Іоаннъ VIII, патр. Іерусалимскій († ок. 1156 г.)
Греческое житіе св. Іоанна Дамаскина.
1. Обыкновенно люди почитаютъ священныя изображенія тѣхъ мужей, которые сохранили образъ Божій незапятнаннымъ и неповрежденнымъ — являлся ли онъ таковымъ съ начала, или былъ возстановленъ послѣ того, какъ прежде не разъ изглаживался и загрязнялся. А кто хочетъ обнаружить въ отношеніи нихъ особенное почтеніе, тѣ, изображая черты святыхъ, щедрою на всякое великолѣпіе рукою употребляютъ лучшіе и изящные матеріалы, полагая, что этимъ они оказываютъ бóльшую честь святымъ. Итакъ, если (люди) въ такой степени заботятся объ изяществѣ изображеній святыхъ, то неужели слѣдуетъ, повѣствуя объ ихъ дѣяніяхъ, допускать, чтобы рѣчь были небрежна и не изящна? Никоимъ образомъ. Въ самомъ дѣлѣ, невѣжественнымъ людямъ простительно, если они, какъ могутъ, необработанными словами разсказываютъ о дѣяніяхъ угодившихъ Христу. Но тѣмъ, у кого слово было предметомъ изученія, непростительно слагать житія святыхъ небрежно, какъ попало, и особенно о такихъ мужахъ, которые дышали и жили для науки и которые своимъ словомъ очищали умъ отъ невѣдѣнія и забвенія, а душу отъ всякаго страстнаго движенія, — и которыми укращается вселенная, и всякій умъ просвѣтился писаніями, надъ которыми они трудились и которые не внѣшней только премудрости имѣютъ сладость, но и издаютъ обильный свѣтъ Утѣшителя.
2. Однимъ изъ нихъ и изъ первыхъ между ними является великій Іоаннъ, получившій наименованіе отъ своего отечественнаго города Дамаска. Онъ былъ не малое свѣтило на церковномъ небосклонѣ, но весьма великое и весьма блестящее. Онъ блисталъ не только во тьмѣ ереси, всюду распространившейся, но онъ разгонялъ всякую ночь неправаго ученія своими посланіями. Въ самомъ дѣлѣ, повсюду во вселенной распроотранилась ночь, помрачая свѣтлыя черты почитаемыхъ иконъ, и мракъ былъ глубокъ. Тотъ же, который его распространялъ и производилъ, непростой былъ человѣкъ, который сѣялъ бы зло лишь въ одной части вселенной, но этотъ въ рукахъ держалъ, такъ сказать, предѣлы вселенной, ибо онъ обладалъ скипетромъ римской имперіи. Поэтому и великъ былъ тотъ, чье дыханіе всюду вѣяло, и который со страшною силою искоренялъ священныя изображенія; а тѣхъ, которые почитали ихъ, этотъ государь, бывшій по имени и по духу Львомъ, однихъ сдѣлалъ себѣ пищею, яко левъ восхищаяй и рыкаяй (Псал. 21, 14), другихъ же православныхъ своимъ рыканіемъ разсѣялъ по различнымъ странамъ и заставилъ ихъ скрываться въ подземныхъ убѣжищахъ. И многіе предпочитали обитать со львами и драконами, чѣмъ жить вмѣстѣ съ нимъ и его пособниками. Иные же, подъ дѣйствіемъ страха, бѣжали въ отдаленные предѣлы вселенной, ибо левъ возреветъ, и кто не убоится (Амос. 3, 8) — и убѣгали отъ него, какъ отъ лица змѣя.
3. Этотъ же мужъ, исполненный духовной благодати и соименный ей [1], воспылалъ гнѣвомъ противъ единаго этого змѣя, такъ что и гнѣвъ сталъ ревностью и добродѣтелью. Не во Ѳракіи живя въ то время, убѣжалъ онъ къ савроматамъ, и не изъ Византіи удалился къ геркулесовымъ столбамъ, и не изъ царскихъ чертоговъ ушелъ въ пустыни, испуганный рыканіемъ льва; но проводя время сначала въ Дамаскѣ, а затѣмъ въ Палестинѣ и подвизаясь въ пустынномъ мѣстѣ, онъ благороднѣйшимъ образомъ вступилъ въ борьбу противъ Льва, и, несмотря на столь великое разстояніе, мой трижды сильный борецъ своими книгами, выкованными на огнѣ Утѣшителя и закаленными водою жизни, пронзилъ, словно трехконечнымъ копьемъ, сердце царя. Но объ этомъ въ соотвѣтствующемъ вмѣстѣ пространнѣе и лучше изложитъ наше слово. Итакъ, неужели слѣдуетъ допустить, чтобы жизнь такого мужа была написана, какъ попало, грубыми словами, и притомъ еще на арабскомъ языкѣ и арабскими письменами? Ни въ коемъ случаѣ. Посему дóлжно разсказать, отъ какого благороднаго корня произошелъ этотъ цвѣтущій отпрыскъ и какое отечество хвалится тѣмъ, что его произвело.
4. Этимъ отечествомъ былъ городъ Дамаскъ. Подобно тому, какъ этотъ городъ хвалится Павломъ, ибо первый увидалъ восхищеннаго на небо, когда тотъ оставилъ нечестіе и изъ недруга Христа сдѣлался Его другомъ, такъ онъ прекрасно и славно хвалится и этимъ мужемъ (Іоанномъ), ибо онъ пришелъ сюда не изъ другихъ странъ и не изъ другой вѣры перешелъ къ православной, но городъ этотъ произвелъ его, повилъ его болѣе для благочестія, нежели для тѣлеснаго существованія, и, вскормивъ его наукою, сильно хвалится своей отраслью. Этотъ городъ гордится и радуется этимъ мужемъ болѣе, чѣмъ другими своими славными достопримѣчательностями, напримѣръ, умѣренностью своего климата, сладкими и прозрачными водами притока, которыя его обильно орошаютъ. Этотъ городъ превозносится и гордится не обиліемъ благородныхъ плодовъ, а тѣмъ, что въ немъ произрасло это прекрасное и благородное дерево, воспитанное при исходищихъ водъ (Псал. 1, 3) и давшее плоды духа во время свое; и нѣкоторые изъ его плодовъ все время остаютея у насъ свѣжими, пріятными для взора и сладкими для вкуса. И тѣхъ, кто касается ихъ и вкушаетъ, они не только услаждаютъ, но и питаютъ, и способствуютъ росту вкушающаго, и возводятъ, и совершаютъ его въ мужа совершеннаго въ Святомъ Духѣ. Такимъ образомъ, городъ Дамаскъ этимъ своимъ порожденіемъ славился болѣе, чѣмъ всѣми другими своими благами и удовольствіями, которыми онъ изобиловалъ; таковъ былъ городъ, изъ котораго произошелъ этотъ мужъ.
5. Его предки были благочестивы, и только одни соблюли среди терній цвѣтъ благочестія и благоуханіе Христова званія. Только они сохранили названіе христіанъ, какъ нѣкоторое славное и неотъемлемое наслѣдіе, ничѣмъ не запятнавъ православной вѣры, съ тѣхъ поръ какъ потомки Агари овладѣли городомъ. Отсюда, за свою добродѣтель, они сдѣлались славными среди невѣрныхъ, такъ какъ ихъ добродѣтель почитали и враги, — или, лучше сказать, подобно тому, какъ Богъ прославилъ Даніила у ассиріянъ за обнаруженное имъ благочестіе (Дан. 2, 48), а Іосифа въ Египтѣ (Быт. 41, 41), изъ плѣнниковъ сдѣлавъ ихъ начальниками и господами среди чужихъ и враговъ, такъ и здѣсь предковъ Іоанна Онъ сдѣлалъ правителями дѣлъ у самихъ сарацинъ. Такимъ образомъ и здѣсь благочестивые плѣнники стали управлять плѣнившими ихъ невѣрными. О, великія чудеса Божіи и поразительныя знаменія! Нѣтъ ничего выше добродѣтели! нѣтъ ничего цѣннѣе и выше благочестія! ибо какъ знамя на холмѣ (Ис. 30, 17), или лучше сказать, какъ свѣтильникъ ночью, какъ сѣмя Израилю (Ис. 1, 9), какъ искра въ пеплѣ, такъ родъ предковъ Іоанна остался въ Дамаскѣ, чтобы произвести этотъ блестящій свѣтильникъ, который долженъ освѣтить предѣлы земли; таковы были предки у восхваляемаго (мужа).
