Мѣсяца Июля въ 24 день.
Сказанiе страстей и похвала о убьенiи святую мученику Бориса и Глѣба.
Господи, благослови, отче. [1]
Водъ праведныхъ благословится, рече Пророкъ, и сѣмя ихъ въ благословении будеть [2]. Сице убо бысть малымъ преже сихъ лѣтъ [3], сущю самодержьцю рускыя земля князю Володимеру, сыну Святославлю, внуку же Игореву, иже святымъ крещенiемъ просвѣти всю землю рускую. Прочая же того добродѣтели индѣ скажемъ; нынѣ же нѣсть время. А о сихъ по ряду сице есть: сей убо Володимеръ имяше дванадесять сыновъ не отъ единыя жены, но отъ различныхъ матерей, въ нихже бяше старiй Вышеславъ, а по немъ Изяславъ, третiй Святополкъ, иже убийство злое изъобрѣте. Сего мати бяше преже черъницею, Грѣкини сущи; поялъ бо бѣ ю Ярополкъ братъ Володимеровъ, растригъ ю красоты дѣля лица ея, и зачятъ отъ нея Святополка. Володимеръ же, и еще поганъ сый, уби Ярополка, и поятъ его жену, непразну сущю, отъ нея-же родися сiй оканный (окаянный) Святополкъ. И бысть отъ двою отцю, брату сущю; тѣмъ и не любляше его Володимеръ, акы не отъ себе ему сущю. А отъ Рогнѣди четыре сыны имуща (имѣлъ Владимiръ): Изеслава и Мьстислава, Ярослава и Всеволода; а отъ иноя – Святослава и Мьстислава, а отъ Болгарыни – Бориса и Глѣба. И посади ихъ по рознымъ землямъ въ княженiи своемъ, иеже индѣ скажемъ. О сихъ же исповѣмы, и въ нихже исповѣсть сiй есть: посади убо сего оканьнаго (окаяннаго) Святополъка в Пиньскѣ [4] на княженьи, а Ярослава в Новѣгородѣ, а Бориса в Ростовѣ, а Глѣба в Муромѣ; но о сихъ остану (перестану) много глаголати, да не многописанiи въ забыть влѣземъ. Но о немъ-же начахъ, си и скажемъ убо сице: многымъ днемь Володимеру ж минувшимъ, лѣтомъ 28 по святомъ крещенiи, въпаде Володимеръ въ недугъ крѣпокъ; въ тоже время пришелъ бѣаше Борисъ из Ростова. Печенѣгомъ же отъинудь идущимъ на Русь ратью, въ велици бяше печали Володимеръ, зане не можаше изыти противу безъбожнымъ Печенегомъ, много печаляшеся и призвавъ Бориса, и емуже бѣ и дано имя въ святомъ крещенiи Романъ, благословленнаго и скоро послушливаго, предавъ ему вои многы въ руцѣ его, и посла противу безбожнымъ Печенѣгомъ. Онъ-же, с радостiю въставъ, иде, рекъ: «се готовъ есмь предъ очима твоима сътворити сеи». О таковыхъ бо рече приточникъ: сынъ бысть отцю послушливъ и любимъ пред лицемь матери своея [5]. Отъшедшю же ему и не обрѣтшю супостатъ своихъ, и възвратившюся ему въспять, и се вѣстник прiиде, сказая ему отню смерть, како преставися отець его Василей, зовемый Володимеръ, – се бо бяше имя наречено въ святомъ крещенiи Василей, – и како Святополъкъ потаи смерть отца своего, въ нощъ проимавъ помостъ на Берестовомь и въ коверъ обертѣвъ, свѣсивше ужи на землю, везъше на санехъ, и поставиша въ церкви святыя Богородица. И се слышавъ Борисъ, нача тѣломъ утеръпати (столбенѣть), и лице его въсе слезами наполънися и слезами разливашеся, и не могый глаголати, и въ сердци начят сицевая вѣщати [6]: «увы мнѣ, свѣте очию моею, сиянiе зари лица моего, браздо уности (юности) моея, наказанiе недоразумѣя моего! Увы мнѣ, господине отче мой! И къ кому прибѣгну, и на кого възрю, гдѣ ли насыщюся таковаго благаго ученiа, казанiя твоего разума? Увы мнѣ, увы мнѣ! Како зайде, свѣте мой, не сущю ми ту, да быхъ поне (по крайней мѣрѣ) самъ честное тѣло твое спряталъ и гробу предалъ своима рукама? Но и того не понесохъ красоты мужества (мужественнаго) твоего тѣла, ни сподобленъ быхъ цѣловати добролѣпныхъ твоихъ сѣдинъ. Но, о блажниче мой, помяни мя въ покои твоемъ! Сердце ми горить, и душа смыслъ смущаеть, и не вѣмъ къ кому обратитися, или къ кому горъкую сiю печаль прострети: ко брату ли Святополъку, егоже быхъ имѣлъ въ отца мѣсто? Но того мню о суетѣ и миръскыхъ поучаеться, и о убийстви моемъ помышляеть. Да аще на убийство мое потщится: то мученикъ буду Господу Богу моему; а азъ не противлюся ему, зане пишется: Господь гордымъ противится, а смиренымъ даеть благодать [7]. Апостолъ же рече: иже (речетъ) – Бога люблю, а брата своего ненавидить, ложь есть [8], и пакы рече: боязни в любъви нѣсть, свершенная любы вонъ изъмещеть страхъ [9]. Тѣмъ же что реку, или что сътворю? Иду къ брату моему и реку: ты ми буди отець и ты ми братъ старѣйшiй: что ми велиши, господине мой?» И си на умѣ помышляя, идяше къ брату своему, глаголя въ сердци своем: «то поне узрю лице брата моего менъшаго Глѣба, якож Иосифъ Веньямина». И та вся полагая на сердци своемъ, глаголаше: «воля твоя да будетъ, господине мой!» Помышляше же въ умѣ своемъ: «аще пойду в домъ отца моего, то языци мнози егда превратять сердце мое, и яко прогнати ми брата моего, якоже отець мой уби брата своего Ярополъка, преже святаго крещенiя, славы ради мира сего, иже въсе мимоидеть и хуже паучины: то како имамъ прiити по отшествiи моемъ отсюду? Что ли обрящю тогда? Кый ли будеть отвѣтъ тогда? Гдѣ ли скрыю