъ. Былъ нѣкто его ученикъ, — его звали Савиномъ, — который изнурялъ тѣло безчисленными подвигами. Онъ не употреблялъ ни хлѣба, ни другихъ какихъ-либо снѣдей, но ему пищею служила мука, смоченная водою. Пищу такую онъ смѣшивалъ обыкновенно въ одинъ разъ на цѣлый мѣсяцъ, чтобы она, заплеснѣвши, издавала непріятный запахъ. Этимъ родомъ пищи онъ хотѣлъ ослабить пожеланія плоти, а непріятнымъ запахомъ отнять сладость у пищи. Живя самъ по себѣ такимъ образомъ, онъ, если кто приходилъ къ нему изъ знакомыхъ, принималъ въ пищу то, что отложено было неиспорченнаго. Свыше же онъ получилъ такую благодать, что къ нему изъ Антіохіи приходила одна жена, знатнаго роду и весьма богатая, и просила его помочь ея дочери, мучимой злымъ духомъ. Она говорила, что видѣла во снѣ кого-то, кто ей и приказалъ сюда придти и молитвами настоятеля обители сей получить спасеніе своей дочери. Когда же тотъ, кто передавалъ отвѣты настоятеля, сказалъ, что онъ не имѣетъ обыкновенія разговаривать съ женщиною и жена со слезами и рыданіемъ усильно умоляла и настаивала, тогда вышелъ настоятель обители; но женщина говорила, что это — не онъ, и просила, чтобы ей показали другаго, красноватаго. Когда такимъ образомъ догадались, кого она ищетъ (а онъ былъ третій въ обители, а не первый), попросили его и привели къ женщинѣ; и какъ скоро она увидѣла лице Савина, злой духъ, возопивъ, оставилъ дѣвицу. Таковы-то были дѣла учениковъ великаго Маркіана! Такія-то растенія повсюду насадилъ отличный садовникъ! А я опять, оканчивая и это повѣвствованіе, прошу и умоляю, да по молитвамъ всѣхъ ихъ получу Божественную помощь.
Примѣчанія:
[1] См. объ немъ Ѳеодор. Ист. кн. 4, гл. 26; — Никиф. кн. 11, гл. 41.
[2] Объ немъ см. также Ист. Ѳеодор. кн. 5, гл. 27.
Источникъ: Исторія боголюбцевъ или повѣствованіе о святыхъ подвижникахъ, Блаженнаго Ѳеодорита, епископа Кирскаго. — СПб.: Въ Типографіи Экспедиціи заготовленія государственныхъ бумагъ, 1853. — С. 46-63.
Customer Feedback (0)