6. Отецъ его, происходя отъ столь добраго корня, старался благочестіемъ и прочими добродѣтелями превзойти своихъ родителей, обнаруживая особенную любовь къ Богу; ибо надлежало, чтобы столь славный мужъ, который долженъ былъ достигнуть вершинъ добродѣтели, имѣлъ ближайшимъ виновникомъ своего бытія такого человѣка, который былъ бы выше своихъ предковъ, чтобы восхожденіе на высоту совершалось правильно, какъ бы чрезъ постепенное поступательное движеніе. Такимъ образомъ казалось, что въ отношеніи этого великаго и славнаго мужа божественнымъ Промышленіемъ свыше все устрояется такъ же, какъ прежде въ отношеніи Іоанна Крестителя. Такъ какъ долженъ былъ возсіять бóльшій бывшихъ до него пророковъ и совершить тайну всего предшествовавшаго ему священства, именно, крещеніе Господа, то Промышленіемъ было устроено такъ, что онъ произошелъ не отъ простыхъ людей, но вышелъ изъ священнической семьи, и родитель его былъ пророкъ. Такъ и здѣсь родителемъ Іоанна божественное Провидѣніе избираетъ человѣка въ высшей степени благочестиваго и человѣколюбиваго; ибо, будучи поставленъ за превосходство своей добродѣтели и за другія преимущества своей жизни распорядителемъ общественныхъ дѣлъ во всей странѣ, онъ собранныя имъ обильныя богатства употреблялъ не на гулянья и пиры и безполезныя траты, но то, что имѣлъ золотомъ и другимъ (движимымъ) имуществомъ, употреблялъ на выкупъ плѣнныхъ христіанъ. Что же касается его недвижимыхъ имѣній, бóльшая часть которыхъ находилась въ Іудеѣ и Палестинѣ, то онъ предоставлялъ ихъ для отдыха и пропитанія тѣмъ выкупленнымъ имъ христіанамъ, которые селились въ этихъ мѣстахъ; другихъ же онъ отпускалъ, свободно позволяя имъ итти, куда хотятъ. Такова была человѣколюбивая добродѣтель этого мужа. Имѣя много, онъ какъ будто не имѣлъ ничего, и день и ночь отдавая свое богатство Богу.
7. Будучи таковымъ, онъ получаетъ въ качествѣ награды не за страннолюбіе, какъ Авраамъ, а за человѣколюбіе дивное дитя, родившееся, если не по обѣтованію, то по Божественному предвѣдѣнію и предопредѣленію; ибо Богъ, предвидя, какимъ будетъ Іоаннъ, предопредѣлилъ, чтобы онъ родился отъ этого мужа въ награду за его постоянное человѣколюбіе къ тѣмъ, которые лишались свободы и попадали въ ужасное рабство. Итакъ, у него рождается это славное дитя, и его, еще младенцемъ, отецъ дѣлаетъ сыномъ свѣта чрезъ возрожденіе отъ духовной матери. Этимъ онъ совершаетъ дѣло въ то время весьма нелегкое, на которое не многіе могли осмѣлиться, живя среди язычниковъ. Послѣ этого, заботою отца отрока было не то, чтобы научить его искусно ѣздить верхомъ, ловко владѣть копьемъ, мѣтко стрѣлять изъ лука или сражаться со звѣрями и, вмѣсто естественной кротости, сообщить ему звѣрскую жестокость, которая обыкновенно бываетъ удѣломъ большинства тѣхъ, чей духъ часто возмущается гнѣвомъ и кто привыкъ производить дикія и неистовыя движенія. Поэтому отцу Іоанна не требовался другой Хиронъ, воспитанный на горахъ, который бы вскормилъ своего ученика мозгами оленей; но ему нуженъ былъ всесторонне образованный мужъ, который бы зналъ всякую науку, который бы отъ сердца своего отрыгалъ благія слова (Псал. 44, 2), чтобы онъ и сына его воспиталъ этою пищею и этими лакомствами. И Богъ исполняетъ священное желаніе мужа, и ищущій находитъ того, кого онъ искалъ. Образъ же обрѣтенія желаемаго таковъ.
8. Дамасскіе варвары, сдѣлавъ обычный набѣгъ на приморскія страны, увели въ плѣнъ многихъ христіанъ. Затѣмъ, отправившись на корабляхъ въ море, они плѣнили еще многихъ. Приведя послѣ того плѣнныхъ въ свой городъ, однихъ они выставили на продажу, а другихъ повлекли, чтобы дать пищу мечу. Среди послѣднихъ былъ одинъ мужъ, одѣтый въ монашескую одежду, родомъ изъ Италіи, прекрасный (ϰόσμιος) по виду, еще болѣе прекрасный (ϰοσμιώτερος) душой, и по имени Косьма (Κοσμᾶς). Нѣкоторая величавость его внѣшняго вида свидѣтельствовала о его внутреннихъ качествахъ. Влекомые на казнь припадали къ ногамъ его, просили его умилосердить о нихъ Бога и помолиться, чтобы они нашли у человѣколюбиваго Бога прощеніе своихъ согрѣшеній. Варвары, видя то почтеніе, которое обреченные на смерть оказывали этому величественному мужу, подойдя, спросили у него, какую онъ должность занималъ у христіанъ и какими почестями пользовался. Онъ же отвѣчалъ имъ такими словами: «Никакой мірской должности я не занималъ, а облеченъ только священническимъ помазаніемъ; я простой монахъ, предавшійся занятію философіей не только нашей и боголюбивой, но и той, которой учили языческіе мудрецы». Когда же онъ сказалъ это, глаза его наполнились слезами.
9. Невдалекѣ стоялъ отецъ Іоанна, и, увидя плачущаго мужа, онъ подошелъ къ нему, чтобы утѣшить его въ несчастіи, и сказалъ: «почему же ты, человѣкъ Божій, оплакиваешь потерю, какъ я этого міра, ты, который уже давно отказался отъ него и умеръ вижу по твоему платью». А монахъ ему отвѣчалъ: «я оплакиваю потерю не этой жизни: я, какъ ты сказалъ, для міра умеръ, но меня печалитъ то, что я постигъ всю человѣческую мудрость и тотъ кругъ наукъ, который лежитъ въ ея основаніи. Риторикой я изощрилъ свой языкъ, діалектическими пріемами и доказательствами воспиталъ свой умъ, нравственную науку изучилъ такъ, какъ предали ее Стагиритъ [Аристотель] и сынъ Аристона [Платона]: ученіе о природѣ мною было усвоено въ такой мѣрѣ, въ какой это доступно человѣку; я изучилъ основы ариѳметики и въ геометріи достигъ вершины знанія; музыкальныя созвучія и пропорціи я въ достаточной степени изслѣдовалъ; не оставилъ я безъ вниманія также и того, что касается небеснаго движенія и вращенія свѣтилъ, чтобы изъ величія и красоты твореній почерпать, въ мѣру моего знанія, созерцаніе Творца. Ибо кто пріобрѣтаетъ болѣе ясное познаніе твореній, тотъ и болѣе ясно мыслитъ и дивясь выше цѣнить Того, Кто ихъ создалъ. Отсюда я перешелъ къ тайнамъ богословія, какъ того, которое намъ предали сыны эллиновъ, такъ и того, которому безошибочно учили наши богословы. Напитавшись этими познаніями, я еще не успѣлъ передать проистекающую изъ нихъ пользу другимъ и не успѣлъ родить сына въ философіи, подобнаго своему отцу; ибо подобно тому, какъ большинство людей желаетъ имѣть естественныхъ дѣтей, полагая, что чрезъ это сохраняется преемство ихъ рода, такъ и тѣ, которые занимаются философіей, желаютъ родить дѣтей чрезъ наученіе и посвященіе, чтобы златой родъ философовъ сохранялся въ жизни все время. И тѣ, кто рождаютъ такого дивнаго сына, пріобрѣтаютъ безсмертную славу. Кромѣ того, благости свойственно, что она и другимъ сообщаетъ тѣ блага, которыми сама богата. Тотъ же, кто не таковъ и не желаетъ этого, тотъ пребываетъ не въ добрѣ, но во злѣ, такъ какъ исполненъ превозношенія и зависти, не желая подѣлиться съ другими тѣмъ благомъ, которое самъ получилъ. Поэтому и еже мнится имѣяй, берется у него, какъ у того раба, который не отдалъ своего таланта торжникамъ (Матѳ. 25, 29). Я же избралъ благую часть и усиленно стремился сообщить присущую мнѣ мудрость другимъ. А такъ какъ я не достигъ того, чего желалъ, чтобы мнѣ занять мѣсто среди вѣрныхъ рабовъ, удвоившихъ свои таланты, отдавъ ихъ на пользованіе другимъ, и такъ какъ я не имѣю сына въ философіи и ухожу, такъ сказать, бездѣтнымъ, то потому я, какъ ты видишь, печаленъ, обливаю лицо слезами и страшно скорблю.