множство грѣха моего? Что бо приобрѣтоша братая (братья) отца моего, или отець мой? Гдѣ бо ихъ житья и слава мира сего, и багряница, и бряцины, сребро и злато, вина и медове, брашна честьная, быстрѣи кони и домови краснiи и велицѣи, и имѣнья многа, и дани, и чести бесчисленыя, и гордѣнья о боярехъ своихъ, яже уже все имъ акы нѣсть было никогдаж? Вся с нимь исчезоша, и нѣсть помощи ни отъ кого-же сихъ: ни отъ имѣнiа, ни отъ множства рабъ, ни отъ славы мира сего. Тѣмъ и Соломонъ царь, въсе прошедъ, и вся видѣвъ, вся стяжавъ и съвокупль, и вся расмотривъ, рече: вся си сѣть (суть) суета, суетою буди [10]. Токмо помощь отъ добрыхъ дѣлъ и отъ правовѣрия, а не отлицемѣрныя любви». Идыи ж путемь своимъ, святый Борисъ, помышляше о красотѣ и о добротѣ телесѣ своего, и слезами всь (весь) разливашеся, и вси вои, зрящее его тако слезна, плакахуся о добророднемь его тѣлѣ честнѣмь и о разумѣ възраста его, кождо въ души своей стеняше горестiю сердечьною, и вси смущахуся о печали. Кто бо не въсплачется, тоя смерти пагубныя провидя предо очима сердца своего? Образъ бо бяше унылъ его, и взоръ, и съкрушение сердца его святаго. Такъ бо бѣ блаженный тъй правдѣвъ (правдивъ), щедръ и тихъ, кротокъ, смиренъ, всѣхъ милуя и вся набдя. Помышляшеть же в себе богоблаженый Борисъ, глаголя: «яко брата моего злуради (радующiеся злу) человѣци понудять его на убийство мое и погубять мя; то аще прольеть кровь мою, то мученикъ буду Господу моему, а духъ мой прiиметь Владыка». Таче (такъ же), забывъ скорбь ту смертьную, тѣшаше сердце свое о словеси Божiи: иже кто погубитъ душю свою мене ради и моихъ ради словесъ, обрящеть ю въ животѣ вѣчнемь и съхранить ю [11]. И пойде радостнымъ сердцемь, рекъ: «не презри мене, Господи, уповающаго на Тя, но спаси душю мою». Святополъкъ ж [12] сѣде въ Кыевѣ по отци, и призва Кияны, и многы дары имъ раздая и отпусти я. Посла же къ Борису глаголя: «брате, хочю с тобою любовъ имѣти, и ко отню ти данiю (дару) еще придамъ». Се же лестно, а не истину глаголаше. И пришед въ Вышегород въ нощь, оттай призва Путъшю и Вышегородьскыя мужи, и рече имъ: «повѣжьте ми по истинѣ, приязньство имѣете ли ко мнѣ?» И рече Путъша: «вси мыи (мы) можемь головы своя положити за тя». Видѣв же се дьяволъ, искони ненавидяй добра человѣкомъ, яко всю надежю свою на Господа положилъ есть святый Борисъ, и начатъ подвижние бывати, и обрѣте ѝ, якоже и Каина на братоубийство горяща, такоже и сей Святополкъ, поистинѣ втораго Каина, улови мысль его, яко да избьеть вся наслѣдникы отца своего, и самъ прiиметь власть единъ. Тогда призва к собѣ оканный, треклятый Святополкъ съвѣтникы в сей неправдѣ и началникы всему злу, отверзъ прескверная уста своя, и испусти злый свой гласъ, и рече: «Путшинѣ чади! Аще убо обѣщастеся по мнѣ главы своя положити: вы братья моя, – шедше, да гдѣ обрящете брата моего Бориса, смотрьше времяни, убейте ѝ». Они же обѣщашася ему тако сътворити; о таковыхъ бо рече Пророкъ: скори суть прольяти кровь бес (безъ) правды [13] По сихъ леже спати (Борисъ); бяше же сонъ его въ мнозѣ мысли, и в печали крѣпци и страшнѣ, како предатися на страсть и како пострадати, и теченiе скончати, и вѣру съблюсти, яко да ищадимый вѣнець принятии отъ рукы Вседержителя Бога. И възбнувъ рано види, яко годъ (время) есть утренiй; бѣ же въ святую недѣлю; рече презвνтеру своему: «въставъ, начни утренюю»; самъ же, обувъ нозѣ свои и умывъ лице свое, начятъ молитися къ Господу Богу. Посланiи же прiидоша отъ Святополка на Алто нощи той, подъступиша близъ шатра, и слыша блаженаго гласъ страстотерпца, поюща псалмы заутреняя. Бяше же ему вѣсть о убьенiи его; и начять пѣти: Господи! что ся умножишася стужающи ми, и мнози въсташа на мя [14], – и прочяя псалма того. И начятъ пѣти псалтырь: обыдоша мя пси мнози, уньци тучнiи одержаша мя [15]; и пакы: Господи Боже мой, на Тя уповахъ, спаси мя [16]. Такоже – и канонъ. И кончавшю ему утренюю, начятъ молитися, зря къ иконѣ Господни: «Господи Iсусе Христе, иже симь образомь явися на земли, изволивъ волею пригвоздитися на крестѣ и прiимъ страсть грѣхъ ради нашихъ! Сподоби мя прияти страсть». И яко услыша шопотъ золъ около шатра, и трепетенъ бысть, начя слезы испущати отъ очию своею, и глаголаше: «слава Ти, Господи, яко о всемь томь сподобил мя еси зависти ради приятии горькую сiю смерть и все спострадати любви ради словеси твоего; не въсхотѣхъ бо взыскати себе самъ, ничтоже себѣ изволихъ, по Апостолу: любы все терпить, всему вѣру емлеть, не ищеть своихъ си [17]; и пакы: боязни в любви нѣсть, свершена любы вонъ измещеть страхъ; и тѣмъ же. Владыко, душа моя в руку твою выйну, яко закона твоего не забыхъ [18]; яко Господу годѣ (угодно), тако и бысть». И се узрѣ отрокъ его, иже служаше ему, господина своего дряхла и печалью обольяна (объята) зѣло, и расплакастася, и глаголаста: «милый