Свт. Іоаннъ Златоустъ († 407 г.)
Бесѣды о покаяніи.
Изъ девяти бесѣдъ о покаяніи принадлежность св. Златоусту первыхъ шести (отъ 1-й до 6-й включительно) не подлежитъ сомнѣнію; онѣ говорены были въ Антіохіи, но въ какомъ году и въ какомъ порядкѣ одна за другою — неизвѣстно; первая бесѣда, какъ видно изъ заглавія и самаго начала ея, произнесена св. Златоустомъ по возвращеніи его изъ села, куда удалялся онъ изъ Антіохіи для поправленія своего здоровья.
Бесѣда первая.
О покаяніи, по возвращеніи изъ села.
Помнили-ль вы о насъ, когда мы въ теченіе этого времени были въ разлукѣ съ вами? Я такъ никогда не могъ забыть васъ, но, и оставивъ городъ, не оставилъ памяти о васъ. Какъ любители красивыхъ тѣлъ, куда бы ни пошли, вездѣ носятъ съ собою любимый образъ, такъ и мы, возлюбивъ красоту вашей души, всегда носимъ съ собою прекрасный образъ вашего духа. И какъ живописцы, смѣшивая различныя краски, дѣлаютъ изображенія тѣлъ, такъ и мы, вашу ревность къ собраніямъ, усердіе къ слушанію, благосклонность къ проповѣднику, и всѣ другія добрыя дѣла смѣшавъ, какъ бы различныя краски добродѣтели, начертали образъ вашей души, и, поставивъ его предъ очами ума, отъ созерцанія его получали немалое утѣшеніе въ разлукѣ съ вами. И этимъ мы занимались постоянно — и когда сидѣли дома и вставали, и когда ходили и отдыхали, и когда входили и выходили, всегда представляли себѣ вашу любовь. И этимъ созерцаніемъ услаждались мы не только днемъ, но и ночью; съ нами тогда было тоже, о чемъ сказалъ Соломонъ: азъ сплю, а сердце мое бдитъ (Пѣсн. 5, 2); потребность сна смыкала наши вѣжды, но сила любви вашей пробуждала отъ сна очи души моей; и часто казалось мнѣ, будто я во снѣ бесѣдую съ вами. И въ самомъ дѣлѣ, душа, обыкновенно, ночью представляетъ то, о чемъ размышляетъ днемъ; это же было тогда и съ нами: и не видя васъ плотскими глазами, я видѣлъ васъ очами любви, и не бывши съ вами тѣломъ, былъ съ вами душою, а уши мои постоянно оглашались вашимъ воплемъ. Поэтому, хотя болѣзнь тѣлесная и побуждала меня оставаться тамъ (въ селѣ) долѣе и пользоваться цѣлительнымъ для плотского здоровья воздухомъ, но сила любви вашей не позволяла этого, напротивъ, вопіяла и не переставала докучать дотолѣ, пока не заставила меня встать еще раньше надлежащаго времени и ваше сообщество поставить наравнѣ и съ здоровьемъ, и съ наслажденіемъ, и со всѣмъ, что только есть добраго. И мы, склонившись на ея убѣжденія, лучше захотѣли возвратиться съ остатками болѣзни, чѣмъ, стараясь о совершенномъ исцѣленіи отъ немощи тѣлесной, опечаливать долѣе любовь вашу. Живя и тамъ, я слышалъ ваши упреки, — частыя письма доносили ихъ до насъ; и упрекающимъ я внималъ не менѣе, чѣмъ хвалящимъ, потому что упреки тѣ были выраженіемъ души, умѣющей любить. Вотъ почему я всталъ и поспѣшно пришелъ; вотъ почему я никогда не могъ выкинуть васъ изъ своего ума! И чтó удивительнаго въ томъ, что я, живя въ селѣ и наслаждаясь свободою, помнилъ о вашей любви, когда Павелъ, обложенный узами, живя въ темницѣ, и видя безчисленное множество грозившихъ ему опасностей, — и въ темницѣ, какъ бы среди луга, помнилъ о братіяхъ, и писалъ имъ такъ: якоже есть праведно мнѣ сіе мудрствовати о васъ, за еже имѣти ми въ сердцѣ васъ, во узахъ моихъ и во отвѣтѣ и извѣщеніи благовѣстія (Флп. 1, 7)? Снаружи цѣпь отъ враговъ, а внутри цѣпь любви къ ученикамъ; но наружная (цѣпь) скована изъ желѣза, а внутренняя составлена изъ любви; ту часто онъ и снималъ, а этой никогда не разрывалъ. Напротивъ, какъ жены, испытавшія болѣзни рожденія и сдѣлавшіяся матерями, всегда привязаны бываютъ къ своимъ дѣтямъ, гдѣ бы они ни были, такъ, или еще гораздо крѣпче ихъ, и Павелъ всегда привязанъ былъ къ ученикамъ своимъ, и тѣмъ крѣпче, чѣмъ болѣзненнѣе духовное рожденіе плотского. Въ самомъ дѣлѣ, и онъ былъ въ мукахъ рожденія, и не однажды, но для однихъ и тѣхъ же дважды, и потому вопіялъ: чадца моя, ими же паки болѣзную (Гал. 4, 19). Этого никогда не можетъ испытать жена, никогда не вытерпитъ она въ другой разъ тѣ же муки рожденія; а Павелъ вытерпѣлъ то, чего нельзя видѣть въ природѣ, — онъ снова зачалъ тѣхъ, которыхъ уже разъ родилъ, снова перенесъ для нихъ жестокія муки рожденія. Поэтому, желая пристыдить ихъ, онъ и говорилъ: ими же паки болѣзную, какъ бы такъ говоря: пощадите меня; никакой сынъ въ другой разъ не подвергалъ матерняго чрева мукамъ рожденія, а вы заставляете меня терпѣть это. Притомъ, тѣ болѣзни мучатъ одно мгновеніе, и прекращаются, коль скоро дитя выйдетъ изъ утробы матерней, а эти не такъ, напротивъ, продолжаются даже по цѣлымъ мѣсяцамъ. Павелъ часто по цѣлому году былъ въ мукахъ рожденія, и не могъ родить зачатыхъ имъ. Тамъ трудъ плоти, а здѣсь болѣзни терзаютъ не чрево, но поражаютъ самую силу души. И чтобы увѣриться, что эти болѣзни (духовнаго рожденія) тяжелѣе, (подумай), какая мать рѣшилась когда-либо пойти въ геенну за своихъ дѣтей? А Павелъ не только рѣшается пойти въ геенну, но и желаетъ отлученъ быть отъ Христа, только бы ему родить іудеевъ, для которыхъ онъ всегда и непрерывно былъ въ мукахъ рожденія; и какъ это не сбывалось, то онъ съ горестію говорилъ: скорбь ми есть велія, и непрестающая болѣзнь сердцу моему (Рим. 9, 2). И здѣсь опять: чадца моя, имиже паки болѣзную, дондеже вообразится Христосъ въ васъ (Гал. 4, 19). Что блаженнѣе той утробы, которая могла рождать такихъ дѣтей, кои способны имѣть въ себѣ Христа? Что плодоноснѣе той, которая родила всю вселенную? Что сильнѣе той, которая родившихся и возросшихъ недоносковъ могла снова затать и преобразовать? Это въ естественныхъ родахъ невозможно. Но почему Павелъ не сказалъ: чадца моя, ихже паки рождаю, но: имиже паки болѣзную, хотя въ другомъ мѣстѣ говоритъ о себѣ, что онъ рождаетъ: о Христѣ бо Іисусѣ азъ вы родихъ (1 Кор. 4, 15)? Потому, что тамъ онъ хотѣлъ показать только сродство, а здѣсь старался выставить и трудъ. Какъ же онъ называетъ чадами тѣхъ, которые еще не родились? Если онъ болѣзнуетъ, значитъ, еще не родилъ: какъ же называетъ чадами? Дабы ты зналъ, что онъ терпитъ уже не первыя муки рожденія, и этого довольно было, чтобы пристыдить ихъ (галатянъ). Я, говоритъ, былъ уже разъ отцемъ и перенесъ для васъ, какія слѣдовало, муки рожденія; и вы разъ сдѣлались уже чадами: для чего же снова подвергаете меня вторичнымъ мукамъ рожденія? Довольно скорбей и отъ перваго рожденія: для чего же снова терзаете меня болѣзнями? Въ самомъ дѣлѣ, паденія вѣрныхъ причиняли ему не меньшую скорбь, чѣмъ и (грѣхи) еще неувѣровавшихъ: невыносимо тяжко было видѣть, какъ они (вѣрующіе), послѣ участія въ такихъ таинствахъ, уклонялись въ нечестіе. Поэтому онъ весьма горько и жалобнѣе всякой жены плакалъ и говорилъ: чадца моя, имиже паки болѣзную, дондеже вообразится Христосъ въ васъ (Гал. 4, 19). А это говорилъ онъ для того, чтобы въ то же время и ободрить и устрашить (галатянъ). Показавъ, что Христосъ не вообразился въ нихъ, Павелъ повергъ ихъ въ смущеніе и страхъ; а давъ понять, что Онъ можетъ вообразиться, — опять возбудилъ въ нихъ бодрость. Слова: дондеже вообразится — показываютъ и то, что (Христосъ) еще не вообразился, и то, что Онъ можетъ снова вообразиться. Еслибъ это было невозможно, то (Павелъ) напрасно бы и говорилъ имъ: дондеже вообразится Христосъ въ васъ, и льстилъ бы ихъ суетными надеждами.