10. Услыхавъ эти слова, (отецъ Іоанна), который искалъ такого сокровища, отвѣчалъ ему: «полно, блаженный мужъ, ободрись, можетъ быть Господь исполнитъ желанія сердца твоего». Съ этими словами отецъ Іоанна поспѣшно пошелъ къ сарацинскому князю и, припавъ къ его ногамъ, просилъ себѣ прекраснаго Косьму. И его просьба не была отвергнута. Онъ получаетъ даръ, который подлинно стоилъ дорого. И отведя мужа въ свой домъ, онъ утѣшалъ его и старался разсѣять его печаль. При этомъ онъ присовокупилъ еще такія слова: «ты не только отнынѣ свободенъ, но я тебя дѣлаю сообщникомъ моего дома, господиномъ вмѣстѣ со мной, соучастникомъ всякой моей радости и печали. Отъ тебя же, почтенный мужъ, я прошу только одного, чтобы ты тщательнѣйшимъ образомъ воспиталъ и научилъ моего сына по крови, Іоанна, а также этого другого отрока, у котораго одно съ тобой имя, котораго я сдѣлалъ своимъ духовнымъ сыномъ и который происходитъ изъ Іерусалима и съ младыхъ лѣтъ потерялъ своихъ плотскихъ родителей, всякой, какую ты знаешь, наукѣ и философіи, какъ внѣшней,такъ и той, въ которую благодать Духа посвятила достойныхъ». Философъ же, слыша эти слова, былъ подобенъ коню, порвавшему узду и бѣгущему по равнинѣ, или оленю, жаждущему и выпущенному на источники водные (Псал. 41, 2). Ты сказалъ бы, что это нѣкоторый мидянинъ, нашедшій великія сокровища золота. Съ такою ревностію къ дѣлу онъ принимаетъ юношей и становится ихъ учителемъ.
11. При превосходствѣ своей природы и при ревности своей воли, Іоаннъ былъ словно орелъ, летающій въ небѣ, какъ будто у него были крылья. Его же духовный братъ и соученикъ Косьма былъ подобенъ кораблю, окрыленному парусами, или торговому судну, плывущему по водѣ, когда дуетъ попутный вѣтеръ и тихо вѣетъ въ его корму. Такъ, благодаря превосходству ихъ дарованій и ревности, они въ короткое время овладѣли всѣмъ труднѣйшимъ знаніемъ, какъ грамматикой, такъ діалектикой и искусствомъ доказательствъ. Въ нравстненной же философіи онѣ успѣли настолько, что не только украсили свой умъ ея изученіемъ, но и смирили душевныя страсти. И подобно тому, какъ орелъ смотритъ на солнце, такъ и они пристальнымъ взоромъ взирали на основы природы. Ариѳметическія пропорціи они усвоили такъ же хорошо, какъ какіе-нибудь Пиѳагоры или Діофанты, а геометрическія доказательства ими были настолько изучены, что они могли показаться какими-то Эвклидами или подобными ему. Въ музыкальномъ искусствѣ они достигли такого совершенства, какое свѣдущіе люди находятъ въ созданныхъ ими божественныхъ пѣснопѣніяхъ. Что касается астрономіи, то, хотя Іоаннъ, сообразуясь съ ограниченнымъ познаніемъ простыхъ людей, и мало писалъ о разстояніи, фигурахъ и пропорціяхъ разстояній, однако, каковъ былъ онъ въ знаніяхъ этого рода, его писанія ясно показываютъ. Таковъ же былъ, несомнѣнно, и Косьма. Но рѣчь о немъ я предоставляю другимъ, — ибо Іоаннъ — предметъ нашихъ похвалъ.
12. Что касается богословія и точнаго выраженія догматовъ, то кто не признаетъ здѣсь его достоинствъ и не подивится имъ на основаніи его основоположительной книги или, лучше сказать, совершеннѣйшей въ догматахъ вѣры книги, которую если кто назоветъ законоположеніемъ всего праваго ученія и Моисеевыми скрижалями, не погрѣшитъ противъ истины. Впрочемъ, я знаю, что объ этой книгѣ мнѣ еще предстоитъ говорить съ похвалой далѣе, а не теперь; но мы сказали объ этомъ, чтобы показать, какое образованіе онъ получилъ и какъ разумно и точно изучилъ онъ всякую науку. И удивительно то, что онъ не гордился знаніемъ, но подобно тому, какъ благородныя вѣтви растеній, отягченныя обильнымъ плодомъ, склоняются внизъ, къ землѣ, такъ и великій Іоаннъ, несмотря на умноженіе плодовъ его знанія, склонялся книзу. Однако, его взоръ склонялся не къ землѣ, но къ глубочайшему философскому морю, по которому онъ еще плавалъ, какъ бы на нѣкоторомъ кораблѣ мірского пристрастія. Но онъ хотѣлъ покинуть и корабль этого міра и совершенно сбросить одежды плотского пристрастія и такъ обнаженнымъ умомъ переплыть море и погрузиться въ глубину, дабы найти лежащую тамъ многоцѣнную жемчужину. Такъ, желая этого и къ этому стремясь, онъ склонялся къ самому дну пучины. И онъ не надмевался знаніемъ, но смирялся любовію къ таинственной мудрости. Такимъ образомъ, мысленная лампада души была у него наполнена елеемъ мірской мудрости, чтобы невещественный свѣтъ, сойдя свыше на эту лампаду, зажегъ ее и чтобы Іоаннъ весь просвѣтился свѣтомъ.
13. Послѣ этого его учитель, повидимому, приведенный къ этому желанію успѣхами ученика, является къ отцу отрока и говоритъ: «вотъ твое желаніе исполнилось, и отрокъ превосходитъ меня самого въ мудрости, ибо они не удовольствовались тѣмъ, что сравнялись съ учителемъ, но, благодаря превосходству своихъ дарованій и своимъ трудамъ, а можетъ быть, и благодаря тому, что Богъ умножилъ имъ даръ мудрости, стали совершеннѣе меня парить, поднимаясь въ высь философіи. Поэтому я болѣе имъ не нуженъ, и пусть наградою за трудъ мнѣ будетъ то, что ты позволишь мнѣ итти въ монашескую обитель и тамъ разумно искать высшей мудрости; ибо философія, которой я прежде занимался, приводитъ меня къ этой мудрости. Кромѣ того, лучше, если я буду изобиловать двумя благами и къ прежней мудрости пріобрѣту (новую), совершенно отрѣшенную отъ всего вещественнаго, превышающую всякую мысль и воспринимаемую лишь чистымъ умомъ, совершенно отрѣшившимся отъ тѣла». Рѣчь философа была горька отцу Іоанна, однако онъ не могъ удержать его, чтобы не показалось, что онъ зломъ хочетъ воздать ему за наученіе (сына) наукамъ, но, снабдивъ его всѣмъ самымъ необходимымъ, отпустилъ его съ миромъ. Косьма же, уйдя въ пустыню, въ лавру св. Саввы, и пребывъ тамъ до смерти, отошелъ къ Богу, Который есть сама мудрость. Умеръ и отецъ Іоанна. Сарацинскій же князь, призвавъ къ себѣ Іоанна, хотѣлъ назначить его своимъ первымъ совѣтникомъ. Онъ же отказывался, ибо его влекло въ другую сторону; однако, подъ дѣйствіемъ настойчиваго принужденія, онъ не могъ болѣе противиться и былъ поставленъ въ бóльшей должности, нежели его родитель.