наю, господине драгый, колико благости сподобленъ бысть, яко не въсхотѣ противитися брату любви ради Христовы, и коликы воя держа в руку своею!» И си рекша, умилистася; абiе узрѣста текущихъ къ шатру, блистанiа оружья и мечьное очищение. Безъ милости прободено бысть честное и многомилостивое тѣло святаго и блаженнаго страстотерпца Христова Бориса; насунуша копии Путша и Талець, Оловянѣць и Лякшо. Видѣвъ же отрокъ его [19], вержеся на тѣло его, рекъ: «да не остану тебе, господине мой драгый, да идѣже красота тѣла твоего увядаетъ, ту и азъ сподобленъ буду животъ свой скончати». Бяше же сьи (сей) родомъ Угринъ, именемь Юрьи (Георгiй); бяше бо възложилъ нань святый Борисъ гривну злату, и бѣ любимъ Борисомъ паче мѣры; туже и того прободоша. И яко бысть ураненъ, (Борисъ) искочи изъ шатра въоторопѣ, и начяша глаголати стоящи около его: «что стоите зряще; приступивше, скончаемъ повеленое намъ». Си слышавъ блаженый Борисъ начя молитися имъ и милъ ся дѣяти, глаголя: «братья моя милая и любимая! Мало ми время отдайте, да поне помолюся Богу моему». И възрѣвъ на небо съ слезами и горцѣ въздохнувъ, нача молитися сицевыми глаголы: «Господи Iсусе Христе, Боже милостивый и многомилостивый и премилостивый! Слава Ти, яко сподобилъ мя отъ прелести житья сего лестнаго; слава Ти, прещедрый Живодавче, яко сподоби мя труда святыхъ Ти мученикъ; слава Ти, Владыко человѣколюбче, сподобивый мя скончати хотѣние сердца моего; слава Ти, Христе, многому милосердiю, иже направи ногы моя на правый путь мирный тещи к Тебѣ безблазна. Призри с высоты святыня твоея, и виждь болезнь сердца моего, и еже прияхъ отъ сродника моего, яко Тебе ради умерщвляеми есми; всь день вмениша мя, яко овча на снѣдь. Вѣси бо, Господи мой, яко не противлюся, ни въпрекы глаголю, имый в руку моею вся воя отца моего и вся любимая отцемь моимъ, и ничтоже умыслихъ противъ брата своего Святополка. Онъ же, елико възможе, и въздвиже на мя, да аще бы ми врагъ поносилъ, притерпѣлъ быхъ убо, аще бы ненавидяй мене велеречивалъ, укрылся убо быхъ [20]. Но Ты, Господи, виждь и суди межь мною и братомъ моимь, и не постави имъ грѣха сего, но прiими въ миръ душю моя, аминь». Таче възрѣвъ к нимъ умиленыма очима и спадшимъ лицемь, всь слезами облиявся, и рече: «братье, приступльше, скончайте службу вашу, и буди миръ брату моему Святополку и вамъ, братiе!» Да елико слышаху словеса его, и отъ слезъ не можаху ни слова рещи, отъ страха же и печали горкыя и отъ многыхъ слезъ, но съ въздыханиемь горкымъ жалостно плакаху, кождо въ души своей глаголаше: «увы мнѣ, княже нашь милый, драгый, блаженый, водителю слѣпымъ, одежа нагымъ, старымъ жезле, казателю ненаказанымъ! Кто уже си исправить, како не въсхотѣ славы мира сего и веселитися съ честными велможами, како не въсхотѣ славы мира сего и веселитися съ честными велможами, како не въсхотѣ величья, иже в семь житьи, и кто бо не почюдится великому смиренiю, или кто не смирится, оного смиренiе видя и слыша?» И абiе ýспе святый Борисъ, предавъ душю свою в руцѣ Бога жива мѣсяца Июля въ 24 день прежде 9 календъ Авгаста. Избиша же ту и отрокы многы; съ Юргия (Георгiя) же, не могуще сняти гривны златы, отсѣкоша главу, и отвергоша кромѣ, да тѣмь послѣди не могоша познати тѣла его. Блаженаго же Бориса [21], обертѣвше в шатеръ, възложивше на кола, повезоша ѝ, яко быша на бору, начятъ въскланяти святую свою главу. И се увидѣ Святополкъ, посла два Варяги, и прободоста ѝ въ сердце; тако скончася, въсприимъ неувядомый вѣнець. Положиша тѣло его принесъше въ Вышегородѣ у церкви святаго Василия, в земли погребоша ѝ; венець приимъ отъ Христа Бога, с праведными причтеся, съ пророкы, и съ Апостолы, и с ликы, и с мученичьскыми въдворяяся, у Авраама на лонѣ почивая, видя неиздреченьную радость, въспѣвая съ Ангелы и веселяся с ликы Святыхъ. Оканьнѣи же убийцы прiидоша къ Святополку, акы хвалу имуще, безаконьницы; сици бо слугы бѣси бывають; бѣси бо на злое посылаеми бывають, а Ангели на благое слеми бывають. Ангелъ бо человѣку зла не сътворяеть, но благое смыслить ему всегда, пачеже крестьяномъ помогаеть и заступаеть отъ супротивнаго дьявола; а бѣси всегда на злое ловять, завидяще ему, понеже видѣть человѣка Богомъ почтена, и завидяще ему, на злое слемии (посылаемые) скори суть. Рече бо Богъ: кто идеть прельстить Ахава; и речè бѣсъ: се азъ иду [22]. Такоже и золъ человѣкъ, тщася на злое, не хужи есть бѣса; бѣси бо человѣка боятся, а золъ человѣкъ ни Бога ся боить, ни человѣка ся стыдить; бѣси бо креста Господня бояться, а человѣкъ золъ ни креста ся боить. Тѣмже и Давыдъ царь глаголаше: аще въистину глаголате, право судите, сынове человѣчьстiи; ибо въ сердци безаконнуйте на земли, неправду рукы ваша съплетають; учюжени быша грѣшници отъ ложеснъ, заблужьшая отъ чрева, и глаголаша лжю; ярость ихъ по образу змиину [23].