2. Итакъ, зная это, не станемъ и мы отчаиваться, но и не будемъ совершенно безпечны: то и другое пагубно. Отчаяніе не позволяетъ встать лежащему, а отъ безпечности падаетъ и стоящій; то обыкновенно лишаетъ пріобрѣтенныхъ благъ, эта не дозволяетъ избавиться отъ постигшихъ золъ. Нерадѣніе низвергаетъ и съ самаго неба, а отчаяніе сводитъ въ самую бездну зла, тогда какъ отсутствіе отчаянія скоро изводитъ и оттуда. Вотъ, смотри на силу того и другого. Діаволъ прежде былъ добръ; но, сдѣлавшись безпечнымъ и отчаявшись, палъ въ такую злобу, что послѣ уже и не возсталъ. А что онъ былъ добръ, — такъ послушай, что (Христосъ) говоритъ: видѣхъ сатану, яко молнію съ небесе спадша (Лук. 10, 18). Сравненіе съ молніей показываетъ и свѣтлость прежняго состоянія, и быстроту паденія. Павелъ былъ хулитель, и гонитель, и обидчикъ; но какъ возревновалъ и не предался отчаянію, то и возсталъ и сдѣлался равнымъ ангеламъ. Напротивъ, Іуда былъ апостоломъ, но, предавшись безпечности, сдѣлался предателемъ. Опять, разбойникъ, такъ какъ не отчаялся и послѣ такой злой жизни, то прежде всѣхъ другихъ вошелъ въ рай; фарисей, по самонадѣянности, упалъ съ самаго верха добродѣтели; мытарь, не поддавшись отчаянію, такъ исправился, что упредилъ и того (фарисея). Хочешь, покажу тебѣ и цѣлый городъ, сдѣлавшій это? Такъ спасся цѣлый городъ ниневитянъ. Хотя приговоръ повергалъ ихъ въ отчаяніе, — такъ какъ (пророкъ) не сказалъ, что, если они покаются, то спасутся, но просто: еще три дни, и Ниневія превратится (Іона. 3, 4), — однакожъ, несмотря на то, что Богъ угрожалъ, и пророкъ вопіялъ, и приговоръ не допускалъ ни отсрочки, ни ограниченія, они не упали духомъ, и не потеряли доброй надежды. Богъ для того не сдѣлалъ (въ этомъ приговорѣ) ограниченія и не сказалъ: если покаются, то спасутся, чтобы и мы, когда услышимъ Божій приговоръ, произносимый безъ ограниченія, тоже не отчаивались и не унывали, взирая на этотъ примѣръ (ниневитянъ). Но человѣколюбіе Бога видно не изъ того только, что Онъ, хотя и не сдѣлалъ ограниченія въ приговорѣ, однакожъ примирился съ покаявшимися, а даже изъ того, что произнесъ безусловный приговоръ. Онъ сдѣлалъ это, чтобы увеличить (въ ниневитянахъ) страхъ и поразить великую ихъ безпечность. Да и самое время покаянія показываетъ неизреченное Его человѣколюбіе: чтó такое могли значить три дня, чтобы загладить столь великіе пороки? Не видишь ли, какъ и отсюда открывается Божія попечительность? Она-то преимущественно и содѣйствовала спасенію этого города.
Итакъ, зная это, не будемъ никогда отчаиваться, потому что нѣтъ ни одного столь сильнаго оружія у діавола, какъ отчаяніе. И мы не такъ радуемъ его, когда грѣшимъ, какъ — когда отчаиваемся. Можешь видѣть на блудникѣ, какъ Павелъ страшился отчаянія больше грѣха. Пиша къ коринѳянамъ, онъ такъ говорилъ: отнюдь слышится въ васъ блуженіе, и таково блуженіе, яковоже ни во языцѣхъ именуется (1 Кор. 5, 1). Не сказалъ: на каковое не рѣшаются даже между язычниками, но: ниже именуется, то есть, чтó у нихъ не терпимо даже по имени, на то у васъ дерзнули самымъ дѣломъ. И вы разгордѣсте. Не сказалъ: и онъ (блудникъ) разгордѣлся; но, оставивъ согрѣшившаго, обращается къ здоровымъ, подобно тому, какъ поступаютъ врачи, которые, оставивъ больного, много говорятъ съ родными его. Съ другой стороны, и сами (здоровые) были причиною гордости его, потому что не осуждали и не устрашали его. Поэтому Павелъ сдѣлалъ вину общею, чтобы удобнѣе было лѣченіе раны. Худо грѣшить, но гораздо хуже еще гордиться грѣхами. Если надменіе праведностію уничтожаетъ праведность, тѣмъ болѣе надменіе грѣхами причинитъ намъ крайній вредъ, и будетъ гораздо виновнѣе самыхъ грѣховъ. Поэтому (Господь) говоритъ: егда сотворите вся повелѣнная, глаголите, яко раби неключими есмы (Лук. 17, 10). Если же сотворившіе все должны уничижать себя, тѣмъ болѣе грѣшнику прилично и плакать, и считать себя между послѣдними. На это именно указывая тогда, (апостолъ) говорилъ: и не паче плакасте (1 Кор. 5, 2). Что говоришь? Другой согрѣшилъ, а я буду плакать? Да, говоритъ, потому что всѣ мы связаны между собою на подобіе тѣла и членовъ, а въ тѣлѣ мы видимъ, что, если и нога получитъ рану, то склоняется голова. Что, кажется, почетнѣе головы? Но она не смотритъ на (свое) достоинство во время несчастія; такъ и ты поступи. Поэтому и Павелъ увѣщеваетъ: радоватися съ радующимися, и плакати съ плачущими (Рим. 12, 15). Поэтому и коринѳянамъ онъ говоритъ: и не паче плакасте, да измется отъ среды васъ содѣявый дѣло сіе (1 Кор. 5, 2). Не сказалъ: и вы не постарались, — но что? Не паче плакасте, какъ будто всеобщая болѣзнь и зараза постигла городъ. Какъ бы такъ говоритъ онъ: потребны молитва и исповѣдь, и усердныя моленія, чтобы эта болѣзнь изгнана была изъ всего города. Видишь, какой навелъ на нихъ страхъ? Они думали, что зло остановилось только на согрѣшившемъ, и потому апостолъ возбуждаетъ въ нихъ безпокойство, говоря: не вѣсте ли, яко малъ квасъ все смѣшеніе кваситъ (1 Кор. 5, 6)? А это значитъ вотъ что: зло, распространяясь мало по малу, касается и прочихъ членовъ; поэтому тебѣ нужно озаботиться, какъ подобаетъ пекущемуся объ общемъ бѣдствіи. Не говори мнѣ, что онъ согрѣшилъ одинъ; посмотри на то, что этотъ грѣхъ есть нѣкотораго рода ядъ, и (отъ одного члена) распространяется по всему остальному тѣлу. И какъ во время пожара, и тѣ, которые еще не пострадали отъ него, суетятся не менѣе подвергшихся уже этому несчастію, и употребляютъ всѣ усилія, чтобы огонь, распространяясь, не дошелъ и до ихъ дверей; такъ и Павелъ возбуждаетъ коринѳянъ, говоря: пожаръ занялся; предупредимъ несчастіе; погасимъ пожаръ, прежде чѣмъ онъ объялъ церковь. Если же ты не обращаешь вниманія на грѣхъ, потому что онъ совершился въ тѣлѣ другого, то и въ этомъ случаѣ поступаешь весьма худо: вѣдь согрѣшившій есть членъ всего тѣла (церкви).
3. Но смотри еще на то, что, если ты полѣнишься и не обратишь вниманія (на чужой грѣхъ), онъ когда-нибудь овладѣетъ и тобою. Посему, если не ради брата, то, по крайней мѣрѣ, ради самого себя воспряни и останови заразу, не дай распространяться яду и прекрати губительныи недугъ. Итакъ, сказавъ это и больше этого, и повелѣвъ предать грѣшника сатанѣ, Павелъ послѣ того, какъ (грѣшникъ) перемѣнился и сдѣлался лучше, говоритъ: довольно таковому запрещеніе сіе, еже отъ многихъ. Тѣмъ же утвердите къ нему любовь (2 Кор. 2, 6. 8). Такъ какъ онъ всѣмъ представилъ его, какъ общаго врага и непріятеля, отлучилъ отъ стада, и отсѣкъ отъ тѣла, то смотри, сколько употребляетъ теперь старанія, чтобы снова сблизить и присоединить его. Не просто сказалъ: полюбите его, но — утвердите къ нему любовь, то есть, покажите любовь твердую и неизмѣнную, жаркую, горячую и пламенную; покажите благосклонность, равносильную прежней враждѣ. Что сталось, скажи мнѣ? Не сатанѣ ли ты предалъ его? Да, говоритъ; только не для того, чтобы онъ оставался въ рукахъ сатаны, но чтобы скорѣе избавился изъ-подъ власти его. Смотри же, сколько Павелъ, какъ я сказалъ, боялся отчаянія, какъ сильнаго оружія діавола. Сказавши: утвердите къ нему любовь, присовокупляетъ и причину: да не како многою скорбію пожертъ будетъ таковый (2 Кор. 2, 7). Овца, говоритъ, въ пасти волка: поспѣшимъ же, исхитимъ ее, пока (волкъ) не поглотилъ и не погубилъ нашего члена. Корабль обуревается волнами: постараемся спасти его, пока не потонулъ. Какъ ладья тонетъ, когда море воздымается и волны возстаютъ со всѣхъ сторонъ, такъ и душа, когда отвсюду обнимаетъ ее печаль, скоро гибнетъ, если никто не подастъ ей помощи; и спасительная печаль о грѣхахъ отъ неумѣренности становится гибельною. И смотри, какая точность въ словахъ. Не сказалъ: да не погубитъ его діаволъ, но что? Да необидими будемъ отъ сатаны (2 Кор. 2, 11); а здѣсь слово обида (πλεονεξία) значитъ похищеніе чужого. Итакъ, показавъ, что согрѣшившій чрезъ покаяніе сдѣлался уже чужимъ для діавола и своимъ въ стадѣ Христовомъ, Павелъ говоритъ: да необидими будемъ отъ сатаны, потому что если сатана и послѣ этого будетъ удерживать его, то онъ похищаетъ уже нашъ членъ, беретъ овцу изъ нашего стада, такъ какъ тотъ уже сложилъ съ себя грѣхъ чрезъ покаяніе.
Такъ Павелъ, зная, что сдѣлалъ діаволъ съ Іудою, боялся, чтобы и здѣсь не случилось то же самое. Что же сдѣлалъ (діаволъ) съ Іудою? Іуда раскаялся: согрѣшихъ, говоритъ, предавъ кровь неповинную (Матѳ. 27, 4). Услышалъ эти слова діаволъ; понялъ, что Іуда вступаетъ на путь къ лучшему и идетъ къ спасенію — и устрашился такой перемѣны. Человѣколюбивъ, говоритъ, у него Господь: когда хотѣлъ (Іуда) предать Его, Онъ плакалъ о немъ и многократно вразумлялъ его: не гораздо ли болѣе приметъ его кающагося? Когда онъ былъ неисправимъ, и тогда влекъ и звалъ его къ себѣ: не гораздо ли болѣе привлечетъ къ себѣ исправившагося и познавшаго свой грѣхъ? Для этого-то Онъ пришелъ и на распятіе. Что же (діаволъ) сдѣлалъ? Смутилъ Іуду, омрачилъ чрезмѣрностію печали, гналъ, преслѣдовалъ, пока не довелъ до петли, пока не вывелъ изъ настоящей жизни и не лишилъ намѣренія покаяться. А что спасся бы и Іуда, еслибы остался живъ, это видно изъ примѣра распинателей. Если (Господь) спасъ вознесшихъ Его на крестъ, и на самомъ крестѣ умолялъ Отца и просилъ имъ прощенія въ грѣхѣ, то явно, что Онъ со всѣмъ благоволеніемъ принялъ бы и предателя, еслибъ этотъ принесъ надлежащее покаяніе; но онъ не въ состояніи былъ воспользоваться симъ врачествомъ, бывъ поглощенъ чрезмѣрною скорбію. Этого-то именно опасаясь, Павелъ понуждаетъ коринѳянъ исхитить того человѣка изъ челюстей діавола. И зачѣмъ говорить о томъ, что было у коринѳянъ? Петръ трижды отрекся послѣ участія въ таинствахъ, но слезами загладилъ все. Павелъ былъ гонитель, богохульникъ и обидчикъ, гналъ не только Распятаго, а также и всѣхъ послѣдователей Его; но — раскаялся, и сталъ апостоломъ. Богъ требуетъ отъ насъ только малаго повода, и даруетъ намъ отпущеніе многихъ грѣховъ. Скажу вамъ и притчу, которая служитъ подтвержденіемъ этого.