14. Въ это время римской имперіей правилъ Левъ Исаврянинъ, который въ отношеніи почитаемыхъ иконъ и всей православной церкви былъ яко левъ восхищаяй и рыкаяй (Псал. 21, 14): иконы онъ сжигалъ въ своемъ дикомъ безумствѣ огнемъ, а тѣхъ, которые имъ поклонялись, хваталъ, губилъ и безжалостно терзалъ зубами своего тираническаго нечестія. Это дошло до слуха Іоанна, и онъ послѣдуетъ ревности Иліи и обличенію одноименнаго съ нимъ (Іоанна Крестителя), какъ будто Духъ невидимо помазалъ его прежде помазанія противника нечестія, и издаетъ книгу, какъ бы нѣкоторый мечъ духовный заостренное оружіе, которое должно отсѣчь, словно голову, ученіе этого звѣронравнаго. Именно, онъ послалъ знавшимъ его православнымъ посланіе въ защиту почитанія чтимыхъ иконъ, въ которомъ весьма глубокомысленно доказывалъ необходимость поклоненія божественнымъ изображеніямъ. И ихъ онъ убѣждалъ другимъ говорить то же самое и всѣмъ показать его письма. Такъ новый поборникъ истины всячески старался, чтобы его письма, переходя изъ рукъ въ руки, распространялись среди вѣрныхъ и укрѣпляли православное ученіе, и, по примѣру Павла, хотѣлъ кругомъ исходить (всю) вселенную, если не ногами, то тѣмъ, что въ письмахъ возвѣщалъ истину.
15. Объ этомъ услыхалъ царь Левъ, и, не будучи въ состояніи сносить обличенія своего нечестія, о которомъ весьма ясно возвѣщали писанія Іоанна, призвалъ къ себѣ нѣкоторыхъ изъ своихъ единомышленниковъ и приказалъ имъ, принявши личину благочестія, путемъ разспросовъ и разговоровъ, постараться найти собственноручное посланіе Іоанна. Пособники же нечестія, соблюдая всякую осторожность и скрывая свой коварный замыселъ, искали то, что имъ было приказано, и найдя вручили царю. Царь же, позвавъ нѣкоторыхъ изъ своихъ писцовъ, далъ имъ образцы писаній Іоанна для подражанія какъ характеру его письма, такъ и въ отношеніи смысла, и въ отношеніи выраженій. Найдя же, что могущихъ послужить въ этомъ достаточно, онъ повелѣваетъ имъ написать, какъ бы отъ лица Іоанна, письмо къ нему, злоименному царю, такого содержанія: «радуйся, царь, и я сорадуюсь силѣ твоей, ибо у насъ одна и та же вѣра. Я имѣю къ твоему царскому величеству расположеніе и должное почтеніе, въ силу котораго я объ этомъ довожу до твоего свѣдѣнія: нашъ городъ совсѣмъ безпечно охраняется и находящееся здѣсь агарянское войско слабо и легко можетъ быть исчислено. Сжалься же, ради Бога, надъ этимъ городомъ и пошли неожиданно храбрый и многочисленный отрядъ, сдѣлавъ видъ, что онъ отправляется въ другую сторону. Ты легко завладѣешь городомъ, ибо я съ своей стороны немало тебѣ помогу въ этомъ дѣлѣ, такъ какъ мнѣ подвластна вся эта страна и городъ».
16. Изготовивъ это письмо, нечестивый царь съ одинаковымъ коварствомъ пишетъ другое письмо князю сарацинскому въ Дамаскѣ. Письмо это было такого содержанія: «Такъ какъ я знаю, что нѣтъ ничего блаженнѣе мира и счастливѣе дружбы и что соблюдать мирные договоры похвально и угодно Богу, то я выше всего ставлю сохранять нерушимо тѣ мирные дружескіе союзы, которые я заключилъ съ твоимъ благородіемъ. Однако, одинъ изъ находящихся подъ твоею властью христіанъ своими многочисленными посланіями призываетъ меня тайно нарушить дружбу съ тобой и коварно преступить договоръ. При этомъ онъ увѣряетъ, что весьма поможетъ мнѣ овладѣть твоимъ городомъ, если только я пошлю противъ него многочисленное войско. А въ подтвержденіе того, о чемъ я тебѣ написалъ, посылаю тебѣ одно изъ его писемъ ко мнѣ, чтобы ты убѣдился, насколько я въ своихъ союзахъ истиненъ и непоколебимъ, и чтобы ты узналъ также зломысліе и хитрость того, кто осмѣлился написать мнѣ это».
17. Оба эти письма соименный льву, по хитрости же зміенравный послалъ черезъ одного изъ своихъ людей къ варвару. Послѣдній, получивъ ихъ, призываетъ Іоанна и показываетъ ему это коварное писаніе. Іоаннъ, прочитавъ его, призналъ, что почеркъ писанія похожъ на его, то же, что въ немъ заключается, ему совершенно не извѣстно и никогда не приходило на умъ. Отъ Іоанна, по прочтеніи письма, не укрылись хитрость и коварство царя; но князь этотъ, ненавистникъ Христа, къ словамъ Іоанна былъ столь же невнимателенъ, какъ, говоря словами басни, оселъ къ игрѣ на лирѣ, и онѣмѣлъ къ словамъ благимъ и истиннымъ, и не замолчалъ до тѣхъ поръ, пока не произнесъ неправаго приговора: немедленно приказываетъ отсѣчь правую руку Іоанна. Іоаннъ просилъ дать ему краткое время для оправданія и для объясненія безумной ярости противъ него нечестиваго царя; но варваръ не позволилъ и не допустилъ, сдѣлавшись совершенно внѣ себя отъ неистоваго гнѣва. Такъ отсѣчена была правая рука, которая своими писаніями составляла для православныхъ силу Божію; отсѣчена правая рука, изобличавшая ненавидящихъ Господа, и вмѣсто чернилъ, которыми она прежде орошалась, когда писала слово о поклоненіи иконамъ, орошается своею кровію. Итакъ, эту отсѣченную правую руку, такъ сказать, самого Господа повѣсили на площади.
18. Съ наступленіемъ вечера, когда, по предположенію Іоанна, гнѣвъ тирана уже стихъ, онъ послалъ къ нему посольство, умоляя его и говоря слѣдующее: «Боль моя усиливается и стала невыносимой; острое страданіе не стихнетъ до тѣхъ поръ, пока отсѣчешіая рука моя виситъ въ воздухѣ. Прикажи ее отдать мнѣ, чтобы я скрылъ ее подъ землею и избавился отъ сильнѣйшей боли». Тиранъ тотчасъ склонился на эту просьбу, и праведнику выдается его рука. Онъ же, взявъ ее, удалился въ свою домашнюю молельню и, павъ ницъ предъ священной иконой, изображающей божественныя черты Богоматери, приставилъ свою правую руку на прежнее мѣсто и изъ глубины сердца молился Милосердной, взывая къ Ней со стенаніями и слезами:
Владычице, Пресвятая Матерь, родившая Бога моего!
Ради божественныхъ иконъ отсѣчена моя правая рука.
Ты знаешь причину, по которой возъярился Левъ;
Поспѣши скоро и исцѣли руку мою.
Десница Вышняго, которая отъ Тебя восприняла плоть,
Совершаетъ многія силы чрезъ Твое предстательство.
Пусть Онъ, по Твоимъ молитвамъ, исцѣлитъ теперь десницу мою эту,
Дабы она даруемыя Тобою пѣснопѣнія въ честь Твою и Воплотившагося отъ Тебя
Написала въ стройныхъ созвучіяхъ, Богородице,
И содѣлалась пособницей православнаго богослуженія,
Ибо, какъ Матерь Божія, Ты можешь сдѣлать, что Тебѣ угодно.
Произнося со слезами эти слова, Іоаннъ заснулъ и видитъ во снѣ святую икону Богоматери, которая смотритъ на него милостивыми и свѣтлыми очами и говоритъ: «вотъ рука твоя стала здоровой, не медли болѣе, но сдѣлай ее тростью книжника скорописца (Псал. 44, 2), какъ ты сейчасъ обѣщалъ Мнѣ».