B не до сего остави убийства Святополкъ оканный [24], но и на больная, неистовяся, начятъ простиратися. Яко видѣ желанiе сердца своего уже улучи, абие не вспомяну злаго своего убийства и много съблажнения, ни поне мало на покаяние приклонися; но ту абие вниде въ сердце его сотона, и начятъ ѝ пострекати вящьша и горъшая съдѣяти и множайша убийства. И глаголаше бо въ души своей окаяньный: «что сътворю? аще бо доздѣ оставлю дѣла убийства моего, то двое имамъ чаяти, яко аще услышать мя братья моя, иже варивше въздадять ми и горъша сихъ, или ижденуть мя, и буду чюжь престола отца моего, и жалость земля моея снѣсть мя, и поношение поносящихъ нападуть на мя, и княжение мое прииметь инъ, и въ дворехъ моихъ не будетъ живущаго: зане егоже Господь възлюби, азъ погнахъ, и къ болезни язву приложихъ. Приложю убо безаконие къ безаконию; обаче грѣхъ матери моея очиститьмися, и с праведными не напишюся, но да потреблюся отъ книгъ животныхъ». Якоже и бысть, еже послѣди скажемъ; нынѣже нѣсть время, но на предлежащее възьвратимся. И си на умѣ положивъ оканьный Святополкъ, злый съвѣтникъ дьяволь, посла по блаженаго Глѣба, рекъ: «прiиди въ борзѣ, отець зоветь тя и не здравить вельми». Онже вборзи и в малѣ дружинѣ, всѣдъ на конь, пойде, и пришедъ на Волгу, на поли поткнуся под нимъ конь его въ рвѣ, и наломися нога мало; и яко приде къ Смоленьску, и пойде отъ Смоленьска, яко зрѣимо одино, и ста на Смядини в кораблеци. И в то время пришла бѣ вѣсть отъ Преславы, сестры ихъ, къ Ярославу о отни смерти. Ярославъ же посла къ Глѣбу и рече: «не ходи, брате, отець ти умерлъ, а братъ Борисъ убиенъ бысть отъ Святополка». И си слышавъ блаженый възопи плачемь горкымъ и печалью сердечною, и сице глаголаше: «увы мнѣ, о Господи мой! И двою плачюся и стеню, и двою сѣтованiе сѣтую и тужю, увы мнѣ, увы мнѣ! Плачюся по отци, плачюся паче и зѣло отчаяхся по тебѣ, брате и господине Борисе! Како прободенъ еси безъ милости, и прочее смерти предася, како не отъ врага, но отъ своего брата пагубу въсприялъ еси? Увы мнѣ! Уне бы ми с тобою умрети, неже уединену, усирену (осиротѣвшу) отъ тебе, въ семь житьи пожити. Азъ мняхъ жити, и лице твое Ангельское узрѣти, ти с елика (и се толика) туга постиже мя. Уне бы ми с тобою умрети, господине мой! И нынѣже что сътворю, умиленъ и очюженъ отъ своея доброты, и отъ отца моего многаго разума? О милый мой брате и господине! аще еси получилъ дръзновение у Бога, моли о моемь уныньи, да быхъ и азъ сподобленъ былъ туюже страсть прияти и с тобою жити, неже въ свѣти семь прельстиемь». Сице ему стенющю, и плачющю, и слезами землю мочащю, и со въздыханiемь часто Бога призывающи, приспѣша внезапу посланiи отъ Святополка злыя его слугы, и немилостивiи кровопийци, и братоненавидци лютѣ зѣло, сверѣпя звѣри душю имуще. Святый же Глѣбъ пойде въ кораблеци, и усрѣтоша ѝ на усть Смядины, и яко узря я, и възрадовася душею; они же, узрѣвше ѝ, омрачахуся, и гребяху к нему. Сеи же целование чаяше отъ нихъ прияти; и яко быша равно пловуще, начаша скакати злiи они в лодью его, онбажены меча имуще в рукахъ, блещащася акы вода, и абие всѣмъ весла отъ рукъ испадоша, и вси отъ страха омертвѣша. И се видѣвъ блаженый и разумѣя, яко хотять ѝ убити, возривъ к нимъ умиленыма очима, и слезами лице умывая, съкрушенымь сердцемь и смиренымъ разумомъ и частымъ въздыханиемь, весь слезами разливаяся, а тѣломъ утерпая, жалостно гласъ испущаше: «не дѣйте мене, блатiе моя милая и драгая, не дѣйте мене, ничто вы зла сътворша; не дѣйте мене, осподине мои, не брезите мене. Кую бо обиду сътворихъ брату моему и вамъ, братие, господье мои? Аще ли кая обида, ведите мя къ Князю вашему и к моему брату и огосподину. Помилуйте уность мою, господье мои: вы ми будите огосподье; и азъ вашь рабъ; не пожните мене отъ жития сего несъзрѣла, ни пожните класа не уже несозрѣвша, млеко безлобия носяща; не порѣжете лозы, до конца невъзращьшия, а плодъ имуща. Молю вы ся и милъ ся дѣю, убоитеся рекущаго усты Апостольскыми: не дѣти бывайте умомъ, безълобиемъже младенствуйте [25]. Азъ, братiе, безлобiемь и взрастомъ младеньствую; се нѣсть убiйство, но сырорѣзанiе. Что зло съдѣяхъ, скажите ми, не жалюси (бесжалостные?); аще ли крови моея насытитися хощете, то уже в руку вы есмь, братiе, и брату моему Святополку, вашему князю». Ни поне единого словеси не постыдишася, ни мыслию преклонишася, но яко сверѣпiи звѣрiе нападоша, и тако въсхитиша ѝ. Онже видѣвъ, яко не внемлють словесъ его, и начятъ глаголати сице: «спасися, милый мой отче, господине Василие; спасися, мати, госпоже моя; спасися, брате Борисе, старѣйшино уности моея; спасися, брате поспѣшителю, Ярославе; спасися и ты, брате, враже, Святополче; спаситеся и вы, братiе и дружино, вси спаситеся! Уже бо не имамъ васъ видѣти в житьи семь, зане разлучяемъ есмь нужею». И глаголаше плачася: «Василiе, Василiе, отче мой! приклони ухо твое, услыши гласъ мой, призри и вижь приключьшаяся чяду твоему, како безъ вины закалаемъ есмь. Увы мнѣ, увы мнѣ! Слыши небо, и внуши земле! И ты, Борисе брате, услыши гласъ мой! Отца моего, Василья, позвахъ, – и не послуша мене: то ни ты хочеши мене послушати? Вижь скорбь сердца моего и язву душа моея, вижь теченiе слезъ моихъ, акы рѣку, и никтоже не внемлеть ми; но ты убо помяни мя и помолися о мнѣ къ общему Владыцѣ, яко имѣя дръзновенiе и предстоя у престола Его». И начятъ преклонь колѣни молитися