4. Были два брата; они раздѣлили между собою отеческое имѣніе, и одинъ изъ нихъ остался дома, а другой прожилъ все, что было ему дано, и ушелъ въ чужую сторону, не въ состояніи будучи переносить стыда отъ бѣдности. Эту притчу нашелъ я нужнымъ сказать для того, чтобы вы знали, что отпускаются и грѣхи, сдѣланные послѣ крещенія, — если мы будемъ внимательны. А это говорю не для того, чтобы вовлечь васъ въ безпечность, но чтобы отвлечь отъ отчаянія, потому что отчаяніе причиняетъ намъ больше зла, нежели безпечность. Итакъ, этотъ (блудный) сынъ представляетъ собою образъ падшихъ послѣ крещенія; а что онъ означаетъ падшихъ послѣ крещенія, видно вотъ откуда: онъ называется сыномъ, а сыномъ никто не можетъ назваться безъ крещенія. Онъ и жилъ въ домѣ отеческомъ, и получилъ долю во всемъ отеческомъ имуществѣ, а прежде крещенія нельзя воспользоваться отеческимъ достояніемъ, ни получить наслѣдство. Такимъ образомъ все это указываетъ намъ на общество вѣрныхъ. Притомъ, (блудный сынъ) былъ братомъ жившаго честно, а братомъ не могъ быть безъ духовнаго возрожденія. Итакъ, этотъ (блудный сынъ), дойдя до крайней степени порока, что говоритъ? Возвращусь опять ко отцу моему (Лук. 15, 18). Отецъ для того и отпустилъ его и не помѣшалъ ему уйти на чужую сторону, чтобы онъ опытомъ узналъ, сколько получалъ благодѣяній, живя дома. И Богъ часто, когда не убѣдитъ словами, даетъ урокъ самыми дѣлами, — объ этомъ Онъ говорилъ къ іудеямъ. Такъ Онъ, когда, потративъ чрезъ пророковъ множество словъ, не убѣдилъ и не склонилъ (ихъ), то, опредѣливъ дать имъ урокъ наказаніемъ, говоритъ къ нимъ: накажетъ тя отступленіе твое, и злоба твоя обличитъ тя (Іер. 2, 19). Слѣдовало бы вѣрить Ему и прежде самаго событія, но какъ они были столько безчувственны, что не вѣрили Его увѣщаніямъ и совѣтамъ, коими Онъ предотвращалъ ихъ отъ порока, то Онъ уже попускаетъ самымъ событіямъ вразумить ихъ, дабы хотя такимъ образомъ снова привлечь ихъ къ себѣ. Когда же блудный сынъ, ушедши на чужую сторону и дознавши опытомъ, какъ гибельно удаленіе изъ дома отеческаго, возвратился, — отецъ не позлопамятствовалъ, но принялъ его съ распростертыми руками. Отчего же такъ? Оттого, что онъ былъ отецъ, а не судья. И вотъ уже ликованія и пиршества, и праздники, и свѣтелъ и радостенъ сталъ весь домъ! Что говоришь? Это ли плата за порокъ? Не за порокъ, человѣкъ, но за возвращеніе (въ домъ); не за грѣхъ, но за покаяніе; не за худыя дѣла, но за исправленіе. И что еще больше, — когда старшій сынъ огорчился этимъ, отецъ и его ласково успокоилъ, говоря: ты всегда со мною еси, а сей изгиблъ бѣ, и обрѣтеся, мертвъ бѣ, и оживе (Лук. 15, 31-32). Когда, говоритъ, нужно спасти погибшаго, то тутъ время не суда и строгаго изслѣдованія, но только человѣколюбія и прощенія. Ни одинъ врачъ, вмѣсто того, чтобы дать лѣкарство больному, не подвергаетъ его взысканіямъ и наказанію за безпорядочную жизнь. Если же блудному сыну надлежало непремѣнно понести и наказаніе, то достаточнымъ наказаніемъ для него была жизнь на чужой сторонѣ. Вѣдь столько времени онъ провелъ вдали отъ нашего сообщества, боролся и съ голодомъ, и съ униженіемъ, и съ крайними бѣдствіями. Поэтому говоритъ: изгиблъ бѣ, и обрѣтеся, мертвъ бѣ, и оживе. Не смотри, говоритъ, на настоящее, но подумай о великости прежняго несчастія; предъ тобою братъ, не чужой. Онъ возвратился къ отцу, который не можетъ помнить прежняго, а охотнѣе помнитъ только то, что можетъ побудить къ состраданію, милосердію, любви и снисходительности, свойственной родителямъ. Поэтому и сказалъ (отецъ) не о томъ, что сдѣлалъ (блудный сынъ), но о томъ, что онъ потерпѣлъ; напомнилъ не о томъ, что онъ истратилъ имущество, но о томъ; что перенесъ множество несчастій. Съ такою же, или еще съ большею, ревностію искалъ онъ овцу. Здѣсь сынъ самъ возвратился, а тамъ самъ пастырь пошелъ и, найдя овцу, привелъ ее и радовался о ней больше, чѣмъ о всѣхъ, возвратившихся благополучно. Смотри еще, какъ и возвратилъ: не бичемъ погонялъ, но, возложивъ на плеча, принесъ и снова соединилъ съ стадомъ. Итакъ, зная, что (Богъ) не только не отвращается отъ обращающихся, но и принимаетъ ихъ не хуже добродѣтельныхъ; что не только не подвергаетъ наказанію, но и Самъ идетъ отыскивать заблудшихъ и, найдя ихъ, радуется (о нихъ) болѣе, чѣмъ о тѣхъ, которые были въ безопасности, — не будемъ ни отчаиваться о грѣхахъ, ни излишне надѣяться на добрыя дѣла, но, и живя добродѣтельно, будемъ бояться, чтобы отъ излишней надежды не пасть, а когда согрѣшимъ, станемъ каяться. Что сказалъ я вначалѣ, то говорю и теперь, а именно, что и излишняя надежда стоящаго, и отчаяніе лежащаго, то и другое гибельны для нашего спасенія. Потому Павелъ, остерегая стоящихъ, говорилъ: мняйся стояти да блюдется, да не падетъ (1 Кор. 10, 12), и опять: боѣся, да не како, инымъ проповѣдуя, самъ неключимь буду (1 Кор. 9, 27); а возставляя лежащихъ и побуждая къ большей ревности, писалъ къ коринѳянамъ такъ: да не како восплачуся многихъ прежде согрѣшшихъ, и не покаявшихся (2 Кор. 12, 21), показывая этимъ, что слезъ достойны не столько согрѣшающіе, сколько нераскаивающіеся во грѣхахъ. Да и пророкъ къ нимъ (грѣшникамъ) говоритъ: еда падаяй не востаемъ, или отвращаяйся не обратится (Іер. 8, 4)? И Давидъ ихъ же убѣждаетъ, говоря: днесь, аще гласъ его услышите, не ожесточите сердецъ вашихъ, яко въ прогнѣваніи (Псал. 24, 8). Итакъ, доколѣ говорится это днесь, не будемъ отчаиваться, но имѣя благія надежды на Господа, и помышляя о безднѣ Его человѣколюбія, изгнавъ изъ совѣсти все злое, съ великимъ усердіемъ и надеждою возьмемся за добродѣтель и покажемъ самое глубокое покаяніе, дабы, здѣсь сложивъ всѣ грѣхи, съ дерзновеніемъ могли мы стать предъ судилищемъ Христовымъ и получить Царство небесное, котораго да сподобимся всѣ мы по благодати и человѣколюбію Господа нашего Іисуса Христа, съ Которымъ Отцу со Святымъ Духомъ слава, держава, честь, нынѣ и присно, и во вѣки вѣковъ. Аминь.
Источникъ: Творенія святаго отца нашего Іоанна Златоуста, архіепископа Константинопольскаго, въ русскомъ переводѣ. Томъ второй: Въ двухъ книгахъ. Кн. I. — СПб: Изданіе С.-Петербургской Духовной Академіи, 1896. — С. 305-314.
Бесѣда вторая.
О покаяніи и о печали царя Ахаава, а также и о пророкѣ Іонѣ.
Видѣли вы въ прошедшій воскресный день брань и побѣду — брань діавола, а побѣду Христа? Видѣли, какъ покаяніе было похваляемо, и діаволъ не снесъ пораженія, но убоялся и вострепеталъ? Отчего ты боишься, діаволъ, когда покаяніе похваляется? Отчего скорбишь? Отчего трепещешь? Да, говоритъ, не напрасно я скорблю и сокрушаюсь: дорогіе мои сосуды похитило это покаяніе. Какіе же сосуды? Блудницу, мытаря, разбойника, хулителя. И подлинно, много сосудовъ похитило у него покаяніе, разрушило и самую его твердыню, нанесло ему смертельный ударъ. Это можешь ты узнать, возлюбленный, изъ того, что недавно показалъ опытъ. Но отчего же мы не любимъ собираться сюда, и не приходимъ каждый день въ церковь для покаянія? Ты грѣшникъ? Приди въ церковь, чтобы исповѣдать грѣхи твои. Ты праведникъ? Приди, чтобы не потерять праведности: церковь есть пристань для того и другого.
