Архіеп. Агаѳангелъ Соловьевъ († 1876 г.)
Слово въ день обрѣтенія честныхъ мощей преподобнаго и богоноснаго отца нашего Сергія, игумена Радонежскаго, чудотворца.
О необходимости смиренія и о томъ, какъ достигнуть его.
(Произнесено въ Святотроицкой Сергіевской Лаврѣ).
Сіе да мудрствуется въ васъ, еже и во Христѣ Іисусѣ, Иже во образѣ Божіи сый, не восхищеніемъ непщева быти равенъ Богу: но Себе умалилъ, зракъ раба пріимъ, въ подобіи человѣчестѣмъ бывъ, и образомъ обрѣтеся якоже человѣкъ, смирилъ Себе, послушливъ бывъ даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2, 5-8).
Вотъ путь, которымъ Сынъ Божій благоволилъ спасти человѣка! Онъ избралъ глубокое смиреніе, чтобъ возвратить людямъ небо, утраченное самообольщеніемъ ихъ праотца! Сему Божественному примѣру слѣдовали всѣ праведные мужи Церкви Христовой. Какой высокій образецъ святаго смиренія представляетъ намъ жизнь прославляемаго нынѣ угодника Божія! Онъ столько былъ чуждъ гордости, что, будучи настоятелемъ братіи, служилъ ей, какъ послѣдній рабъ. Онъ не хотѣлъ носить другой одежды, кромѣ ветхаго презрѣннаго рубища, — и когда одинъ простолюдинъ, почитавшій болѣе наружность, нежели душу, уничижилъ его въ своихъ мысляхъ, съ какою кротостію онъ почтилъ судъ его, какъ будто бы въ немъ заключалась вся истина! Съ какимъ смиреніемъ перенесъ онъ поступокъ человѣка, который не хотѣлъ почтить его, какъ настоятеля братіи! Съ какимъ самоуничиженіемъ онъ отстранилъ отъ себя честь быть первосвятителемъ Церкви Божіей! Вся жизнь его была не что иное, какъ стезя постояннаго, глубокаго смиренія. Посему св. Церковь достойно и праведно прославляетъ сію его добродѣтель. Радуйся, воспѣваетъ она ему, образе истиннаго смиренія [1]! Радуйся, Духу Святому подклонившійся со всякимъ смиреніемъ! Радуйся, смиреніемъ возвышаемый, въ вѣчные кровы возлетѣвшій [2]! Такъ въ немъ исполнилась заповѣдь Апостола: сіе да мудрствуется въ васъ, еже и во Христѣ Іисусѣ, Иже во образѣ Божіи сый, смирилъ Себе, послушливъ бывъ даже до смерти крестныя!
Православные христіане! Святый примѣръ угодника Божія научаетъ и насъ ревновать о смиреніи. Почтимъ намять его размышленіемъ о томъ, въ чемъ состоитъ истинное смиреніе и какъ достигнуть его.
Свойства истиннаго смиренія, конечно, извѣстны только тѣмъ, которые опытомъ достигли глубины смиренія. Впрочемъ въ словѣ Божіемъ и въ писаніяхъ святыхъ мужей открыты многія черты его и для каждаго вѣрующаго.
Смиреніемъ нельзя назвать какого либо наружнаго состоянія, каково униженное положеніе тѣла, преклоненіе очей долу и т. п. Это можетъ происходить отъ одного естественнаго расположенія и привычки, хотя, конечно, иногда служитъ выраженіемъ и истиннаго смиренія. Нельзя почитать смиреніемъ и того, когда человѣкъ унижаетъ себя предъ другими на словахъ; онъ можетъ это дѣлать по слабости духа, или даже по тонкому самолюбію, чтобы достигнуть славы смиреннаго, хотя, конечно, иногда и самоуничиженіе служитъ доказательствомъ непритворнаго смиренія. Смиреніемъ не всегда можно назвать и то, когда человѣкъ въ поступкахъ своихъ старается показать, что онъ ниже другихъ, когда онъ служитъ другимъ, предупреждаетъ желанія ихъ; онъ можетъ дѣлать это изъ человѣкоугодія и ласкательства, хотя сіи поступки иногда составляютъ признакъ и истиннаго смиренія.