сице: «прещедрый, премилостивый Господи! Слезъ моихъ не премолчи, но умилися на мое унынiе; вижь съкрушенiе сердца моего: се бо закалаемъ есмь, не вѣмъ чего ради, или за которую, обиду не свѣмь; Ты вѣси, Господи, Господи мой! Вѣмь Тя, рекша къ своимъ Апостоломъ, яко за имя мое мене ради възложать на вы рукы, и предани будете родомъ и другы, и братъ брата предасть на смерть, и умертвять вы имене моего ради; и пакы: въ терпѣньи вашемь стяжите душа ваша [26]. Вижь, Господи, и суди: се готова душа моя предъ Тобою, Господи, и Тебѣ славу всылаю, аминь». Таче възрѣвъ къ нимъ, умиленымъ и изъмолкъшимь гласомъ рече: «то уже приступльше скончайте, на неже послани есте». Тогда оканьный Горясѣръ повелѣ зарѣзати ѝ вборзѣ; поваръ же Глѣбовъ, именемъ Торчинь, и вземъ ножь, имъ блаженнаго за главу закла и акы агня незлобиво, мѣсяца Семтября, пятый день, въ понедѣльникъ. И принесеся Господеви жертва чиста и благовоньна; и взыде въ небесныя обители къ Господу, и узрѣ желаемаго си брата, и въсприяста вѣнца небесныя, егоже и вьжеласта, и възрадовастася радостью неизредченною, юже улучиста братолюбиемь своимь. Се коль добро и коль красно еже житiи братiи вкупѣ [27]. Окаяннiи же они убiйци, възвратившеся, прiидоша к пославшему я къ Святополку, якоже Давыдъ рече: възвратятся грѣшници въ адъ и вси забывающеи Бога [28]; и пакы рече: оружiе извлекоша грѣшници, напрягоша лукъ заклати правыя сердцемъ, и оружие ихъ внидеть въ сердца ихъ, и луцѣ ихъ съкрушатся, яко грѣшницы погыбнуть ищезающе яко дымъ ищезнуть [29]. И яко сказаша Святополку, яко сътворихомъ повелѣное тобою; и си слышавъ, вознесеся сердцемь, и сбысться реченое псалмомьпѣвцемъ Давыдомъ: чтося хвалиши о злобѣ своей, сильный; безаконiе всь день, неправду мыслить языкъ твой; възлюбилъ еси злобу паче благостыня, неправду, неже глаголати правду, възлюбилъ еси вся глаголы потопныя и языкъ льстивъ. Сего ради раздрушить тя Богъ до конца: въстерьгнеть тя, и преселить тя, отъ села твоего, и корень твой отъ земля живущихъ [30], якоже Соломонъ рече: азъ вашей погибели посмѣюся, и радуюся, егда грядеть на васъ пагуба; тѣмже снѣдять дому своего плоды своея нечистоты насытятся? [31] Убьену же бывшю святому Глѣбу и повержену на пустѣ мѣстѣ межю двѣма колодома; Господь же всегда не оставляеть своихъ рабъ, якоже рече Давыдъ: съхранить Господь вся кости ихъ, ни единаже отъ нихъ не съкрушится [32]. И сему убо святому лежащю долъго время, но не оста в невидѣньи, ни въ небреженьи, отъинудь пребыти, но показа: овогда убо видѣша столпъ огньнъ, овогда свѣща горяща, и пакы пенья Ангельская слышаху мимоходящии гостие, инии же ловы дѣюще и пасуще си ж слышаще и видяще. Не бысть памяти ни единому о взысканьи телесѣ святаго, дондеже нетерпя Ярославъ сего злаго убийства движеся на братаубийца оного, оканьнаго Святополка, и брани многы с нимъ составивъ, и всегда пособиемъ Божiимь и поспѣшениемь святою побѣдивъ, и елико браний составивъ с нимъ и посрамленъ и побѣженъ възъвращашеся.
Cвятополкъ же оканьный начя княжити в Киевѣ. Ярославу же еще не вѣдущю о отни смерти [33]; Варязи же бяху мнози у Ярослава, насилие творяху Новгороцкимъ женамъ. И воставше Новгородци избиша Варягы въ дворѣ Поромани, и разгнѣвася Ярославъ, и шедъ на Рокъ, сѣде въ дворѣ, и посла к Новгородцемъ и рече: «уже мнѣ сихъ не крѣсити (не воскресити)». И позва къ собѣ нарочитыя мужа, иже бяху исѣклѣ Варягы, и, облестивъ я, иссѣчѣ. Въ туже нощь прiиде къ нему вѣсть ис Киева отъ сестры его Переславы: «се отець ти умерлъ, а Святополкъ сѣдитъ в Киевѣ, убивъ Бориса и на Глѣба послалъ: а ты блюдися сего повелику». Се слышавъ Ярославъ, печаленъ бысть о отци и о дружинѣ; заутра же собра прочихъ Новгородцевъ, и рече: «любимая дружино, юже вчера избихъ, а нынѣ бѣша надобѣ!» И утре слезъ, и рече имъ на вѣчи: «отець мой умерлъ, а Святополкъ сѣдитъ в Киевѣ, изьбивая братiю свою». И рѣша ему Новгородци: «княже! аще братiя наша иссѣчена отъ тебе, можемъ по тобѣ бороти». И собра Ярославъ Варягъ тысящю, а прочихъ 30 тысящь [34]. и пойде на Святополка, нарекъ Бога: «не азъ почяхъ избивати братью, но онъ; да будетъ отместникъ Богъ крови братья моея, зане безъ вины пролья кровь Борисову и Глѣбову праведною: егда и мнѣ тоже сътворить? Но суди, Господи, по правдѣ, да скончается злоба грѣшнаго». И пойде на Святополка; онъ же, слышавъ идуща Ярослава, пристрои бещисла Руси и Печенѣгъ, изыде противу к Любцю (къ Любечу). В лѣто 6524 прiиде Ярославъ, и сташа противу себе оба полы Днепря, и не смѣяху ни они сихъ начяти, ни сии онихъ; и стояша 3 мѣсяцѣ противу себе. И начя воевода Святополковъ, ѣздя возлѣ брегъ, укаряти Новгородцевъ, глаголя: «что прiидосте съ хромцемъ тѣмъ? а вы плотници суще, и приставимъ вы хоромовъ рубить». Се слышавше Новгородци, рѣша Ярославу: «заутра перевеземься на нь; аще кто не пойдеть с нами, то сами потнемь тѣхъ». Бѣ бо уже взаморозъ; Святополкъ же стояше межю двѣма озерома, вьнидѣ на берегъ, и всю нощь упився съ дружиною; противу свѣту перевезеся (Ярославъ), выиѣде на брегъ, и отринуша лодьи отъ брега, и поидоша противу собѣ, и съступишася на мѣсто, и бѣ сѣчя зла, и не бѣ льзѣ Печенѣгомъ озеромъ помогати. И притиснуша Святополци вои къ озеру, и въступиша на ледъ, и обломися с ними ледъ, и одолѣти начя Ярославъ. Видѣв же Святополкъ побѣже въ Ляхы: Ярославъ же сѣде въ Киевѣ на столѣ отнѣ; бѣ же тогда Ярославъ [35] лѣтъ 28.