19. Когда онъ исцѣленный проснулся, то ощупалъ свою отрубленную руку и, увидавъ, что она исцѣлена, возрадовался духомъ о Богѣ, Спасителѣ своемъ, и о Матери Его, яко сотвори ему величіе Сильный (Лук. 1, 47). И ставъ на ноги, онъ простеръ свои руки вверхъ и воспѣлъ божественную пѣснь, которая наиболѣе соотвѣтствовала случаю. И всю ночь со всѣмъ домомъ своимъ онъ радовался и воспѣвалъ новую благодарственную пѣснь Богу. Онъ пѣлъ такъ: «Десница Твоя, Господи, прославилась въ силѣ, десница Твоя мою пораженную десницу исцѣлила, и черезъ нее поразишь враговъ, не почитающихъ честной иконы Твоей и Родившей Тебя, и множествомъ славы Твоей рукою моею сотрешь противныхъ иконоборцевъ». И была эта ночь для него днемъ и свѣтомъ, а не тьмою (Амос. 5, 18); и — если допустить перестановку въ словахъ пророка — былъ тамъ шумъ свѣтлый празднующихъ и гласъ радованія (Псал. 41, 5) въ домѣ праведнаго мужа.
И это совершалось не въ тайнѣ и не въ молчаніи, но этотъ дивный звукъ и это звучное ликованіе доходило до сосѣдей и окрестъ. И тотчасъ нѣкоторые изъ ненавидящихъ христіанъ сарацинъ пошли къ своему князю, говоря ему, что правая рука у Іоанна не отсѣчена, а (отсѣчена) у кого-то другого, можетъ быть, у его раба или у кого-либо изъ его служащихъ, который по расположенію къ господину, отдалъ, вмѣсто его, свою руку; а тѣ, которымъ было приказано отсѣчь (руку), вмѣсто наказанія, взяли деньги; ибо Іоаннъ сидитъ дома и такъ поетъ и ликуетъ, что ты сказалъ бы, что онъ празднуетъ бракъ и составляетъ свадебную пѣснь, или лучше сказать, его радость, кажется, превышаетъ и такое ликованіе.
20. Когда это, такимъ образомъ, было доведено до свѣдѣнія (князя), онъ призвалъ Іоанна и, по его приходѣ, приказалъ ему показать отсѣченную правую руку. Когда онъ показалъ ее, явилась нѣкоторая линія отсѣченія — это устроила Богоматерь — подтверждая, что отсѣченіе было неложнѣйшее. Послѣ этого варваръ сказалъ: «какой врачъ исцѣлилъ тебя, Іоаннъ, и какія лѣкарства даны были тебѣ»? Онъ же свѣтлымъ и громкимъ голосомъ возвѣстилъ о совершившемся чудѣ. «Господь мой, сказалъ онъ, всемогущій Врачъ, Который имѣетъ силу, равную Его хотѣнію». Варваръ отвѣтилъ ему: «Какъ я вижу, человѣкъ, ты потерпѣлъ несправедливо то, что потерпѣлъ, и прости намъ, что мы подвергли тебя наказанію на основаніи нашего необдуманнаго и неразумнаго приговора. Итакъ, занимай прежнюю должность, и ты будешь первымъ изъ моихъ совѣтниковъ. И впредь я ничего не буду дѣлать безъ твоего мнѣнія и совѣта».
21. Онъ же, упавъ на землю, поклонился ему и, лежа распростертымъ на землѣ, долгое время просилъ (князя) отпустить его и позволить ему итти другимъ путемъ, болѣе ему любезнымъ, и послѣдовать за Тѣмъ, Кто сказалъ: Азъ есмь путь (Іоан. 14, 6). Но варваръ не давалъ своего согласія, и, казалось, это были единоборцы, какъ сказалъ бы кто-либо: варваръ и праведный мужъ. Первый многими способами боролся, желая удержать Іоанна въ узахъ міра; второй же напрягалъ всѣ силы, чтобы порвать ихъ и улетѣть на крыльяхъ ангеловъ. И (предъ сражающимися) открывалось тогда великое поле, предсѣдателемъ (состязанія) былъ подвигоположникъ Христосъ, а зрителями ангелы. Справедливо сказалъ бы кто-либо, что и злые духи стояли по правую сторону варвара и научали его, какъ убѣдить Іоанна. Но съ великою славою побѣждаетъ мой единоборецъ, и всѣ убѣжденія противника онъ считалъ какъ бы дѣтскими стрѣлами. И онъ уходитъ побѣдителемъ съ блестящей повязкой на головѣ, и съ радостнымъ лицомъ въ свой домъ входитъ тотъ, кто прежде покинулъ его печальнымъ.
22. Іоаннъ имѣлъ предъ собою двѣ заповѣди Владыки: одну, которая повелѣваетъ продать имѣніе и раздать нищимъ (Лук. 18, 22), и другую, которая требовала оставить домъ, поля и все прочее, ради имени Владыки (Матѳ. 19, 21. 29), но онъ не занялся исполненіемъ ни первой, можетъ быть, затѣмъ, чтобы не вышло промедленія, ни второй, чтобы, какъ это обыкновенно бываетъ, не произошло множества споровъ и раздоровъ между близкими ему по крови, когда одинъ признаетъ справедливымъ получить одно, а другой другое. Онъ избираетъ средній путь между той и другой (заповѣдью), раздѣливъ все, какимъ владѣлъ, имѣніе нищимъ, плѣннымъ рабамъ своимъ, которыхъ и свободы удостоилъ, родственникамъ и посвятивъ на божественные храмы. Какъ нагимъ вышелъ онъ изъ чрева матери своей, такъ нагимъ удалился и изъ міра, не имѣя ничего, кромѣ необходимыхъ одеждъ. Придя въ Іерусалимъ и воздавъ должное поклоненіе этимъ священнымъ мѣстамъ, какъ олень, жаждущій Бога (Псал. 41, 1), онъ удаляется въ пустыню и приходитъ въ лавру богоноснаго Саввы, имѣя соучастника его какъ въ ученіи, такъ и въ воспитаніи Косьму не только спутникомъ въ дорогѣ, но и сообщникомъ его намѣреній. Можно сказать, что это была священная пара, и они спѣшили подъ Христово бремя, чтобы подъять Его (αὐτοῦ) яремъ.
23. Итакъ Іоаннъ, который составляетъ предметъ моей книги, входитъ въ этотъ божественный дворъ овчій, припадаетъ къ ногамъ пастыря, настойчиво прося принять его какъ одну изъ находящихся здѣсь овецъ, называя себя погибшею овцою, возвратившеюся изъ пустынныхъ горъ къ пастырю Христу. Предстоятель паствы обрадовался ему и ублажалъ его намѣреніе. Воздавъ похвалу ему за жизнь и превосходство знаній, онъ рѣшилъ поручить новаго пришлеца одному изъ величайшихъ старцевъ, чтобы, находясь подъ его руководствомъ, онъ шелъ правильнымъ путемъ, путемъ Божіимъ. Первымъ онъ призываетъ того, котораго считалъ выдающимся среди монаховъ обители во всѣхъ добрыхъ дѣлахъ, и рѣшилъ вручить ему Іоанна. Но (старецъ) отказывался, говоря, что неспособенъ руководить столь великимъ мужемъ, снискавшимъ великую славу въ мудрости. Пастыреначальникъ отпустилъ этого старца и призываетъ послѣ него другого; но и другой сказалъ то же, что первый. Послѣ нихъ приведенъ былъ третій иной, а послѣ тѣхъ немало другихъ. И всѣ они въ одинъ голосъ отказывались руководить Іоанномъ.