Ты грѣшникъ? Не отчаивайся, но приди, принеси покаяніе. Ты согрѣшилъ? Скажи Богу: я согрѣшилъ. Какой тутъ трудъ? Какое обремененіе? Какая скорбь? Какая тягость — сказать слово: я согрѣшилъ? Если самъ ты не назовешь себя грѣшникомъ, то развѣ не будешь обвиненъ діаволомъ? Предупреди же и лиши его этой чести; а его честь состоитъ въ томъ, чтобы обвинять. Почему же не предупреждаешь его, и не исповѣдуешь грѣха, и не изглаждаешь преступленія, когда знаешь, что есть противъ тебя такой обвинитель, который не можетъ умолчать? Ты согрѣшилъ? Приди въ церковь, скажи Богу: я согрѣшилъ. Ничего другого я отъ тебя не требую, кромѣ одного этого. Божественное Писаніе говоритъ: глаголи ты беззаконія твоя прежде, да оправдишися (Ис. 43, 26): скажи грѣхъ, чтобы разрѣшить грѣхъ. Для этого не нужны ни трудъ, ни многословіе, ни денежная издержка, ни что другое подобное: произнеси слово, откройся въ грѣхѣ, и скажи: я согрѣшилъ. Но откуда извѣстно, скажетъ кто-нибудь, что, если я первый скажу грѣхъ, то разрѣшу грѣхъ? Въ Писаніи есть примѣръ и такого человѣка, который исповѣдалъ грѣхъ — и загладилъ его, и такого, который не исповѣдалъ — и былъ осужденъ. Каинъ умертвилъ брата своего Авеля изъ зависти, — убійство было слѣдствіемъ зависти; онъ убилъ его, взявъ его съ собою въ поле. И что же говоритъ ему Богъ? Гдѣ Авель братъ твой (Быт. 4, 9)? Тотъ, кто знаетъ все, спрашиваетъ не по невѣдѣнію, но чтобы привлечь убійцу къ покаянію. А что Онъ спрашивалъ не по невѣдѣнію, это доказалъ самымъ вопросомъ: Гдѣ Авель братъ твой? Каинъ же отвѣчалъ: не вѣмъ; еда стражъ брату моему есмь азъ (ст. 9)? Пусть такъ, ты не стражъ: для чего же убійца? Ты не оберегалъ: для чего же умертвилъ? Но ты признаешься въ томъ [1]? Ты долженъ бы и беречь его. Что же Богъ къ нему? Гласъ крове брата твоего вопіетъ ко Мнѣ отъ земли (ст. 10). Тотчасъ обличилъ его и наложилъ на него наказаніе, не столько за убійство, сколько за безстыдство, потому что Богъ ненавидитъ не столько согрѣшающаго, сколько безстыднаго. И когда Каинъ раскаивался, (Богъ) не принялъ его, безъ сомнѣнія, потому, что онъ не первый исповѣдалъ свой грѣхъ. Что говоритъ (Каинъ)? Вящшая вина моя, еже оставитися ми (ст. 13); какъ бы такъ сказалъ: тяжко я согрѣшилъ, недостоинъ и наслаждаться жизнію. Что же къ нему Богъ? Стеня и трясыйся будеши на земли (ст. 12); такимъ образомъ опредѣлилъ ему страшное и тяжкое наказаніе. Не лишаю, говоритъ, тебя жизни, дабы истина не была предана забвенію, но дѣлаю изъ тебя законъ, который бы могли всѣ читать, чтобы твое бѣдствіе стало матерію любомудрія. И Каинъ ходилъ всюду, какъ живой законъ, какъ столпъ движущійся, — безмолвный, и однакожъ издававшій голосъ звучнѣе всякой трубы. Никто не дѣлай, говорилъ онъ, того же, что я сдѣлалъ, дабы не потерпѣть того же, что я терплю. Онъ подвергся наказанію за безстыдство; осужденъ за грѣхъ, потому что не самъ исповѣдалъ его, но былъ обличенъ въ немъ. А если бы онъ самъ первый сказалъ свой грѣхъ, то загладилъ бы его.
2. Но чтобы убѣдиться тебѣ, что это дѣйствительно такъ, посмотри, какъ нѣкто другой, первый исповѣдавъ грѣхъ, загладилъ его. Обратимся къ Давиду, пророку и царю. Впрочемъ я охотнѣе называю его по пророчеству, такъ какъ царство его простиралось на Палестину, а пророчество — до предѣловъ вселенной; царство разрушилось въ короткое время, а пророчество приноситъ вѣчные глаголы. Лучше пусть солнце померкнетъ, чѣмъ слова Давида предадутся забвенію. Онъ впалъ въ прелюбодѣяніе и убійство. Онъ увидѣлъ, говоритъ Писаніе (2 Цар. 11, 2), моющуюся красивую женщину, и возгорѣлъ къ ней любовію; потомъ свои помыслы привелъ въ исполненіе. И вотъ пророкъ въ прелюбодѣяніи, драгоцѣнный перлъ — въ грязи. Но онъ еще не сознавалъ, что согрѣшилъ, — такъ былъ усыпленъ страстію! Когда правящій колесницею не трезвъ, то и колесница несется безпорядочно; а колесница и правящій ею то же; что наше тѣло и душа. Если душа омрачена, то и тѣло погрязаетъ въ нечистотѣ. Доколѣ правящій колесницею стоитъ твердо, дотолѣ и колесница бѣжитъ хорошо; но когда онъ теряетъ силы и не можетъ править возжами, тогда и самая колесница является въ самомъ худомъ положеніи. Такъ бываетъ и съ человѣкомъ. Доколѣ душа трезва и бодра, дотолѣ и само тѣло пребываетъ въ чистотѣ; а когда душа омрачена, тогда и само тѣло погрязаетъ въ нечистотѣ и сладострастіи. Что же Давидъ? Совершилъ прелюбодѣяніе, но не сознавалъ этого, и ни отъ кого не былъ обличаемъ. Притомъ, (совершилъ это) въ глубокой старости, дабы зналъ ты, что, если будешь безпеченъ, то и старость не принесетъ тебѣ пользы, и наоборотъ, если будешь рачителенъ, то и юность не можетъ повредить тебѣ. Не отъ возраста добрые нравы, но отъ душевнаго расположенія добрыя дѣла. Вотъ Даніилъ былъ только двѣнадцати лѣтъ — и судилъ; а старцы были преклонныхъ лѣтъ — и замыслили прелюбодѣяніе (Дан. 13, 45 слѣд.); и какъ послѣднимъ не принесла пользы старость, такъ первому не повредила юность. И чтобы ты узналъ, что дѣла цѣломудрія зависятъ не отъ возраста, но отъ душевнаго расположенія, вотъ Давидъ, уже въ старости, впалъ въ прелюбодѣяніе, совершилъ убійство, и былъ въ такомъ состояніи, что и самъ не зналъ, что онъ согрѣшилъ, такъ какъ управитель — умъ былъ упоенъ невоздержаніемъ. Что же Богъ? Посылаетъ къ нему Наѳана пророка. Пророкъ приходитъ къ пророку. Такъ бываетъ и съ врачами: когда врачъ сдѣлается боленъ, тогда нуждается онъ въ другомъ врачѣ. То же самое и здѣсь. Пророкъ согрѣшилъ, пророкъ же принесъ и врачество. Итакъ, приходитъ къ нему Наѳанъ, и не сейчасъ, какъ переступилъ порогъ, обличаетъ его, не говоритъ: беззаконникъ, непотребный, прелюбодѣй и убійца! Столько почестей получилъ ты отъ Бога — и попралъ заповѣди Его! Ничего такого не сказалъ Наѳанъ, дабы не сдѣлать его безстыднымъ, потому что оглашеніе грѣховъ вызываетъ согрѣшившаго на безстыдство. Итакъ, Наѳанъ приходитъ къ Давиду и сплетаетъ разсказъ о тяжебномъ дѣлѣ. Что же говоритъ? Царь, у меня есть къ тебѣ жалоба. Былъ человѣкъ богатый, и былъ другой бѣдный. У богатаго были стада и много воловъ; а бѣдный имѣлъ только одну агницу, которая пила изъ его чаши, ѣла отъ стола его и спала на груди у него. Здѣсь (пророкъ) указываетъ на любовь мужа къ женѣ. Но пришелъ къ богатому одинъ гость, и онъ пожалѣлъ своего, и взялъ овцу бѣднаго и закололъ ее (2 Цар. 12, 1-4). Видишь, какъ Наѳанъ здѣсь сплетаетъ разсказъ, скрывая ножъ подъ губкою? Что же царь? Думая, что осуждаетъ другого, онъ тотчасъ же произнесъ приговоръ. Таковы люди! Противъ другихъ они охотно и быстро составляютъ и произносятъ приговоры. И что же говоритъ Давидъ? Живъ Господь! достоинъ смерти таковый и агницу возвратить четверицею (ст. 5). А что Наѳанъ? Онъ не сталъ долго смягчать рану, но тотчасъ открываетъ ее, и весьма быстро разрѣзываетъ, чтобы не уменьшить чувства боли. «Это ты, царь». Что же говоритъ царь? Согрѣшихъ ко Господу. Не сказалъ: кто ты такой, что обличаешь меня? Кто послалъ тебя такъ смѣло говорить? Какъ ты дерзнулъ сдѣлать это? Ничего такого не сказалъ, но созналъ грѣхъ и сказалъ: согрѣшихъ ко Господу. Что же Наѳанъ къ нему? И Господь отъя согрѣшеніе твое (ст. 13). Ты самъ осудилъ себя, я освобождаю тебя отъ осужденія; ты принесъ искреннее признаніе — и загладилъ грѣхъ; ты самъ подвергъ себя осужденію, я уничтожилъ приговоръ. Видишь, какъ исполнилось слово Писанія: глаголи ты беззаконія твоя прежде, да оправдиишся? Какой это трудъ — сказать первому свой грѣхъ?