Въ лѣто 6526 прiиде Болеславъ со Святополкомъ на Ярослава с Ляхы; Ярославъ же съвокупи Русь, и Варягы, и Словени, пойде противу, и прииде къ Велыню и сташа оба полъ рѣкы Блуга (Буга). И бѣ у Ярослава кормиличиць и воевода Буды; и начя Буды укаряти Болеслава, глаголя: «что прiидосте с черевачемъ тѣмъ? да ти прободемь тростiю чрево твое толстое». Бѣ Болеславъ великъ и тяжекъ, одва на кони мога сѣдити; и рече Болеславъ дружини своей: «аще вы сего укора не жаль, азъ единъ погыбну». И всѣдъ на конь, въбреде в рѣку, и по немь вои его; Ярославъ же не успѣ исполчитися; и побѣди Болеславъ Ярослава, и вниде въ Киевъ со Святополкомъ. Ярославъ же прибѣже съ четырьми мужи къ Новугороду, и хотяше бѣжати за море; посадникъ же бѣ тогда Констянтинъ, сынъ Добрынинъ, съ Новгородци рассѣкоша лодья его, рекуще: «можем ся и еще, княже, битися с Болеславомъ и со Святополкомь по тобѣ». И начяша скотъ брати отъ мужа по четыре кунѣ, а отъ старостъ по 9 гривенъ, а отъ бояръ по 80 гривенъ; и приведоша Варягы, и вдаша имъ скотъ; и съвокупи Ярославъ вои многы. Безумный же Святополкъ рече: «елико Ляховъ по городомь, изьбивайте я». И бысть тако. Болеславъ же побѣже ис Киева, поимавъ имѣнiе и бояры; и приде Ярославъ на Святополка, и побѣди и, и бѣжа Святополкъ въ Печенѣги.
В лѣто шестьтысяшное и пятсотное двадесять седмое, сесь треклятый Святополкъ приде съ множествомъ Печенѣгъ; и Ярославъ, совокупивъ воя, изыде противу ему на Алто. И ставъ на мѣстѣ, идѣже бѣ убьенъ святый Борисъ, и въздѣвъ на небо руцѣ, и рече: «се кровь брата моего въпиеть къ Тобѣ, Владыко, якоже Авелева преже; и ты мьсти его, якоже и на ономъ положи стенанiе и трясенiе, на братоубiйци Каинѣ; ей, молю Тя, Господи, да въспрiиметь прямоту и сеи». Помолися и рече: «о братья моя! аще и тѣломъ отшла еста, но благостью жива еста и Господеви предстоита, и молитвою помозита ми». И се рекъ, поидоша противу себе, и покрыша поле альтьское множствомъ вои, и съступишася въсходящу солнцю; и бысть сѣчя зла отъинудь, и соступишася трижды, и бишася чрезъ всь (весь) день; и уже къ вечеру одолѣ Ярославъ. А сесь оканьный Святополкъ побѣже; и нападе нань бѣсъ, и раслабѣша кости его, яко не мощи ему никако ни сѣдити, носять ѝ на носилѣхъ; и прибѣгшимь имъ къ Берестiю, онъ же рече: «побѣгнѣте, а сеи женуть по насъ». И посылаху противу, и не бѣ гонящаго, ни женущаго въ слѣдъ его, и лежа въ немощи, въсхопився (быстро поднялся), глаголаше: «побѣгните, и еще женуть; охъ мнѣ». И не можаше терпѣти на единомь мѣстѣ; и пробѣже Лядьскую землю: гонимъ бо бѣ гнѣвомь Божiимь; и прибѣже въ пустыню межю Чяхы и Ляхы, и ту испроверже животъ свой злѣ; и въсприятъ възмездие отъ Господа, якоже показа посланая на нь рана пагубная и по смерти мука вѣчная. И тако обою животу лихованъ бысть: и сдѣ не токмо княженья, но и живота гоньзне (лишился); и тамо не токмо царства небеснаго и еже съ Ангелы житья погрѣши, но муцѣ и огню предасться. И есть могила его и до сего дни; исходить отъ нея смрадъ золъ на показание человѣкомъ [36], да аще и кто си сътворить, слышавъ, прiиметь вящьши сихъ. Якоже Каинъ, не вѣдый мьсти прияти, то едину рану прия; а Ламехъ, зане видѣ на Каинѣ, тѣмь 70 седмицею мьстися ему: тако ти суть отместья злымъ дѣлателемъ.Якоже бо и Ульянъ царь, иже многы крови святыхъ пролья, горькую и не человѣчьную смерть прия, невѣдый отъ кого копиемь въ сердце подруженъ [37]: тако и сь, бѣгая, невѣдыйся, отъ кого злострастьную смерть приятъ. А Ярославъ приде к Кыеву, и сѣдѣ на столѣ отни, утеръ пота съ дружиною своею, и оттолѣ крамола преста в руской земли [38].