24. Послѣ многихъ старцевъ былъ приведенъ, наконецъ, новый старецъ, простой нравомъ, но обильный познаніемъ и ревностный. Принявъ ревностнаго Іоанна, онъ удалился съ нимъ въ свою келлію. И прежде всего онъ заложилъ ему прочное основаніе, повелѣвъ ничего не дѣлать по соботвенной волѣ, жертвовать Богу потъ лица своего въ молитвахъ отъ продолжительности усердія къ нимъ и для того, чтобы очистить пятна прежней жизни, источать изъ глазъ слезы, которыя цѣнятся Христомъ, какъ чистая жертва, выше всякаго другого куренія. Это первое относится къ тому, что совершается чрезъ тѣло. Въ отношеніи же душевнаго: не слѣдуетъ живописать никакого мірского мечтанія, не представлять въ душѣ образовъ вещей непристойныхъ и соблюдать умъ отъ всякаго тщетнаго превозношенія, не гордиться богатствомъ знанія и не думать, что въ тѣхъ наукахъ, которыя онъ изучилъ, все постигнуто имъ, не стремиться также къ нѣкоторымъ видѣніямъ и откровеніямь тайнъ, не впадать въ чрезмѣрную самонадѣянность, т. е. не думать, будто, до разлученія души съ тѣломъ, можно достичь безошибочнаго знанія, но знать, что его помышленія боязливы и его умышленія погрѣшительны (Прем. 9, 14). Стараться о томъ, чтобы не позволять разсѣиваться мысли, но тщательнѣйшимъ образомъ сосредоточивать ее, чтобы такимъ образомъ духъ напитался божественнымъ свѣтомъ, душа очистилась, тѣло освятилось и, наконецъ, тѣло, душа и умъ такъ сочетались бы между собою, чтобы эти три, соединившись съ простѣйшею Троицею, стали чѣмъ-то простымъ, и человѣкъ сдѣлался бы не тѣлеснымъ, не душевнымъ, но совершенно духовнымъ, когда разумнымъ произволеніемъ двѣ первыя части обратятся въ третью и первичную — разумѣю умъ. Такъ совѣтывалъ отецъ сыну, учитель ученику и къ этому прибавилъ еще и слѣдующее, говоря: «ни къ кому не посылай писемъ и не говори ни съ кѣмъ ни слова о мірскомъ знаніи, старательно упражняйся въ молчаніи, ибо ты знаешь, что это — правило не только нашихъ философовъ, но и извѣстный Пиѳагоръ самосскій предписивалъ многолѣтнее молчаніе своимъ ученикамъ, новопосвященнымъ въ тайны философіи. И ты не думай, что прекрасно не во время говорить хорошія вещи. Въ этомъ тебя долженъ убѣдить Давидъ, который говоритъ; азъ умолчахъ отъ благъ (Псал. 38, 3), а что отсюда произошло, послушай говорящаго: Согрѣся сердце мое во мнѣ (Псал. 38, 4), несомнѣнно, огнемъ любви къ Богу, ибо чрезъ усиленныя размышленія этотъ огонь возгорѣлся въ пророкѣ.
25. Такія наставленія преподалъ старецъ Іоанну, и онъ не на водѣ писалъ и не на скалѣ сѣялъ, но сѣялъ въ добрую землю. Итакъ, прошло довольно много времени, какъ Іоаннъ воспитывался у старца, подвергался всякимъ видамъ испытанія, во всемъ обнаруживая безукоризненное послушаніе. И со стороны Іоанна не было противорѣчій тому, что ему приказывалось; не было ропота на языкѣ его и размышленія въ сердцѣ его, и онъ совершенно не судилъ внутри себя о томъ, что ему приказывалъ наставникъ. Но въ глубинѣ его духа было запечатлѣно, словно на нѣкоторой скрижали, что, при исполненіи всякаго дѣла и всякаго приказанія, дóлжно дѣлать такъ, какъ завѣщаетъ Павелъ, безъ ропота и разсужденій исполняя приказанное. Ибо какая польза дѣлающему что-либо доброе, если на устахъ его ропотъ, а въ сердцѣ, какъ змѣя, скрывается дурная мысль? Какъ улучшится душа того, который такъ служитъ? Какъ онъ преуспѣетъ и достигнетъ лучшаго? Отсюда происходитъ, что многіе съ большимъ стараніемъ трудятся, повидимому, для добродѣтели, но трудятся тщетно, не успѣвая и не подвигаясь впередъ.
26. Такъ упражняя подвижника всякими видами послушанія, что же придумываетъ старецъ? Онъ связалъ много корзинъ для рыбъ, которыя самъ выдѣлывалъ, и подъ этимъ предлогомъ обращается къ Іоанну съ такими словами: «Я слышалъ, дитя мое, что въ Дамаскѣ корзины продаются дороже, чѣмъ въ палестинскихъ странахъ; а ты знаешь, что у насъ много нуждъ; возьми ихъ всѣ и, какъ можно скорѣе, пойди туда и продай ихъ тамъ не за иную цѣну и не за меньшую, чѣмъ я тебѣ назначу». И онъ опредѣлилъ за нихъ цѣну вдвое большую (дѣйствительной) стоимости. Послушный же до смерти ничего не возразилъ на слово приказавшаго; но, окрыленный послушаніемъ, онъ возлагаетъ на свои плечи ношу, и прежде выдающійся входить въ Дамаскъ нищенски одѣтый, худой и грязный, онъ обходитъ площадь, продавая корзины. Такъ какъ онъ цѣнилъ ихъ слишкомъ высоко, то возбуждалъ смѣхъ, и всѣ преслѣдовали его оскорбленіями и поношеніями. Наконецъ, одинъ изъ тѣхъ, которые служили ему въ то время, когда онъ былъ славенъ въ этомъ городѣ, стоя неподалеку, вспомнилъ его лицо, и призналъ, кто этотъ столь жалкій и столь нищенски одѣтый мужъ и кѣмъ онъ былъ прежде. Со стѣсненнымъ сердцемъ онъ подошелъ къ нему и, какъ бы ничего не зная, купилъ корзины, давъ ему ту цѣну, какую онъ просилъ. Онъ же, взявъ деньги, возвращается къ пославшему, словно нѣкоторый побѣдитель, храбро повергшій на землю противника, каковымъ былъ родоначальникъ тщеславія и превозношенія.
27. Среди сосѣдей наставника Іоанна былъ одинъ монахъ, который оставилъ земное жилище, переселившись въ обитель небесную и отойдя къ Богу. У него былъ братъ по плоти. Послѣдній, удрученный несчастіемъ, совершенно не могъ молчать о смерти брата. Іоаннъ утѣшалъ брата и, насколько могъ, словами разсѣевалъ его скорбь. Скорбящій же настойчиво упрашиваетъ его сложить ему пѣснь, которая бы утѣшила его скорбь и успокоила его душу. Но Іоаннъ боялся заповѣди старца и не соглашался на его просьбу. Однако просящій не переставалъ просить. «Неужели, говорилъ онъ, ты же пожалѣешь души скорбящаго человѣка и неужели ты ему не предложишь маленькаго лѣкарства, утишающаго его боль? Если бы ты былъ тѣлеснымъ врачомъ, а меня бы терзала тѣлесная боль, неужели ты не предложилъ бы мнѣ посильнаго лѣкарства? и если бы я страшно страдалъ и, можетъ быть, былъ близокъ къ смерти, то неужели ты не понесъ бы наказанія отъ Бога за свое небреженіе? И теперь, допуская меня страдать въ еще бóльшей степени, не понесешь ли ты и бóльшаго наказанія? Если же ты боишься заповѣди старца, то знай, что о дѣлѣ никому не будетъ сказано и никто о немъ не услышитъ». Эти рѣчи склонили Іоанна, и онъ составилъ монаху благозвучное пѣснопѣніе объ умершемъ братѣ, которое донынѣ устами всѣхъ поется, именно, пѣснопѣніе: «Все суета человѣческая».
28. Однажды, наставникъ Іоанна отлучился изъ келліи, а онъ, находясь въ келліи, согласно пѣлъ упомянутый тропарь, старецъ же, извнѣ подойдя, слышитъ этотъ пріятный звукъ и съ великимъ гнѣвомъ говоритъ Іоанну: «такимъ образомъ ты забылъ о своихъ данныхъ вначалѣ обѣщаніяхъ и вмѣсто того, чтобы печалиться и скорбѣть, сидишь радостный и наслаждаешься пѣснопѣніемъ?» Онъ же объяснилъ старцу причину и обратилъ его вниманіе на скорбь того человѣка, который заставилъ его (сложить пѣснопѣніе), и, павъ ницъ на землю, просилъ прощенія. Но старецъ стоялъ подобно камню и, нисколько не тронувшись его просьбами, тотчасъ же изгналъ его изъ своей келліи.