Истинное смиреніе имѣетъ основаніе свое въ глубинѣ души. Научитеся отъ Мене, сказалъ Господь, яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ. Блажени нищіи духомъ, говорилъ Онъ въ другое время. Какъ все служеніе христіанина есть служеніе разумное (Рим. 12, 1), такъ и смиреніе его начинается въ умѣ, укрѣпляется въ сердцѣ и выражается въ дѣлахъ. Взоръ истинно смиреннаго постоянно обращенъ къ Богу, Творцу вселенной; онъ созерцаетъ безпредѣльное величіе Божественнаго всемогущества, премудрости, правосудія, любви и въ то же время ясно видитъ собственную слабость, поврежденность своей природы. Чѣмъ глубже человѣкъ входитъ въ размышленіе о сихъ предметахъ, тѣмъ величественнѣе представляется ему существо Божіе, тѣмъ больше бездна, отдѣляющая его отъ величія Божія. Изъ сего созерцанія, когда оно бываетъ живо и неразвлеченно, раждается истинное смиреніе. Этотъ взоръ христіанина производитъ въ немъ сперва глубокое чувство своего безсилія и недостоинства предъ всевысочайшимъ величіемъ Божіимъ. Онъ умаляетъ себя въ своемъ сознаніи, сокращаетъ свои мысли о себѣ и проникается до глубины своего существа чувствомъ своей слабости и грѣховности. Отсюда всѣ его расположенія и дѣйствія получаютъ одинъ характеръ глубокаго смиренія. Искренняя, сердечная, слезная молитва становится его пищею и утѣшеніемъ. Онъ отказываетъ себѣ въ радостяхъ и покоѣ, изнуряетъ и порабощаетъ свое тѣло различными подвигами. Если мысль и дѣла его обращаются къ подобнымъ ему братіямъ; то, видя въ нихъ рабовъ Бога живаго, украшенныхъ подобіемъ Божества, онъ почитаетъ священнымъ долгомъ оказывать имъ искреннюю покорность и послушаніе. Если онъ усматриваетъ въ ближнихъ слабости и погрѣшности; то, твердо помня свои собственныя паденія, свою собственную наклонность къ грѣхамъ, и опытно зная, какъ трудно человѣку сохранить чистоту сердца, онъ съ истинною, непритворною любовію и снисхожденіемъ взираетъ на немощныхъ собратій своихъ, и лучше желаетъ забыть погрѣшности ихъ, молиться втайнѣ объ нихъ, нежели дозволить себѣ помыслъ осужденія или слово укоризны. Вотъ въ чемъ состоитъ истинное смиреніе, и вотъ когда оно бываетъ прочно и угодно Богу!
Вникая въ сіи свойства истиннаго смиренія, мы не можемъ не видѣть, что оно имѣетъ различныя степени, смотря по тому, какъ ясно въ человѣкѣ представленіе о величіи Божественныхъ совершенствъ, какъ глубоко и обширно сознаніе своихъ грѣховъ и безсилія. Поелику же сіе представленіе и сознаніе можетъ возвышаться и усовершаться только въ продолженіи времени, вмѣстѣ съ очищеніемъ и укрѣпленіемъ самаго разума, при непрестанной дѣятельности воли; то и смиреніе можетъ восходить до совершенства только съ теченіемъ времени, при многоразличныхъ и непрестанныхъ подвигахъ, — и можетъ простираться въ своемъ усовершенствованіи до безпредѣльности, такъ какъ ни созерцаніе величія Божія не можетъ никогда объять существа Божія, ни ощущеніе нашего безсилія и слабости не можетъ быть когда либо такъ сильно и достойно величія Божія, чтобы вполнѣ соотвѣтствовало ему.