3. Но есть и другой путь покаянія. Какой же это? Оплакиваніе грѣха. Ты согрѣшилъ? Плачь, и изгладишь грѣхъ. Какой это трудъ? Ничего больше не требую отъ тебя, кромѣ плача о грѣхѣ. Не приказываю тебѣ ни разсѣкать моря, ни входить въ пристани, ни путешествовать, ни отправляться въ дальній путь, ни тратить деньги, ни ввѣрять себя бурнымъ волнамъ, — но что? Поплачь о грѣхѣ. Но откуда, скажешь, извѣстно, что, если буду плакать, то уничтожу грѣхъ? Есть для тебя и на это доказательство въ божественномъ Писаніи. Былъ нѣкто Ахаавъ царь. Самъ онъ, говорится, былъ справедливъ; но изъ-за Іезавели, жены своей, царствовалъ худо. Онъ пожелалъ имѣть виноградникъ одного израильтянина, Навуѳея, и послалъ къ нему сказать: отдай мнѣ твой виноградникъ, который мнѣ захотѣлось имѣть, и возьми отъ меня или деньги, или другое мѣсто. Тотъ отвѣчалъ: не дай Богъ, чтобы я продалъ тебѣ наслѣдіе отцевъ моихъ. Ахаавъ, хоть и желалъ имѣть виноградникъ (Навуѳея), однакожъ не хотѣлъ взять его силою, такъ что отъ этого впалъ въ болѣзнь. Ио вотъ приходитъ къ нему Іезавель, женщина безстыдная и безсовѣстная, распутная и непотребная, и говоритъ: что ты печалишься и не ѣшь? Встань и ѣшь; я сдѣлаю, что ты получишь виноградникъ Навуѳея израильтянина. И вотъ пишетъ отъ лица царя къ старѣйшинамъ письмо такого содержанія: объявите постъ, и поставьте лжесвидѣтелей противъ Навуѳея, (которые бы показали), что онъ (не) благословилъ Бога и царя, то есть, произнесъ хулу на нихъ. О, постъ, исполненный крайняго нечестія! Объявили постъ, чтобы совершить убійство! Что же послѣдовало? Навуѳей побитъ былъ камнями и умеръ. А Іезавель, узнавши объ этомъ, говоритъ Ахааву: встань, овладѣемъ виноградникомъ, потому что Навуѳей умеръ. Ахаавъ, хоть на время и опечалился, однакожъ пошелъ и овладѣлъ виноградникомъ. Богъ посылаетъ къ нему Илію пророка: поди, говоритъ, скажи Ахааву: за то, что ты убилъ (Навуѳея) и овладѣлъ (виноградникомъ его), прольется кровь твоя, и псы будутъ лизать кровь твою, и блудницы мыться въ крови твоей. Гнѣвъ Божескій, приговоръ рѣшительный, осужденіе окончательное! И смотри, куда (Богъ) посылаетъ его (Илію)? Въ виноградникъ. Гдѣ беззаконіе, тамъ и наказаніе (3 Цар. 21, 2. 18). Что же далѣе? Увидѣвъ его (Илію), Ахаавъ говоритъ: обрѣлъ еси мя, враже мой (ст. 20); это значитъ: ты застигъ меня виновнымъ, потому что я согрѣшилъ; теперь имѣешь случай напасть на меня. Обрѣлъ еси мя, враже мой. Такъ какъ Илія всегда обличалъ Ахаава, то Ахаавъ, зная, что согрѣшилъ, говоритъ: ты и всегда меня обличалъ, но теперь благовременно наступаешь на меня; онъ сознавалъ, что согрѣшилъ. Въ отвѣтъ на это (Илія) объявляетъ ему приговоръ. Сице глаголетъ Господь, говоритъ онъ: понеже ты убилъ еси, и пріялъ еси въ наслѣдіе и пролилъ кровь мужа праведнаго, то прольется и твоя кровь, и псы полижутъ ее, и блудницы измыются въ крови твоей (ст. 19). Услышавъ сіе, Ахаавъ опечалился и плакалъ о грѣхѣ своемъ; онъ созналъ беззаконіе, и Богъ отмѣнилъ приговоръ, произнесенный на него. Впрочемъ Богъ напередъ оправдалъ себя предъ Иліею, чтобы онъ не оказался лжецомъ и чтобы не случилось съ нимъ того же, что случилось съ Іоною. А вотъ что случилось съ Іоною. Богъ говоритъ ему: поди, возвѣсти въ городѣ Ниневіи, гдѣ живетъ сто двадцать тысячъ человѣкъ, исключая женъ и дѣтей: еще три дни, и Ниневія превратится (Іона. 1, 2). Зная человѣколюбіе Божіе, Іона не захотѣлъ пойти; но что дѣлаетъ? Предается бѣгству. Вотъ, говоритъ, я пойду проповѣдывать, а Ты, по Своему человѣколюбію, отмѣнишь Свой приговоръ, и убьютъ меня, какъ лжепророка. Однакожъ море, принявъ его, не скрыло, но возвратило землѣ и спасло для Ниневіи, точно такъ, какъ добрая служанка сохраняетъ свою сослужанку. Сниде Іона, говоритъ Писаніе, еже бѣжати, и обрѣте корабль идущъ въ Ѳарсисъ, и даде наемъ свой и вниде въ онь (Іона. 1, 3). Куда бѣжишь, Іона? Въ иную землю уходишь? Но Господня земля и исполненіе ея (Псал. 23, 1). Или въ море? Но развѣ не знаешь, что Того есть Море, и Той основа е (Псал. 94, 5)? Или на небо? Но развѣ не слышалъ ты, что говоритъ Давидъ: узрю небеса, дѣла перстъ Твоихъ (Псал. 8, 4)? Но, не смотря на это, онъ, объятый страхомъ, якобы убѣжалъ, потому что на самомъ дѣлѣ невозможно убѣжать отъ Бога. Когда же море выбросило его, онъ пришелъ въ Ниневію, и проповѣдывалъ такъ: еще три дни, и Ниневія превратится (Іона. 3, 4). А что дѣйствительно онъ предался бѣгству, имѣя въ мысляхъ то, что Богъ по человѣколюбію раскается о злѣ, которое опредѣлилъ ниневитянамъ, и что онъ явится лжепророкомъ, это доказываетъ самъ онъ. Проповѣдавъ въ Ниневіи, онъ вышелъ изъ города и наблюдалъ, чтó будетъ. Когда же увидѣлъ, что три дня прошли и нигдѣ не случилось ничего, чѣмъ угрожалъ онъ, — возвращается къ прежней своей мысли и говоритъ: не сія ли убо словеса моя, яже глаголахъ, яко милостивъ Господь и долготерпѣливъ, и каяйся о злобахъ человѣческихъ (Іона. 4, 2)? Итакъ, чтобы не случилось того же съ Иліею, что и съ Іоною, Богъ объявляетъ ему причину, по которой Онъ простилъ Ахаава. Что же говоритъ Богъ Иліи? Видѣлъ ли, какъ ходилъ Ахаавъ въ скорби и печали предъ лицемъ Моимъ? Не сдѣлаю (поэтому) по нечестію его (3 Цар. 21, 29). Чудное дѣло! Господь становится защитникомъ раба, и Богъ предъ человѣкомъ ходатайствуетъ за человѣка! Не думай, говоритъ, будто Я безъ причины простилъ его; онъ перемѣнилъ свой нравъ, и Я отмѣнилъ и укротилъ гнѣвъ Мой. Но и ты не будешь сочтенъ за лжепророка; и ты сказалъ правду. Еслибы онъ не измѣнилъ своего нрава, то потерпѣлъ бы, что назначено по приговору; но онъ перемѣнилъ нравъ, и Я укротилъ Свой гнѣвъ. И говоритъ Богъ Иліи: видѣлъ ли, какъ ходилъ Ахаавъ въ скорби и печали? Не сотворю по гнѣву Моему. Видишь ли, что плачъ заглаждаетъ грѣхи?
4. Есть у тебя и третій путь покаянія. Я представляю тебѣ многіе пути покаянія, чтобы чрезъ разнообразіе путей сдѣлать для тебя удобнѣе спасеніе. Какой же это третій путь? Смиренномудріе. Будь смиренномудръ, и разрѣшишь узы грѣховныя. И на это есть доказательство въ Божественномъ Писаніи, — въ повѣствованіи о мытарѣ и фарисеѣ. Пришли, говоритъ Писаніе (Лук. 18, 10), фарисей и мытарь въ церковь помолиться, и началъ фарисей вычислять свои добродѣтели. Я, говоритъ, не такой грѣшникъ, какъ всѣ люди, или какъ этотъ мытарь. Бѣдная и несчастная душа! Ты осудила всю вселенную: для чего же еще оскорбила и ближняго твоего? Мало было бы тебѣ вселенной, еслибы ты не осудила и мытаря? Поэтому ты обвинила всѣхъ, и не пощадила даже и одного человѣка. «Я не таковъ, какъ всѣ люди, или какъ этотъ мытарь: дважды въ недѣлю пощусь, даю бѣднымъ десятую часть моего имущества». Надменныя слова произнесъ (фарисей)! Несчастный человѣкъ! Пусть ты осудилъ всю вселенную: для чего же уязвилъ и стоящаго близъ тебя мытаря? Ты не удовольствовался бы осужденіемъ вселенной, еслибъ не осудилъ и стоящаго съ тобою (мытаря)? Что же мытарь? Услышавъ это, онъ не сказалъ: ты кто таковъ, что говоришь это обо мнѣ? Откуда знаешь жизнь мою? Ты не имѣлъ сношеній, не жилъ со мною, не проводилъ много времени. Почему столько превозносишься? Кто свидѣтель твоихъ добрыхъ дѣлъ? Зачѣмъ хвалишь самъ себя? Зачѣмъ льстишь самъ себѣ? Ничего такого не сказалъ мытарь, но, преклонившись, помолился и говорилъ: Боже, милостивъ буди мнѣ грѣшнику (ст. 14)! Чрезъ такое смиренномудріе мытарь сдѣлался праведнымъ. Фарисей вышелъ изъ храма, потерявъ праведность, а мытарь вышелъ, стяжавъ праведность, — и слова побѣдили дѣла. Одинъ дѣлами погубилъ праведность, а другой словомъ смиренномудрія стяжалъ праведность. Впрочемъ, это и не было смиренномудріе. Смиренномудріе состоитъ въ томъ, когда кто, будучи великимъ, уничижаетъ себя; но признаніе мытаря было не смиренномудріе, а сущая правда: слова его были справедливы, потому что онъ былъ грѣшникъ.
5. Въ самомъ дѣлѣ, скажи мнѣ, что хуже мытаря? Онъ пользуется чужими несчастіями, участвуетъ въ плодахъ чужихъ трудовъ: о трудахъ не помышляетъ, а въ прибыли беретъ себѣ долю. Такъ, грѣхъ мытаря — самый тяжкій. Мытарь есть не что иное, какъ обезопашенное насиліе, узаконенный грѣхъ, благовидное хищничество. Что хуже мытаря, который сидитъ при пути и собираетъ плоды чужихъ трудовъ, — который, когда надобно трудиться, нисколько объ этомъ не заботится, а когда предстоитъ выгода, беретъ часть изъ того, надъ чѣмъ не трудился? Если же мытарь, будучи грѣшникомъ, получилъ столь великій даръ за смиренномудріе, то не гораздо ли болѣе (получитъ) человѣкъ добродѣтельный и смиренный? Итакъ, если ты исповѣдуешь грѣхи твои и покажешь смиренномудріе, то будешь оправданъ. Но хочешь ли узнать, кто истинно смиренномудръ? Посмотри на Павла, подлинно смиренномудраго, — на Павла, учителя вселенной, духовнаго витію, сосудъ избранный, пристань необуреваемую, столпъ неколебимый, — (на Павла), который въ маломъ тѣлѣ обошелъ вселенную и какъ бы на крыльяхъ обтекъ ее. Посмотри, какъ онъ смиренно любомудрствуетъ, онъ — простолюдинъ и мудрецъ, бѣднякъ и богачъ. Его-то называю истинно смиренномудрымъ, — его, который понесъ безчисленные труды, одержалъ надъ діаволомъ безчисленныя побѣды, проповѣдуетъ и говоритъ: благодать Его не тща во мнѣ бысть, но паче всѣхъ потрудихся (1 Кор. 15, 10). Онъ, потерпѣвшій темничное заключеніе, удары и бичеванія, уловившій посланіями вселенную, призванный небеснымъ голосомъ, онъ-то смиренномудрствуетъ, когда говоритъ: азъ бо есмь мній апостолъ, иже нѣсмь достоинъ нарещися апостолъ (ст. 9). Видишь великостъ смиренномудрія? Видишь, какъ Павелъ смиренномудрствуетъ, называя себя меньшимъ (изъ апостоловъ)? Азъ бо есмь, говоритъ, мній апостолъ, иже нѣсмь достоинъ нарещися апостолъ. Въ томъ-то и состоитъ истинное смиренномудріе, чтобы смиряться во всемъ и называть себя меньшимъ. Подумай, кто былъ сказавшій эти слова? Павелъ, гражданинъ небесный, хотя еще облеченный немощнымъ тѣломъ, столпъ церкви, земный ангелъ, человѣкъ небесный. Люблю останавливаться на этомъ мужѣ и созерцать красоту его добродѣтели. Не столько радуетъ мои очи взошедшее и испускающее свѣтлые лучи солнце, сколько освѣщаетъ мою душу Павелъ. Солнце озаряетъ глаза, а Павелъ какъ бы на крыльяхъ возноситъ насъ къ самымъ сводамъ небесъ, и возводитъ душу выше солнца и луны. Такова сила добродѣтели: человѣка она дѣлаетъ ангеломъ, и душу какъ бы на крыльяхъ возноситъ къ небу. Этой добродѣтели учитъ насъ Павелъ: постараемся содѣлаться ревнителями его добродѣтели. Но мы не должны уклоняться отъ своего предмета. Нашею цѣлью было показать, что смиренномудріе есть третій путь покаянія, что мытарь не смиренномудрствовалъ, но говорилъ правду, когда обнаруживалъ грѣхи свои; что сталъ онъ праведнымъ, хотя и не тратилъ денегъ, не переплывалъ морей, не предпринималъ дальнихъ путешествій, не обтекалъ безпредѣльныхъ морей, не упрашивалъ друзей и не потратилъ много времени. Нѣтъ, однимъ уничиженіемъ онъ стяжалъ праведность и удостоился Царствія небеснаго, которое да получимъ мы всѣ по благодати и человѣколюбію Господа нашего Іисуса Христа, Которому слава и держава во вѣки вѣковъ. Аминь.