Ярославъ же [39] прия всю власть рускыя земля, и начятъ вопрошати о телесѣ святою, како ли, или гдѣ положена еста. И о святѣмь Глѣбѣ не вси свѣдаху, яко въ Смоленьскѣ убьенъ бысть. И тогда сказаша ему, яже слышаша отъ приходящихъ оттудѣ, како видѣша свѣтъ и свѣщи в пустѣ мѣстѣ и пѣнья Ангельская; и то слышавъ, посла на взыскание къ Смоленску прозвνтеры, рекъ: «то есть мой братъ». И шедше, обретоша, идѣже бѣша видѣли; и пакы шедше съ кресты, с честью, и съ свѣщами многыми, и с кандилы; и вложьше ѝ в корабль, пришедше положиша въ Вышегородѣ, идѣже лежитъ тѣло преблаженаго Бориса; и раскопавше землю, и ту положиша, недоумѣюще, якоже бѣ лѣпо и пречестнѣ. Се ж пречюдно и дивно и памяти достойно, како и колико лѣтъ лежало (тѣло) святаго, тоже неврежено пребысть ни отъ единаго плотоядца, ни почерьнило, якоже обычай имуть телеса мертвыхъ; но свѣтло, и красно, и цѣло, и благу воню имущю: тако Богу съхраншю своего страдальца тѣло! И не вѣдаху мнози ту лежащю святою страстотерпцю телесѣ; но якож рече Господь: не можетъ градъ укрытися верху горы стоя, ни свѣщи вьжегъши подъ спудомь не поставляють, но на свѣтилѣ, да свѣтить темныя [40]: тако и сiя святая постави я свѣтити в мирѣ премногыми чюдесы, сiяти в руской великой странѣ, идѣже множество стражющихъ спасени бывають, слѣпiи прозирають, хромiи быстрие серны рищуть, глухiи прострение (слухъ) приемлють. Но или могу вся исповѣдати, или сказати, творимая чюдеса? Поистинѣ, ни всь миръ можетъ понести, яже дѣются предивная чюдеса, паче пѣска морьскаго. И не ту едино, но и по всѣмъ странамъ, и по всѣмъ землямъ приходяща, болезни вся и недугы отгонита, сущихъ въ темницахъ въ темницахъ и въ узахъ посѣщаета. И на мѣстехъ, идеже мученичьскымъ вѣнцемъ увязостася, сздани бысть церкви во имя ею, да и ту тако чюдеса многа посѣщающе съдѣваета. Тѣмже ваю како похвалити, не свѣмъ, или что рещи, недоумѣю и не възмогу. Ангела ли ваю нареку, имже обрѣтаетася близъ въскорѣ скоръбящихъ? Но плотьскы на земли пожила еста въ человѣчьствѣ. Человѣка ли ваю именую? Но паче всѣхъ человѣка ума приходить множствомъ чюдесъ и посѣщениемъ. Царя или князя проглашу ваю? Но паче человѣка проста и смирена смирение стяжаста, имже и въ высокая мѣста и жилища вселистася. Поистинѣ, вы царя царемь и князя княземь: ибо ваю пособиемъ и засыщениемь князи наши противувъстающая державъно побѣжають, а ваю помощью хвалятся. Вы бо тѣмь и намъ оружье, вы бо намъ, земля рускыя, забрало и утвержение, мечя обоюдуостра имуще, дрьзость поганьскую низлагая имъ, и дьявола шатанiя въ землю попираемъ. Поистинѣ несумено рещи възмогу: вы бо небесная человѣка еста, а земная Ангела, столпа и утвержение земли нашей. Тѣмь же борита и пособита по своемь отчьствѣ. Иже рече: «аще убо, веселящимся имъ, с ними бѣхъ, такоже, и погыбающимъ имь, с ними умру»; но обаче сiи великый Дмитрiй о единомь градѣ сице извѣща, а вы не о единомъ градѣ, ни о дву, но о всей земли руской попечение и молитву въздаета. О, блаженая убо гроба, прiимша телеса ваю святая, аще скровище многоцѣнно! Блажена церкви, въ ней же положена бысть рацѣ ваю святая! О Христова угодника! Блаженъ, поистинѣ, и высокъ паче всѣхъ градъ рускихъ, Вышегородъ, имый въ себѣ съкровище таковое, иемуж неточенъ всь миръ! Поистинѣ Вышегородъ наречеся, и превышни городъ всѣхъ, вторый Селунь наречеся в руской земли, имы в себѣ врачьство безмездьное. Не нашему языку единому токмо подано бысть Богомь, но и всей земли, спасенiе: отъ всѣхъ бо странъ ту преходяще, туне исчерпають исцѣленiа, якож въ святомъ Iеνангельи Господь рече своимъ Апостоломъ: туне приясте, туне же и дадите [41]; и пакы рече Господь: вѣруяй в мя, дѣла, яже азъ творю, и тъ сътворить больша сихъ [42]. Но, о блаженая страстотерпица Христова, не забывайта отечьства, идѣже положена еста в телесѣ, егоже всегда посѣтомъ (посѣщенiемъ) не оставляйте: такоже и въ молитвахъ всегда молитася о насъ, да не придеть на ны зло, и рана не приступить к телеси рабъ ваю. Вамъ бо дана бысть благодать молитися за ны; тѣмже къ вама прибѣгаемъ, и вамъ ся мили дѣемъ, и со слезами припадающе молимся, да не придеть на ны нога гордыни, и рука грѣшничя да не погубить насъ, и всяка пагуба не наидеть на ны. Гладъ и озлобленiе отъ насъ далече отженета, и всякого мечя браньна избавита насъ, и усобныя брани чюжа ны сътворита, и отъ всего грѣхопаденiа заступита насъ, уповающихъ къ вама, и къ Христу Богу молитву нашю усердно принесита: яко съгрѣшихомъ зѣло и безаконьновахомъ паче мѣры, но ваю молитвѣ надѣющеся, къ Спасу възопиемъ, глаголюще: «Владыко единъ и без грѣха! призри съ небеси святаго твоего на насъ убогыхъ; и елма (когда уже) съгрѣшихомъ: но Ты очисти; безаконьновахомъ: ослаби; приткнухомся по времени: яко блудницю, очисти, и яко мытоимца, оправи. Да придеть на ны милость твоя, да въстанеть на ны человѣколюбие твое; и не ослаби ны преданомъ быти грѣхы нашими, ни уснути горкою смертью; но искупи ны отъ настоящаго вѣка зла; дай же время покаянiю, яко многа безаконiя наша предъ Тобою. Господи! сътвори с нами по милости Твоей, яко имя Твое нарицается в насъ; помилуй ны, Господи, и ущедри, и заступи, молитвами пречестною страстотерпцю Твоею. И не сътвори насъ въ поносъ, но милость Твою излѣй на овца пажити твоея: яко ты еси Богъ нашь, и Тебѣ славу всылаемъ, Отцу и Сыну и Святому Духу, и нынѣ, и присно, и въ вѣкы вѣкомъ».
Чудо 1-е святую мученику Бориса и Глѣба о безногомъ. Господи, благослови, отче! [43]
Бяше мужь, именемь Миронигъ, иже бѣ огородникъ въ Вышегороди. У сего бѣ отрокъ, и у того отрока нога суха и скорчена, и не можаше на ней ходити, нимало ея чюяше, но подъдѣлавъ древяную, тако хождаше. И пришедъ ко Святыма, припаде гробу, моляшеся Богу и святыма, исцѣленiа прося отъ Святою; и пребываше день и нощь моляся съ слезами; и въ едину нощь явистася ему святая страстотерпца Христова, Романъ и Давыдъ, и глаголаста ему: «что въпиеши къ нама»? Оному ж показующю ногу исцѣленiа просяща, и имъша ногу сухую, и прекрестиста ѝ 3-жды. И убужься отъ сна, видѣся здравъ, и възопи, славя Богу и Святую; исповѣда людемъ, како исцѣлиста, и повѣдаше, с нимаже видѣвъ Георгия, оного отрока Борисова, ходяща с ними и носяща свѣщи. И видѣвше людие тако чюдо, прославиша Бога.