29. Дивный же этотъ мужъ тотчасъ вспоминаетъ о прародительскомъ преслушаніи и о послѣдовавшемъ за него изгнаніи изъ рая. Онъ не зналъ, какъ ему быть и куда обратиться, и былъ исполненъ скорби болѣе, чѣмъ потерявшій брата, обращаясь къ себѣ съ такими словами: «Тотъ человѣкъ потерялъ брата, я же свою собственную душу погубилъ преслушаніемъ». Наконецъ, онъ идетъ къ другимъ старцамъ, которыхъ онъ зналъ, какъ выдающихся среди другихъ въ добродѣтели, и посылаетъ ихъ предстателями къ старцу, чтобы молить и просить его смягчиться и простить Іоанну его преступленіе. Они ушли и настойчиво молили его, но онъ не уступалъ, словно статуя, и не позволялъ своему ученику войти въ его келлію.
30. Тогда одинъ изъ монаховъ въ отвѣтъ ему сказалъ: «ты можешь дать согрѣшившему другую заповѣдь, а не лишать его сожительства съ тобою». На это старецъ отвѣтилъ: «я опредѣляю Іоанну такую заповѣдь: если онъ желаетъ, чтобы ему было прощено его преслушеніе, то онъ долженъ обойти всю площадь лавры и своими руками очистить въ келліяхъ монаховъ мѣста нечистотъ». Они, услыхавъ это и стыдясь его словъ, ушли съ печалью, удрученные суровостью старца. Іоаннъ, выйдя имъ навстрѣчу и воздавъ обычное почтеніе, спросилъ, что опредѣлилъ ему отецъ. Они же отвѣтили, что поражены суровостью старца и стыдятся передать его отвѣтъ. Но онъ настойчиво умолялъ ихъ открыть ему. Наконецъ, уступивъ его просьбамъ, они говорятъ ему объ этой унизительной очисткѣ. Онъ же, услышавъ эти слова, вопреки всякому ихъ ожиданію, сильно возрадовался и сказалъ, что ему это легко и въ высшей степени пріятно. И онъ тотчасъ идетъ и, испросивъ орудія очистки, приходитъ въ келлію монаха, жившаго по сосѣдству со старцемъ, и, войдя въ нее, началъ грязнить нечистотами тѣ руки, которыя онъ прежде обливалъ благовоніями, и не поколебался погрузить въ нечистоты — о дивное смиреніе мужа! — свою правую руку, исцѣленную Христомъ.
31. Старецъ, узнавъ о великой ревности Іоанна въ послушаніи и о глубинѣ или, лучше сказать, о высотѣ его истиннаго и великаго смиренія, поспѣшно придя къ нему, обнялъ его, палъ на его шею, лобызая его руки, его глаза и плечи. «О, сказалъ онъ, какого великаго подвижника блаженнаго послушанія родилъ я во Христѣ!» Іоаннъ же, весьма смущенный словами старца, палъ ницъ предъ нимъ, какъ предъ лицемъ самого Бога, и орошалъ своими слезами землю. Ибо онъ не возгордился отъ словъ отца, и похвалы старца не возбудили въ немъ превозношенія: но онъ еще болѣе смирился, и его умъ былъ весьма удрученъ. Такъ разумные мужи отъ похвалъ смиряются и прославленіемъ удручаются, возносясь умомъ своимъ къ Богу. Послѣ этого отецъ поднялъ сына и, взявъ его за руку, радостно удалился въ свою келью. И, глядя на Іоанна, можно было сказать, что онъ теперь возвращается въ райскій Эдемъ. Изобразивъ сначала въ себѣ древняго Адама преслушаніемъ, онъ затѣмъ изобразилъ въ себѣ и новаго Адама, т. е. Христа, своимъ высшимъ послушаніемъ.
31. Спустя немного времени, старцу во снѣ является воспѣтая и чистѣйшая Богоматерь и говоритъ ему: «Зачѣмъ ты заградилъ источникъ, могущій изливать воду столь пріятную, столь прозрачную, столь обильную и живительную, — воду, дающую утѣшеніе душамъ, воду, превосходящую ту, которая чудеснымъ образомъ въ пустынѣ истекла изъ скалы (Числ. 20, 21), воду которую желалъ пить Давидъ (Псал. 41, 1), воду, которую обѣщалъ самарянкѣ Христосъ (Іоан. 4, 10). Пусть течетъ источникъ: онъ будетъ течь обильно и пройдетъ по всей вселенной, чтобы обиліемъ своихъ водъ покрыть моря ересей. И онъ измѣнитъ эти моря, придавъ имъ дивную сладость. И жаждущіе должны итти поспѣшно къ водѣ этой, и кто не имѣетъ сребра чистой жизни, тѣ, продавъ свои страсти, должны купить у Іоанна безупречную чистоту въ ученіи и дѣлахъ (Ис. 55, 1). Онъ возьметъ также пророческую киѳару и псалтырь Давида и воспоетъ новыя пѣсни, пѣсни Господу Богу. Онъ своими пѣснопѣніями превзойдетъ пѣснь Моисея и хоровое пѣснопѣніе Маріамъ (Исх. 15, 1. 20). Басней окажутся суетныя пѣсни Орфея. Онъ воспоетъ духовную и небесную пѣснь. Онъ будетъ подражать херувимскимъ пѣснямъ и всѣхъ дочерей Іерусалима сдѣлаетъ своими дѣвами тимпанницами (Псал. 67, 26), воспѣвающими новую пѣснь Богу, которая возвѣститъ смерть Христа и воскресеніе. Онъ дастъ правильное опредѣленіе догматовъ вѣры и обличитъ неправоту и извращенность всякой ереси. Отъ сердца своего онъ отрыгнетъ благія слова и скажетъ дѣла царя предивныя» (Псал. 44, 1).
32. Получивъ это откровеніе, старецъ утромъ призываетъ Іоанна и говоритъ ему: «О, чадо послушанія Христу, открой уста твои, дабы привлечь Духъ (Псал. 118, 131). И то, что воспринялъ ты въ сердцѣ своемъ, отрыгни устами твоими: уста твои возглаголютъ премудроеть, ибо ты имѣешь попеченіе въ сердцѣ твоемъ о разумѣ многомъ (Псал. 48, 4). Открой уста твои, но не въ притчахъ (Псал. 77, 2), а въ истинахъ, и не въ загадкахъ, но въ ученіяхъ. Изреки среди Іерусалима, видящаго Бога, т. е. среди Его мирной Церкви, изреки не слова пустыя, растекающіяся по воздуху, но тѣ слова, которыя Духъ начерталъ въ сердцѣ твоемъ. Ты поднялся на гору Сіонъ, гору боговидѣній и откровеній въ то время, какъ смирилъ себя до глубины великаго смиренія. Теперь поднимись на гору Церкви и возвѣсти, благовѣствуя, Іерусалиму, возвыси крѣпостію голосъ (Ис. 20, 9), ибо славное сказала мнѣ о тебѣ Богоматерь. Мнѣ же ты прости, если я тебѣ въ чемъ препятствовалъ, такъ какъ я это дѣлалъ по своему невѣжеству».
33. Съ этихъ поръ Іоаннъ началъ составлять божественныя пѣснопѣнія. Онъ воспѣлъ сладчайшія пѣсни, которыя возвеселили Церковь и сдѣлали ее мѣстомъ скиніи Божіей, гдѣ слышится свѣтлый шумъ празднующихъ (Псал. 41, 5). Кромѣ этого, онъ написалъ еще рѣчи, посвященныя свѣтлымъ праздникамъ, а также священную книгу и, такъ сказать, богоначертанную скрижаль, которая служитъ немалымъ утѣшеніемъ всѣмъ какъ мудрымъ, такъ и простымъ, и является дверью вхожденія въ тайны богословія и прочіе догматы святой вѣры, а равно заключаетъ въ себѣ въ сжатомъ видѣ познаніе о всемъ существующемъ, какъ мыслимомъ, такъ и воспринимаемомъ чувствомъ. Я бы назвалъ эту книгу небомъ, которое блистаетъ, словно звѣздами, правильными доказательствами, заимствованными какъ отъ природы, такъ и отъ писаній, при чемъ и тѣ, и другія весьма учены. И тотъ, кто не поднимаетъ своего взора къ этому небу и не видитъ находящихся въ немъ красотъ, и не наслаждается его свѣтомъ, тотъ или слѣпецъ, или находится во тьмѣ. И я назвалъ бы несчастнымъ того, кто закрываетъ глаза предъ этимъ божественнымъ блескомъ. Кромѣ этого, Іоаннъ составилъ пространныя слова — и снова о почитаніи божественныхъ иконъ. И насколько въ немъ самомъ первоначальная красота образа Божія стала прекраснѣе выражена, настолько и о почитаніи божественныхъ иконъ онъ разсуждалъ теперь возвышеннѣе и изящнѣе, чѣмъ (прежде).