Примѣчаніе:
[1] Т. е. что не былъ стражемъ брату.
Источникъ: Творенія святаго отца нашего Іоанна Златоуста, архіепископа Константинопольскаго, въ русскомъ переводѣ. Томъ второй: Въ двухъ книгахъ. Кн. I. — СПб: Изданіе С.-Петербургской Духовной Академіи, 1896. — С. 314-321.
Похвальныя бесѣды на праздники Господа нашего Іисуса Христа и Его святыхъ.
Слово въ день Богоявленія, противъ неприсутствующихъ въ священныхъ собраніяхъ, и о святомъ спасительномъ крещеніи Спасителя нашего Іисуса Христа, и о недостойно причащающихся, и о томъ, что оставляющіе божественную литургію прежде ея окончанія и выходящіе прежде заключительной молитвы уподобляются Іудѣ[1].
Всѣ вы сегодня въ радости, а я одинъ только въ печали. Когда я посмотрю на это духовное море и вижу несмѣтное богатство церкви, и потомъ подумаю, что, по прошествіи праздника, это множество, отхлынувъ, опять удалится отъ насъ, то терзаюсь и скорблю душею о томъ, что церковь, родившая столько дѣтей, можетъ утѣшаться ими не въ каждое собраніе, но только въ праздникъ. Какое было бы духовное веселіе, какая радость, какая слава для Бога, какая польза для душъ, если бы мы при каждомъ собраніи видѣли ограды церкви такъ наполненными! Мореплаватели и кормчіе дѣлаютъ все, какъ бы переплыть море и достигнуть пристани, а мы ревнуемъ о томъ, чтобы непрестанно носиться по морю, постоянно погружаться въ волны житейскихъ дѣлъ, обращаться на плошадяхъ и въ судилищахъ, здѣсь же встрѣчаемся едва однажды или дважды въ цѣлый годъ.
Или вы не знаете, что Богъ устроилъ церкви въ городахъ, какъ пристани на морѣ, дабы мы, прибѣгая сюда отъ бури житейскихъ смятеній, наслаждались величайшею тишиною? Подлинно, здѣсь не нужно бояться ни бурнаго движенія волнъ, ни нападенія разбойниковъ, ни нашествія злодѣевъ, ни силы вѣтровъ, ни засады звѣрей; это — пристань свободная отъ всего такого, это — духовная пристань душъ. И вы сами свидѣтели сказанному. Если бы кто-нибудь изъ васъ раскрылъ теперь свою совѣсть, то нашелъ бы внутри себя великое спокойствіе: ни гнѣвъ не волнуетъ, ни похоть не воспламеняетъ, ни зависть не изсушаетъ, ни гордость не надмеваетъ, ни страсть тщеславія не снѣдаетъ, но всѣ эти звѣри укрощены, такъ какъ слушаніе божественныхъ Писаній, какъ бы нѣкоторая божественная чарующая пѣсня, проникаетъ чрезъ слухъ въ душу каждаго и усыпляетъ эти безумныя страсти. Какъ же не жалѣть о тѣхъ, которые, имѣя возможность наслаждаться такимъ любомудріемъ, не обращаются и не приходятъ постоянно къ общей матери всѣхъ — Церкви? Какое могъ бы ты указать мнѣ занятіе необходимѣе этого? Какое собраніе полезнѣе? И что препятствуетъ пребыванію здѣсь? Ты, конечно, скажешь мнѣ, что бѣдность бываетъ для тебя препятствіемъ участвовать въ этомъ прекрасномъ собраніи; но это — неосновательный предлогъ. Недѣля имѣетъ семь дней; эти семь дней Богъ раздѣлилъ съ нами такъ, что Себѣ не взялъ больше, и намъ не далъ меньше, и даже не раздѣлилъ ихъ по-ровну — не взялъ Себѣ трехъ и не далъ намъ трехъ, но тебѣ отдѣлилъ шесть дней, а для Себя оставилъ одинъ. Ты же и въ этотъ весь день не хочешь воздержаться отъ дѣлъ житейскихъ, но какъ поступаютъ святотатцы, такъ и ты осмѣливаешься поступать съ этимъ днемъ, похищая и употребляя его на житейскія заботы, тогда какъ онъ освященъ и назначенъ для слушанія духовныхъ поученій. Но что говорить о цѣломъ днѣ? Какъ поступила вдовица съ милостынею (Марк. 12, 42), такъ поступай и ты съ временемъ этого дня: какъ она положила двѣ лепты, и пріобрѣла великое благоволеніе отъ Бога, такъ и ты удѣли Богу два часа, и внесешь въ домъ свой прибыль безчисленныхъ дней. А если не воздержишься, то смотри, чтобы ты, не желая отрѣшиться отъ земныхъ пріобрѣтеній въ теченіе малой части дня, не лишился трудовъ цѣлыхъ годовъ. Богъ можетъ, когда пренебрегаютъ Имъ, уничтожить и собранныя богатства, какъ Онъ, угрожая, говорилъ іудеямъ, когда они нерадѣли о храмѣ: внесосте я въ домы ваши и отдунухъ я, глаголетъ Господь (Агг. 1, 9) [2]. Если ты приходишь въ намъ одинъ разъ или дважды въ годъ, то, скажи мнѣ, чему необходимому мы можемъ научить тебя — о душѣ, о тѣлѣ, о безсмертіи, о царствѣ небесномъ, о наказаніи, о гееннѣ, о долготерпѣніи Божіемъ, о прощеніи, о покаяніи, о крещеніи, объ отпущеніи грѣховъ, о тваряхъ небесныхъ и земныхъ, о природѣ человѣческой, объ ангелахъ, о коварствѣ бѣсовъ, о козняхъ діавола, о поведеніи, о догматахъ, о правой вѣрѣ, объ извращенныхъ ересяхъ? Это и гораздо больше этого должно знать христіанину и о всемъ давать отвѣтъ спрашивающимъ васъ. А вы не можете узнать и малѣйшей части этого, собираясь сюда однажды въ годъ, и притомъ мимоходомъ и по обычаю праздника, а не по благочестивому душевному расположенію, — ибо и то было бы хорошо, еслибы кто, присутствуя здѣсь при каждомъ собраніи, могъ въ точности удержать все это. Многіе изъ васъ, присутствующихъ здѣсь, имѣете рабовъ и сыновей, и, когда намѣреваетесь отдать ихъ учителямъ искусствъ, какихъ изберете, то вмѣстѣ съ тѣмъ дѣлаете свой домъ недоступнымъ для нихъ разъ навсегда, и заготовивъ одежду и пищу и все прочее необходимое для нихъ, помѣщаете ихъ вмѣстѣ съ учителемъ, запрещая имъ ходить въ вашъ домъ, дабы отъ постояннаго пребыванія тамъ и неразвлекаемаго никакими заботами занятія ученіе ихъ было успѣшнѣе. Но имѣя научиться не обыкновенному искусству, а величайшему изъ всѣхъ, — какъ угодить Богу и достигнуть небесныхъ благъ, вы думаете, что можно сдѣлать это мимоходомъ? Не безумно ли это? А что [эта] наука есть дѣло требущее великаго вниманія, послушай, чтó говоритъ [Христосъ]: научитеся отъ Мене, яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ (Матѳ. 11, 29); и опять пророкъ: пріидите чада, послушайте мене, страху Господню научу васъ (Псал. 33, 12); и еще: упразднитеся и разумѣйте, яко Азъ есмь Богъ (Псал. 45, 11). Итакъ, много нужно (посвятить) времени для занятій тому, кто хочетъ усвоить себѣ это любомудріе.