Не можемъ не видѣть также и того, что смиреніе человѣка, какъ бы оно ни было глубоко, всегда отстоитъ на безконечное разстояніе отъ смиренія сына Божія. Сынъ Божій съ высоты Божественной, до которой не досатаетъ ни одинъ умъ сотворенный, низшелъ на замлю, облекся въ плоть нашу, принялъ образъ раба. Его смиреніе состояло въ непостижимомъ дѣйствіи, котораго ни одна тварь не можетъ совершить; поелику ни одна тварь не можетъ стоятъ на такой высотѣ, на которой былъ Господь нашъ, и ни одна тварь не можетъ низойти до такого глубокаго, свободнаго уничиженія и послушанія, какъ Онъ одинъ.
Казалось бы, не трудно намъ достигнуть добродѣтели смиренія, когда для нея потребны не столько тѣлесные изнурительные подвиги, сколько внутреннее бодрствованіе надъ помыслами души; впрочемъ, какъ ни мало наше смиреніе въ сравненіи съ смиреніемъ Іисуса Христа, оно пріобрѣтается долговременными трудами, безпрерывною борьбою нашею съ самими собою. Такъ глубоко укоренились въ васъ наши суетныя представленія о себѣ!
Всѣ средства, какими достигали праведники Божіи и научили насъ достигать смиренія, могутъ быть отнесены къ двумъ родамъ. Первое состоитъ въ размышленіи о предметахъ, располагающихъ насъ къ смиренію, второе въ дѣлахъ смиренія.
Какой обильный источникъ благоговѣйныхъ чувствованій и помысловъ можемъ мы найти въ размышленіи о необятномъ величіи и всемогуществѣ Божіемъ, для котораго довольно было одного слова, чтобъ известь изъ ничтожества весь этотъ величественный міръ, — о премудрости Господа, которая такъ непостижимо украсила всѣ твари и управляетъ ими, — о Его благости и любви, которая съ отеческою заботливостію промышлаетъ о всѣхъ нашихъ нуждахъ, и которая низвела самаго Сына Божія съ неба для того, чтобъ спасти немощнаго человѣка! Къ какимъ смиреннымъ чувствованіямъ можетъ располагать насъ размышленіе о совершенной нашей зависимости отъ Бога, Который даетъ намъ жизнь и дыханіе и всѣ блага временныя и вѣчныя! Какимъ благоговѣніемъ, страхомъ и сокрушеніемъ можетъ исполнить насъ размышленіе о нашихъ непрестанныхъ грѣхахъ! Всякій часъ, всякую минуту мы наносимъ оскорбленіе Богу, если не дѣломъ, то словомъ, если не словомъ, то мыслію; и между тѣмъ всѣ наши грѣхи ни предъ кѣмъ такъ не открыты, какъ предъ Богомъ, никому такъ не противны, какъ Ему, всесвятому, вездѣсущему, желающему возвести насъ къ святости.
Къ смиренію можетъ вести насъ размышленіе о спасительныхъ плодахъ сей добродѣтели и о несчастныхъ слѣдствіяхъ гордости. Адамъ расторгъ союзъ съ Богомъ чрезъ самообольщеніе и гордость; вновь войти въ сей союзъ мы можемъ только посредствомъ глубокаго смиренія. Смиреніе удостоило Моисея собесѣдованія съ Богомъ лицемъ къ лицу, содѣлало Давида прародителемъ обѣтованнаго Сѣмени, Пресвятую Дѣву матерію Сына Божія; оно одно и насъ можетъ спасти и содѣлать участниками славы Единороднаго Сына Божія. Высоки и неизреченны плоды смиренія! Бѣдственны съ другой стороны слѣдствія гордости! Гордость Денницу свергла съ неба; она потопила Фараона въ морѣ, изгнала Навуходоносора въ жилища звѣрей, поразила Ирода лютыми червями; — она низводитъ и всѣ другія жертвы свои въ бездну вѣчныхъ мученій, дѣлая ихъ еще на землѣ чуждыми сердцамъ ихъ собратій.
Для утвержденія въ смиреніи необходимо, наконецъ, размышленіе о смиреніи Господа нашего Іисуса Христа. Онъ низшелъ съ высоты Божественнаго престола на землю, принялъ образъ раба, не имѣющаго гдѣ главы подклонить; съ непостижимою кротостію переносилъ всѣ укоризны, злословія и позорную смерть. Если Владыка и Господь нашъ такъ смирилъ Себя, что не постыдился крестной казни, казни преступниковъ: то намъ ли, рабамъ Его, не слѣдовать Его святому примѣру?