34. Въ этихъ трудахъ ему оказывалъ помощь братскими совѣтами тотъ, кого онъ имѣлъ братомъ во Святомъ Духѣ, именно прекрасный Косьма, раздѣлявшій и его ученіе, и его подвижничество. Косьма также составлялъ пѣснопѣнія, умѣло подражая духовнымъ трудамъ Іоанна. Кромѣ того, и самъ онъ въ Церкви воспѣвалъ согласныя пѣснопѣнія на киѳарѣ и голосомъ псалма, превративъ свое собственное тѣло черезъ умерщвленіе страстей въ тимпанъ Богу, содѣлавъ всего себя какъ бы новой десятиструнной псалтирью и искусно, и мудро напрягая всѣ пять тѣлесныхъ чувствъ и одинаковое число душевныхъ силъ. Но Косьма рукополагается патріархомъ іерусалимскимъ во епископа города Майюмы, рукополагается не по доброй волѣ, но уступивъ принужденію. Затѣмъ хорошо пася свое стадо и какъ то угодно Богу, онъ, препитанъ въ старости доброй (Быт. 15, 15), отошелъ къ своимъ отцамъ или, лучше сказать, отошелъ къ Богу. Что же касается Іоанна, то управляющій іерусалимской Церковью, по внушенію свыше, призвалъ его къ себѣ и рукоположилъ во пресвитера, чтобы на каѳедрѣ пресвитеровъ онъ прославлялъ Господа.
35. Онъ же, возвратившись въ лавру богоноснаго Саввы и, такъ сказать, высокопарящимъ орломъ войдя опять въ свое гнѣздо, не вспомнилъ объ наставленіи Апостола, что пресвитеры сподобляются сугубой чести (1 Тим. 5, 17); но, измѣнивъ это изреченіе по своему, говорилъ, что пресвитеры должны заботиться о двойномъ смиреніи, что пресвитеры должны вдвое подвизаться, чѣмъ прежде, что пресвитеры должны вести двойную борьбу, сражаясь не только съ тѣлесными страстями, но и со страстями душевными и тайными, которыя часто бываютъ незамѣтны для подвижниковъ, если только они не бодрствуютъ усиленно. Поэтому и не чувствуя ихъ, человѣкъ можетъ коснѣть въ нихъ. Эти страсти суть: коварство, зависть, самомнѣніе, скрытая гордость, тщеславіе подъ видомъ смиренія, озабоченность чужими дѣлами, къ которой относятся многіе виды зла, проистекающаго отъ языка, превозношеніе, мечтательность, испорченный нравъ, превозношеніе смиреніемъ тѣла, воздержаніе соединенное съ сладострастіемъ, утвержденіе собственной воли, корыстное пристрастіе къ ничтожнымъ вещамъ, отступленіе отъ принятой одежды, вслѣдствіе чего возникаетъ обособленіе отъ братьевъ и скрытая приманка къ превозношенію.
36. Стараясь все это съ корнемъ вырвать изъ своей души, Іоаннъ къ трудамъ прилагаетъ труды и особенно труды духовные: онъ напрягъ весь свой умъ и, собравъ все то, что прежде написалъ, просмотрѣлъ это, упорядочивая, украшая и исправляя, чтобы придать бóльшую точность выраженіямъ, смыслу, объему и плану; и гдѣ встрѣчалась чрезмѣрная цвѣтистость и какъ бы нарушалась мѣра, тамъ онъ благоразумно старался сообщить бóльшую важность, чтобы въ его книгахъ не было ничего показного и пустого. Поэтому кто обратитъ вниманіе на его произведенія, тотъ увидитъ высоту его ученій и красоту его слова, соединенную съ величіемъ. А его ревности о благочестіи кто не усмотрить изъ его книги? Кто также не замѣтитъ того, какъ онъ всѣмъ раздавалъ богатства мудрости своей, такъ что полученный имъ талантъ знанія онъ не вдвое умножилъ, но вдесятеро? Не хочу увеличивать число, чтобы не показалось, что я выхожу за евангельскіе предѣлы, ибо не хорошо безъ всякаго повода говорить неумѣренныя вещи.
37. Божественная ревность побудила его къ тому, что, выступивъ на защиту божественныхъ установленій, онъ сначала въ Дамаскѣ, а затѣмъ въ Палестинѣ боролся противъ тѣхъ, которые въ Константинополѣ уничтожали и оскорбляли честныя иконы. Поэтому-то сынъ великаго города Антіохіи, называвшійся, подобно первомученику, Стефаномъ, и какъ и тотъ, побитый камнями — только не за Христа, а за его икону, упоминаетъ о книгахъ Іоанна и далѣе о его борьбѣ противъ нечестивыхъ, называя его богоноснымъ мужемъ, хотя Іоаннъ и не имѣлъ архіерейскаго помазанія [2]. Однако, нельзя отрицать истины, что голова Іоанна была украшена вѣнцомъ мученичества, ибо вслѣдствіе его ревности о благочестіи, благочестивый мужъ подвергся клеветѣ, изъ-за которой была отсѣчена его рука.
38. Такъ совершивъ теченіе своей жизни и своего подвига, сохранивъ вѣру или скорѣе расширивъ ее своими книгами и укрѣпивъ своимъ ученіемъ и до сего времени своими трудами укрѣпляя ее, содѣйствуя ей и сохраняя ее, онъ отошелъ ко Христу, Котораго возлюбилъ. И теперь онъ видитъ Его не на иконѣ и поклоняется Ему не въ изображеніи, но Самого Его созерцаетъ лицомъ къ лицу, взирая съ непокрытымъ лицомъ на славу блаженной Троицы. Поэтому-то и слѣдовало мнѣ посильными словами прославить подвижника, украшеніе Церкви, вождя истины — вождя какъ въ подвигахъ, такъ и въ ученіи, наставника неразумныхъ, учителя непосвященныхъ. Это я сдѣлалъ не съ тѣмъ, чтобы прибавить что-либо къ его славѣ, но чтобы онъ вспомнилъ о насъ на небѣ и чтобы мы, еще пребывающіе на землѣ, наполнились его небесной славою, тою небесною славою, о которой свидѣтельствуетъ Давидъ въ отношеніи дочери царя и царской души, говоря: вся слава дщери царевы внутрь (Псал. 44, 14).
39. Прости меня, трижды блаженный мужъ, и будь моимъ ревностнымъ и твердымъ предстателемъ предъ Богомъ послѣ того, какъ я, носящій твое имя, по любви къ тебѣ и по твоему внушенію и даже, если это нужно, по твоему порученію, передѣлалъ это прекрасное приношеніе, сдѣланное другимъ просто, какъ онъ могъ, и написанное арабскимъ языкомъ и арабскими словами. И ты сдѣлай меня также поклонникомъ Троицы, поклонникомъ, отрѣшеннымъ отъ всего вещественнаго и освободившимся отъ тѣла, погруженнымъ въ созерцаніе, посвященнымъ цѣликомъ всесожженію божественной любви, чтобы послѣ того, какъ утихнутъ тѣлесныя страсти, я вмѣстѣ съ тобою сталъ дерзновенно предъ лицемъ Бога, Которому слава во вѣки вѣковъ. Аминъ.
Примѣчанія:
[1] Еврейское имя Іоаннъ значитъ «благодать Господня».
[2] Migne, P. gr., t. C, coll. 1113-1116.
Печатается по изданію: Полное собранiе творенiй св. Iоанна Дамаскина. Томъ I. / Пер. с греч. – Приложенiе къ журналамъ «Церковный вѣстникъ» и «Христiанское чтенiе». – СПб: Изданiе Императорской С.-Петербургской Духовной Академiи, 1913. – С. 23-44.
Customer Feedback (0)