2. Впрочемъ, чтобы намъ не употребить всего времени на обличеніе отсутствующихъ, мы, удовольствовавшись тѣмъ, чтó сказано для исправленія ихъ нерадѣнія, полюбомудрствуемъ теперь нѣсколько о настоящемъ праздникѣ. Многіе празднуютъ праздники и съ названіями ихъ знакомы, но поводовъ, по которымъ они установлены, не знаютъ. Такъ, о томъ, что настоящій праздникъ навывается Богоявленіемъ, всѣмъ извѣстно; а какое это Богоявленіе, и одно ли оно или два, этого еще не знаютъ; между тѣмъ крайне стыдно и весьма смѣшно — каждый годъ празднуя этотъ праздникъ, не знать повода, по которому онъ установленъ. Посему прежде всего необходимо сказать вашей любви, что не одно Богоявленіе, но два: одно настоящее, которое уже произошло, а другое — будущее, которое произойдетъ со славою при кончинѣ [міра]. О томъ и другомъ вы слышали сегодня отъ Павла, который, бесѣдуя съ Титомъ, говоритъ такъ о настоящемъ: явися благодать Божія спасительная всѣмъ человѣкомъ, наказующи насъ, да отвергшеся нечестія и мірскихъ похотей, цѣломудренно и праведно и благочестно поживемъ въ нынѣшнемъ вѣцѣ; а о будущемъ: ждуще блаженнаго упованія и явленія славы великаго Бога и Спаса нашего Іисуса Христа (Тит. 2, 11-13). И пророкъ объ этомъ послѣднемъ сказалъ такъ: солнце обратится во тму, и луна въ кровь, прежде неже пріити дню Господню великому и просвѣщенному (Іоил. 2, 31). Почему же Богоявленіемъ называется не тотъ день, въ который Онъ родился, а тотъ, въ который Онъ крестился? Настоящій день есть тотъ самый, въ который Онъ крестился и освятилъ естество водъ. Посему въ этотъ праздникъ въ полночь всѣ, почерпнувъ воды, приносятъ ее домой и хранятъ во весь годъ, такъ какъ сегодня освящены воды; и происходитъ явное знаменіе: эта вода въ существѣ своемъ не портится отъ продолжительности времени, но, почерпнутая сегодня, она цѣлый годъ, а часто два и три года остается неповрежденною и свѣжею, и послѣ столь долгаго времени не уступаетъ водамъ, только что взятымъ изъ источниковъ. Почему же этотъ день называется Богоявленіемъ? Потому, что Христосъ сдѣлался извѣстнымъ для всѣхъ не тогда, когда Онъ родился, но когда Онъ крестился; до этого дня Онъ не былъ извѣстенъ народу. А что народъ не зналъ Его и не разумѣлъ, кто Онъ былъ, объ этомъ послушай Іоанна Крестителя, который говоритъ: посредѣ васъ стоитъ, Его же вы не вѣсте (Іоан. 1, 26). И удивительно ли, что другіе не знали Его, когда и самъ Креститель не зналъ Его до того дня? И азъ, говоритъ онъ, не вѣдѣхъ Его, но пославый мя крестити водою, Той мнѣ рече: надъ него же узриши Духа сходяща и пребывающа на немъ, Той есть крестяй Духомъ Святымъ (Іоан. 1, 33). Отсюда видно, что два Богоявленія; а почему Христосъ приходитъ на крещеніе, объ этомъ необходимо сказать, а также и о томъ, на какое Онъ приходитъ крещеніе, — и то и другое необходимо знать. И напередъ надобно сказать вашей любви о послѣднемъ, такъ какъ изъ этого мы узнаемъ и первое. Было крещеніе іудейское, которое очищало тѣлесныя нечистоты, но не грѣхи совѣсти. Такъ, кто совершалъ прелюбодѣяніе, или кто рѣшался на воровство, или кто сдѣлалъ какое-нибудь другое беззаконіе, того оно не освобождало отъ вины. Но кто касался костей умершаго, кто вкушалъ пищу, запрещенную закономъ, кто приходилъ изъ [мѣста] заразы, кто обращался съ прокаженными, тотъ омывался, и до вечера былъ нечистъ, а потомъ очищался. Да омыетъ тѣло свое водою чистою, говорится въ Писаніи, и нечистъ будетъ до вечера, и чистъ будетъ (Лев. 15, 5, 22, 7). Это не были въ самомъ дѣлѣ грѣхи или нечистоты, но такъ какъ іудеи были несовершенны, то Богъ, дѣлая ихъ чрезъ это болѣе благочестивыми, съ самаго начала приготовлялъ ихъ къ точнѣйшему соблюденію важнѣйшаго.
3. Итакъ, іудейское очищеніе освобождало не отъ грѣховъ, а только отъ тѣлесныхъ нечистотъ. Не таково наше: оно гораздо выше и исполнено великой благодати, потому что освобождаетъ отъ грѣховъ, очищаетъ душу и подаетъ даръ Духа. И крещеніе Іоанново было гораздо выше іудейскаго, но ниже нашего; оно было какъ бы мостомъ между обоими крещеніями, ведущимъ чрезъ себя отъ перваго къ послѣднему, такъ какъ понуждало ихъ [іудеевъ] не къ соблюденію тѣлесныхъ очищеній, но вмѣсто таковыхъ увѣщевало и совѣтовало переходить отъ порока къ добродѣтели и надежду спасенія полагать въ совершеніи [добрыхъ] дѣлъ, а не въ разныхъ омовеніяхъ и очищеніяхъ водою. [Іоаннъ] не говорилъ: вымой одежду твою, омой тѣло твое, и будешь чистъ; но что? Сотворите плодъ достоинъ покаянія (Матѳ. 3, 8). Потому именно оно было выше іудейскаго, но ниже нашего, что крещеніе Іоанново не сообщало Духа Святаго и не доставляло благодатнаго прощенія; оно повелѣвало каяться, но не было властно отпускать [грѣхи]. Поэтому [Іоаннъ] и говорилъ: азъ убо крещаю вы водою, Той же вы креститъ Духомъ Святымъ и огнемъ (Матѳ. 3, 11). Очевидно, что Онъ не крестилъ Духомъ. Что же значитъ: Духомъ Святымъ и огнемъ? Вспомни тотъ день, въ который апостоламъ явишася раздѣлени языцы яко огненни, и сѣде на единѣмъ коемждо ихъ (Дѣян. 2, 3). А что крещеніе Іоанново было несовершенно, не сообщало Духа и отпущенія грѣховъ, видно изъ слѣдующаго: Павелъ, обрѣтъ нѣкія ученики, рече къ нимъ: аще убо Духъ Святъ пріяли есте вѣровавше? Они же рѣша къ нему: но ниже, аще Духъ Святый есть, слышахомъ. Рече же къ нимъ: во что убо крестистеся? Они же рекоша: во Іоанново крещеніе. Рече же Павелъ: Іоаннъ убо крести крещеніемъ покаянія, — покаянія, не отпущенія грѣховъ; для чего же Онъ крестилъ? Людемъ глаголя: да во грядущаго по немъ вѣруютъ, сирѣчь въ Христа Іисуса. Слышавше же крестишася во имя Господа Іисуса. И возложшу Павлу на ня руцѣ, пріиде Духъ Святый на ня (Дѣян. 19, 1-6). Видишь ли, какъ несовершенно было крещеніе Іоанново? Если бы оно не было несовершенно, то Павелъ не крестилъ бы ихъ снова, не возлагалъ бы на нихъ рукъ; исполнивъ же то и другое, онъ показалъ превосходство апостольскаго крещенія, и то, что крещеніе Іоанново гораздо ниже его. Но изъ этого мы узнали различіе крещеній; теперь необходимо сказать, для чего Христосъ крестился и какимъ крещеніемъ. Ни прежнимъ — іудейскимъ, ни послѣдующимъ — нашимъ, потому что Онъ не имѣлъ нужды въ отпущеніи грѣховъ; да и какъ можетъ нуждаться въ этомъ Тотъ, Кто не имѣетъ никакого грѣха? Грѣха, говорится въ Писаніи, Онъ не сотвори, ни обрѣтеся лесть во устѣхъ Его (1 Петр. 2, 22); и еще: кто отъ васъ обличаетъ Мя о грѣсѣ (Іоан. 8, 46)? И Духу не была непричастна плоть Его; да и какъ могло быть иначе, когда она вначалѣ была произведена Духомъ Святымъ? Итакъ, если и плоть Его не была непричастна Духу Святому, и Онъ не былъ подверженъ грѣхамъ, то для чего Онъ крестился? Но прежде намъ нужно узнать, какимъ Онъ крестился крещеніемъ, тогда и то будетъ яснымъ для насъ. Какимъ же крещеніемъ Онъ крестился? Не іудейскимъ, и не нашимъ, но Іоанновымъ. Для чего? Для того, чтобы ты изъ самаго свойства крещенія позналъ, что Онъ крестился не по причинѣ грѣха и не потому что имѣлъ нужду въ дарѣ Духа; какъ мы показали, это крещеніе было чуждо того и другого. Отсюда видно, что Онъ приходилъ на Іорданъ не для отпущенія грѣховъ, и не для полученія дара Духа. Но чтобы кто-нибудь изъ присутствовавшихъ тогда не подумалъ, что Онъ приходилъ для покаянія, подобно прочимъ, послушай, какъ Іоаннъ предупредилъ и это. Тогда какъ другимъ онъ говорилъ: сотворите плодъ достоинъ покаянія, послушай, чтó онъ говоритъ Ему: Азъ требую Тобою креститися, и Ты ли грядши ко мнѣ (Матѳ. 3, 8. 14)? Этими словами онъ показалъ, что Христосъ приходилъ въ нему не по той же нуждѣ, по которой приходилъ народъ, и что Онъ тѣмъ болѣе далекъ былъ отъ нужды — креститься по той же причинѣ, что былъ гораздо выше и несравненно чище и самого Крестителя. Для чего же Онъ крестился, если сдѣлалъ это ни для покаянія, ни для отпущенія грѣховъ, ни для полученія дара Духа? По другимъ двумъ причинамъ, изъ которыхъ объ одной говоритъ ученикъ, а о другой Онъ Самъ сказалъ Іоанну. Итакъ, какую же причину этого крещенія высказалъ Іоаннъ? Ту, чтобы Христосъ сталъ извѣстнымъ народу, какъ и Павелъ говорилъ: Іоаннъ убо крести крещеніемъ покаянія, да во грядущаго по немъ вѣруютъ (Дѣян. 19, 4); это было завершеніемъ крещенія. Если бы обходить жилище каждаго и, подойдя къ дверямъ, вызывать на улицу и, держа Христа, говорить: это есть Сынъ Божій, то это дѣлало бы свидѣтельство подозрительнымъ и было бы весьма затруднительно; также, если бы, взявъ Христа, войти въ синагогу и показать Его, то и это самое опять сдѣлало бы свидѣтельство подозрительнымъ; но когда весь народъ стекся изъ всѣхъ городовъ въ Іордану и пребывалъ на берегахъ рѣки, то уже то обстоятельство, что и Самъ Онъ пришелъ креститься и получилъ удостовѣреніе свыше голосомъ Отца и наитіемъ Духа въ видѣ голубя, дѣлало свидѣтельство о Немъ Іоанна несомнѣннымъ. Поэтому онъ и говоритъ: и азъ не вѣдѣхъ Его, представляя свидѣтельство свое достовѣрнымъ (Іоан. 1, 31), такъ какъ они были по плоти родственниками между собою [се Еливаветь, южика твоя, и та зачатъ сына, говорилъ ангелъ Маріи о матери Іоанна (Лук. 1, 36); если же матери были въ родствѣ, то, очевидно, и дѣти]. Итакъ, поелику они были родственниками, то, дабы не показалось, будто Іоаннъ свидѣтельствуетъ о Христѣ по родству, благодать Духа устроила такъ, что Іоаннъ провелъ весь ранній свой возрастъ въ пустынѣ, дабы не показалось, будто свидѣтельство высказывается по дружбѣ или по какому-нибудь подобному предобному основанію; но Іоаннъ, какъ былъ наученъ отъ Бога, такъ и возвѣстилъ о Немъ. Вотъ онъ и говоритъ: и азъ не вѣдѣхъ Его. Откуда же ты узналъ? Пославый мя, говоритъ, крестити водою, Той мнѣ рече. Что Онъ сказалъ тебѣ? Надъ него же узриши Духа сходяща, яко голубя, и пребывающа на немъ, Той есть крестяй Духомъ Святымъ (Іоан. 1, 33). Видишь ли, что Духъ Святый снисшелъ не такъ, какъ въ первый разъ тогда нисшелъ на Него, но дабы показать проповѣданнаго, наитіемъ Своимъ, какъ бы перстомъ, указуя Его всѣмъ? По этой причинѣ Онъ пришелъ на крещеніе. Была и другая причина, о которой Онъ Самъ говоритъ; какая же именно? Когда Іоаннъ сказалъ: азъ требую Тобою креститися, и Ты ли грядеши ко Мнѣ, — то Онъ отвѣчалъ такъ: остави нынѣ, тако бо подобаетъ намъ исполнити всяку правду (Матѳ. 3, 14-15). Видишь ли благоразуміе раба? Видишь ли смиреніе Владыки? Что же значитъ: исполнити всяку правду? Правдою называется исполненіе всѣхъ заповѣдей, какъ говорится: бѣста праведна оба, ходяще въ заповѣдехъ Господнихъ безпорочна (Лук. 1, 6). Такъ какъ исполнять эту правду должны были всѣ люди, но никто изъ нихъ не соблюлъ и не исполнилъ ея, то Христосъ, приходя, исполняетъ эту правду.