При сихъ размышленіяхъ, ведущихъ насъ къ добродѣтели смиренія, не должно забывать и самыхъ дѣлъ смиренія. Хотя дѣла происходятъ отъ расположеній душевныхъ и уже предполагаютъ въ сердцѣ то чувство, которое обнаруживается въ нихъ; впрочемъ потребно и усиліе творить дѣла смиренія, чтобъ усовершиться въ сей высокой добродѣтели. Къ этому служитъ благодушное перенесеніе оскорбленій, самоуничиженіе и послушаніе. Если безъ гнѣва и ропота будемъ переносить всѣ обиды, причиняемыя намъ ближними: то мало по малу привыкнемъ взирать на себя кротко и смиренно. Благо мнѣ яко смирилъ мя еси, говорилъ въ подобныхъ обстоятельствахъ Псалмопѣвецъ (Псал. 118, 71). Если будемъ уничижать себя предъ ближними, съ готовностію и любовію служить имъ: то подобное состояніе самоуничиженія естественно образуется и въ сердцѣ нашемъ. Если безропотно и съ сыновнею покорностію станемъ принимать всѣ повелѣнія поставленнаго надъ нами Богомъ начальства: то сей путь истиннаго послушанія безопасно поведетъ къ добродѣтели смиренія.
Святые отцы, собственными подвигами испытавшіе средства къ пріобрѣтенію смиренія, поучаютъ, что для усовершенія въ сей добродѣтели необходимо еще уничижать и порабощать тѣло. Расположенія души, говоритъ св. Дороѳей [3], часто зависятъ отъ занятій и состояній тѣлесныхъ. Иначе расположенъ бываетъ человѣкъ, одѣтый въ великолѣпную одежду, иначе — въ бѣдную; ибо когда унижается тѣло, унижается и душа. Съ другой стороны полезно для усовершенія въ смиреніи частое упражненіе въ подвигахъ благочестія, въ постѣ, молитвѣ, въ бдѣніи. Утомляя ими плоть свою, мы тѣмъ самымъ питаемъ въ себѣ чувство немощи и утверждаемъ свое сердце въ смиреніи.
Особенно же должно бодрствовать надъ внутреннимъ состояніемъ души, не допускать мыслей и словъ, которыя бы питали гордость нашу, не увлекаться похвалами другихъ, не дѣлать ничего съ тою цѣлію, чтобы видѣли насъ другіе, и не скрывать своихъ помысловъ и тайныхъ грѣховъ отъ искренняго брата, или духовнаго отца. Такимъ образомъ постоянно внимая себѣ, обличая и осуждая себя, мы тѣмъ самымъ постоянно будемъ низлагать киченіе своего сердца.
Впрочемъ тотъ, кто станетъ упражняться въ смиреніи, самъ найдетъ многіе пути къ усовершенствованію въ сей небесной добродѣтели, въ которой благоволилъ явиться и намъ Единородный Сынъ Божій. Будемъ только тщиться украсить себя этимъ духовнымъ украшеніемъ, чтобы содѣлаться участниками неизреченной славы на небѣ. Паче же всего будемъ молиться Господу нашему Іисусу Христу, Который одинъ показалъ въ Себѣ высочайшій образецъ смиренія, и Который одинъ можетъ даровать намъ оное. Станемъ взывать къ Нему вмѣстѣ съ древнимъ праведникомъ: сердце мое страхомъ Твоимъ да покрыется, смиренномудрствующее: да не вознесшееся отпадетъ отъ Тебе, Всещедре [4]. Аминь.
Примѣчанія:
[1] Акаѳистъ Преподобному Сергію. Икосъ 6.
[2] Икосъ 8.
[3] Во 2-мъ Словѣ.
[4] 2-й антифонъ 8-го гласа.
Источникъ: Слова Агаѳангела Епископа Ревельскаго, Викарія С.-Петербургскаго. — Изданіе второе. — СПб.: Въ Типографіи Королева и Комп., 1859. — С. 34-46.
Customer Feedback (0)