4. А какая, скажетъ кто-нибудь, правда въ томъ, чтобы креститься? Повиновеніе пророку было правдою. Какъ Христосъ обрѣзался, принесъ жертву, хранилъ субботы и соблюдалъ іудейскіе праздники, такъ присоединилъ и это остальное — повиновался хрестившему пророку. Воля Божія была, чтобы тогда всѣ крестились, о чемъ, послушай, какъ говоритъ Іоаннъ: Пославый мя крестити водою (Іоан. 1, 33); также и Христосъ: мытаріе и людіе оправдиша Бога, крещшеся крещеніемъ Іоанновымъ, фарисее же и законницы совѣтъ Божій отвергоша о себѣ, не крещшеся отъ него (Лук. 7, 29-30). Итакъ, если повиновеніе Богу составляетъ правду, а Богъ послалъ Іоанна, чтобы крестить народъ, то Христосъ со всѣмъ другимъ, что требуется закономъ, исполнилъ и это. Представь себѣ, что заповѣди закона суть двѣсти динаріевъ; этотъ долгъ долженъ былъ уплатить родъ нашъ; но мы не уплатили, и насъ, подпавшихъ такой винѣ, объяла смерть. Христосъ, пришедши и найдя насъ одержимыми ею, уплатилъ этотъ долгъ, исполнилъ должное и исхитилъ [отъ ней] тѣхъ, которые не могли уплатить. Посему Онъ не сказалъ: намъ должно сдѣлать то и то, но: исполнити всяку правду. Мнѣ, Владыкѣ имѣющему, говоритъ Онъ, надлежитъ уплатить за неимѣющихъ. Такова причина Его крещенія, чтобы видѣли, что Онъ исполнилъ весь законъ; и эта причина, и та, о которой сказано прежде. Поэтому и Духъ нисшелъ въ видѣ голубя: гдѣ примиреніе съ Богомъ, тамъ и голубь. Такъ и въ ковчегъ Ноевъ голубь принесъ масличную вѣтвь — знакъ человѣколюбія Божія и прекращенія бѣдствія; и теперь въ видѣ голубя, а не въ тѣлесномъ видѣ (это особенно должно замѣтить), нисходитъ Духъ, возвѣщая вселенной милость Божію и вмѣстѣ показывая, что духовный человѣкъ долженъ быть незлобивъ, простъ и невиненъ, какъ и Христосъ говоритъ: аще не обратитеся, и будете яко дѣти, не внидите въ Царство небесное (Матѳ. 18, 3). Но тотъ ковчегъ, по прекращеніи бѣдствія, остался на землѣ; а этотъ ковчегъ, по прекращеніи гнѣва, взятъ на небо, и нынѣ это непорочное и нетлѣнное тѣло находится одесную Отца.
Но такъ какъ я упомянулъ о тѣлѣ Господнемъ, то необходимо сказать вамъ немного и объ этомъ, и потомъ окончить рѣчь. Я знаю, что многіе у насъ приступятъ къ этой священной трапезѣ по случаю праздника. Итакъ должно, какъ я часто и прежде говорилъ, не праздники наблюдать, чтобы пріобщаться, а очищать совѣсть, и тогда касаться священной жертвы. Преступный и нечистый не имѣетъ права и въ праздникъ причащаться этой святой и страшной плоти; а чистый и омывшій свои прегрѣшенія искреннимъ покаяніемъ въ правѣ и въ праздникъ и во всякое время причащаться божественныхъ таинъ и достоинъ наслаждаться божественными дарами. Но поелику, не знаю почему, нѣкоторые не обращаютъ на это вниманіе, и многіе, исполненные безчисленныхъ грѣховъ, видя наступившій праздникъ, какъ будто побуждаясь самимъ этимъ днемъ, приступаютъ къ святымъ тайнамъ, на которыя и смотрѣть не должно находящимся въ такомъ состояніи, то тѣхъ, которые извѣстны намъ, мы сами непремѣнно удалимъ, а неизвѣстныхъ намъ предоставимъ Богу, знающему тайны помышленій каждаго; теперь же постараемся исправить то, въ чемъ всѣ явно согрѣшаютъ. Въ чемъ же состоитъ этотъ грѣхъ? Въ томъ, что приступаютъ не съ трепетомъ, но съ давкою, ударяя другихъ, пылая гнѣвомъ, крича, злословя, толкая ближнихъ, полные смятенія. Объ этомъ я часто говорилъ и не перестану говорить. Не видите ли, какое бываетъ благочиніе на олимпійскихъ играхъ, когда распорядитель проходитъ по площади, съ вѣнцомъ на головѣ, одѣтый въ длинную одежду, держа въ рукѣ жезлъ, а глашатай объявляетъ, чтобы было тихо и благоприлично? Не нелѣпо ли, что тамъ, гдѣ торжествуетъ діаволъ, бываетъ такое спокойствіе, а тамъ, гдѣ призываетъ къ Себѣ Христосъ, бываетъ великій шумъ? На площади безмолвіе, а въ церкви крикъ? На морѣ тишина, а въ пристани волненіе? Къ чему ты, скажи мнѣ, безпокоишься, человѣкъ? Чтó гонитъ тебя? Необходимыя дѣла, конечно, призываютъ тебя? Въ этотъ часъ ты особенно сознаешь, что у тебя есть дѣла, особенно помнишь, что ты находишься на землѣ, и думаешь, что обращаешься съ людьми? Но не каменной ли душѣ свойственно — думать, что въ такое время ты стоишь на землѣ, а не ликуешь съ ангелами, съ которыми ты возсылаешь таинственное пѣснопѣніе, съ которыми ты возносишь побѣдную пѣснь Богу? Для того Христосъ и назвалъ насъ орлами, сказавъ: идѣже трупъ, тамо соберутся орли (Матѳ. 24, 28), чтобы мы восходили на небо, чтобы парили въ высотѣ, возносясь на крыльяхъ духа; а мы, подобно зміямъ, пресмыкаемся во прахѣ и ѣдимъ землю. Хотите ли, я скажу, отчего бываетъ этотъ шумъ и крикъ? Оттого, что мы не на все время запираемъ для васъ двери, но позволяемъ прежде послѣдняго благодаренія стремительно выходить и уходить домой. Это и само по себѣ выражаетъ великое пренебреженіе. Чтó дѣлаешь ты, человѣкъ? Когда присутствуетъ Христосъ, предстоятъ ангелы, предлежитъ эта страшная трапеза, и братья твои еще участвуютъ въ таинствахъ, самъ ты, оставивъ все, убѣгаешь? Бывъ приглашенъ на обѣдъ, ты, хотя бы и прежде другихъ насытился, не осмѣливаешься выходить прежде друзей, когда другіе возлежатъ еще; а здѣсь, когда еще совершаются страшныя таинства Христовы, когда еще продолжается священнодѣйствіе, ты въ самой срединѣ оставляешь все и выходишь? И гдѣ это можетъ быть достойно прощенія? Какое можетъ быть оправданіе? Хотите ли, я скажу, чье дѣло дѣлаютъ тѣ, которые уходятъ прежде окончанія и не совершивъ благодарственныхъ пѣснопѣній по окончаніи трапезы? Можетъ быть, покажется жестокимъ то, чтó будетъ сказано, однако необходимо сказать по причинѣ нерадѣнія многихъ. Іуда, пріобщившись послѣдней вечери въ ту послѣднюю ночь, поспѣшно вышелъ, тогда какъ всѣ прочіе еще возлежали. Вотъ кому подражаютъ и тѣ, которые спѣшатъ выйти прежде послѣдняго благодаренія! Если бы онъ не вышелъ, то не сдѣлался бы предателемъ; если бы не оставилъ соучениковъ, то не погибъ бы; если бы не отторгнулъ себя отъ стада, то волкъ не захватилъ бы его одного и не пожралъ бы; если бы не отдѣлилъ себя отъ пастыря, то не сдѣлался бы добычею звѣря. Посему онъ былъ съ іудеями, а тѣ съ Господомъ вышли, воспѣвая. Видишь ли, по какому образцу совершается послѣдняя молитва послѣ жертвоприношенія? Будемъ же, возлюбленные, представлять себѣ это, будемъ помышлять объ этомъ, страшась предстоящаго за то осужденія. Онъ [Христосъ] даетъ тебѣ Свою плоть, а ты не воздаешь Ему даже словами, и не благодаришь за полученное? Когда ты внушаешь тѣлесную пищу, то послѣ трапезы обращаешься въ молитвѣ; а когда пріобщаешься пищи духовной и превосходящей всякую тварь, видимую и невидимую, ты, человѣкъ и уничиженный по естеству, не остаешься благодарить Его словами и дѣлами? Не достойно ли это крайняго наказанія? Говорю это не для того, чтобы вы только хвалили меня, или шумѣли и кричали, но чтобы вы, благовременно вспоминая эти слова, показывали надлежащее благочиніе. Таинства и называются и суть таинства; а гдѣ таинства, тамъ великое молчаніе. Итакъ, будемъ приступать въ этой священной жертвѣ съ глубокимъ молчаніемъ, съ великимъ благочиніемъ, съ надлежащимъ благоговѣніемъ, чтобы намъ заслужить большее благоволеніе у Бога, очистить свою душу и достигнуть вѣчныхъ благъ, которыхъ да сподобимся всѣ мы благодатію и человѣколюбіемъ Господа нашего Іисуса Христа, съ Которымъ Отцу, со Святымъ Духомъ, слава, и держава, и поклоненіе нынѣ и присно, и во вѣки вѣковъ. Аминь.
Примѣчанія:
[1] Бесѣда произнесена, какъ съ вѣроятностью можно думать, въ 387 г. въ праздникъ Богоявленія: слѣдовательно, спустя нѣсколько дней послѣ предшествующей бесѣды — въ день Рождества Христова.
[2] Такъ у Златоуста, въ славянской же Библіи: внесосте я въ храмъ и отдунухъ я.
Источникъ: Творенія святаго отца нашего Іоанна Златоуста, архіепископа Константинопольскаго, въ русскомъ переводѣ. Томъ второй: Въ двухъ книгахъ. Кн. I. — СПб: Изданіе С.-Петербургской Духовной Академіи, 1896. — С. 399-408.
Customer Feedback (0)