Чюдо второе о слѣпомъ.
Мужъ нѣкто слѣпъ, и пришедъ паде у гроба святаго Бориса и Глѣба, и цѣлова ѝ любезно, очи прикладая, исцѣленiа прося. И абiе прозрѣ, и вси прославиша Бога и святую мученику. Тогда Миронѣгъ повѣда князю оба чюда. Ярославъ же князь, се слышавъ, славляше Бога и святую мученику; и призвавъ митрополита, с весельемъ сказаше ему вся. Архиепископъ же, слышавъ, хвалу въздавъ Господу, и князю глаголаше свѣтъ (совѣтъ) Богоугоденъ, дабы съдѣлалъ еси церковь прелѣпу и честьну. И годѣ бысть князю съвѣтъ его; и възгради церковь велику, имѣющю верховъ пять, исписавъ ю всю, и украсивъ ю красотою. И шедъ со кресты Iоанъ митрополитъ, и князь Ярославъ, и поповьство все, и людие; принесоша Святая въ Церковь, и освятиша, и устроиша праздникъ праздновати мѣсяца Июля 24, в оньже день убьенъ преблаженый Борисъ; и въ той же день церкви освящена, и принесена бысть Святая. И еще [44] сущимъ имъ въ церкви на святей Литургiи, князю и митрополиту, и бѣ ту человѣкъ хромъ, приде пользая съ многымъ трудомь, моляшеся Богу и Святыма. Абие утвердистася ему нозѣ, благодатью Божiею и молитвою Святою; и въставъ хожаше пред въсѣми. И то чюдо видѣвъ самъ благовѣрный князь Ярославъ, и митрополитъ, и вси людие: хвалу въздаша Богови и Святыми. И по Литургiи поя Князь на обѣдъ Митрополита, и прозвνтеры, и попы, и множество людий; и праздноваше празднество, якоже подобаеть; многоже отъ имѣния своего раздая нищимъ, сирымъ и вдовицамъ [45].
Чюдо 3-е о слепомъ [46] и хромомъ.
Бѣ нѣкто человѣкъ нѣмъ и хромъ; уята бѣ ему нога поколѣно, и здѣлавъ древяную ногу, и по бѣдѣ (съ горемъ) и не у воли хожаше на ней. И пребываше у церкви Святою съ инѣми убогыми, приемля требование у Хрестьянъ, и еже кто подаваше ему, овъ ризу, инъже елико кто хотяше. И бѣ человѣкъ во Вышегородѣ старѣй (старѣйшина) огородникомъ, зовемъ же бяше Жданъ помирьску, а въ крещеньи Микула; и творяше праздньство святому Николѣ по вся лѣта. Въ единъже отъ днiй сице ему творящю, идоша убозѣи к нему, с нимиже и сей хромець иде, чая нѣчто взяти; и вшедъ в домъ тый, сѣдяше предъ храминою. По приключяюжъ не подаша ему ни пити, ни ясти; и пребысть алченъ и жаденъ. Абiе внезапу бысть въ иступленiи ума, и видѣвъ видѣние, мняшеся умомь сѣдя у церкви Святою и узре святаго Бориса и Глѣба, исходяща акы изо олтаря, идуща къ нему. Он же паде ниць; имъшаже ѝ святая за руку, и посадиста ѝ, и начяста ѝ глаголати о исцѣленьи его; и потомъ прекрестиста уста его, и имьша ногу его вредную, акы масломь помазующа, и протягоста и колѣно его. И то все недужный, акы во снѣ, видяше: бѣ бо палъ ниць в дому томь. Людие же, видѣвше тако падшася, обращахуть ѝ сѣмо и овамо; онже лежаше, акы мертвъ, не могый двигнути усты и очима; токмо душа его въ немъ бяше, и сердце его клечаше (билось) в немь. И вся мняху, яко поразилъ есть бѣсъ, вземше ѝ несоша, и положиша ѝ у церкви Святою предъ дверьми; и мнози людие стояху околъ его зряще и дивящеся. И бѣ видѣти чюдо преславно, яко явися ис колѣна нога мала, акы младу дѣтищю, и начятъ расти, дондеже бысть и другая, а не по мнозѣ времени, но въ единъ часъ. И видѣше обрѣтшиися ту, прославиша Бога и Его угодника, мученика Романа и Давыда, и купно съ пророкомъ възопиша, глаголюще: кто възвѣсти силы Господня и слышаны сътворить вся хвалы его [47], и пакы: дивенъ Богъ, творяй чюдеса святыми своими [48].
Чюдо 4-е святую мученику Бориса и Глѣба и отца Николы чудотворца Мирли.
Въ градѣ Дорогобужи нѣкая раба сущи, дѣлаше въ вежи (палаткѣ) повелѣниемь госпожа своея въ день святого Николѣ. Внезапу явистася ей святая страстотерпца, претящи и глаголющи ей: «почто тако твориши въ день святаго отца нашего Николы? Се ти створивѣ казнь». И си рекша, разметаста храмину ту, и жену ту акы мертву сътвориста; и лежа мѣсяць, не могущи отинудь ничтоже. И въставши немощна, рука ей бяше суха, и пребываше не могущи страдати, ни послужити огосподѣ (госпожѣ) своей. Госпожа же ея отгони ю отъ себе, а отрочище ей, въ слободѣ родившагося, поработи собѣ. Судящии же не послабиша тому таковому быти; но господье (госпожѣ) ея повелѣша лихим (лишенной) быти цѣны тоя, и онѣх свободѣ сподобиша: зан же по ей воли она дѣлавши, казнь прияла. И минувшимъ лѣтомъ тремь, слышавши та жена сухорукая о человѣцѣ, бывшемь скорчени рукама и ногама, и како прощенiе приятъ у церкви святаго Романа и Давыда; и въставши иде въ Вышегородъ, и приде въ день суботный, – бяше же канунъ Успенью святыя Богородица, – и възвѣсти Лазореви, иже бѣ старѣйшина клирикомъ у церкви той. Он же повелѣ ей пребыти чресь нощь у церкви; и наутрия идущимъ со кресты къ святѣй Богородици, и приступивши жена сухорукая, исповида сонъ Лазореви: «сице сѣдящю ми в сию нощь у церкви, прiидоша ко мнѣ красни двѣ уноши, и рекоста ми: кто тя сдѣ посадилъ? Азъ отвѣщахъ: Лазорь попъ ми есть повелѣлъ, рекъ тако: некли Богъ, святою мученику молитвами, исцѣлить тя. И се рекшима има, абие старѣй ею, снемъ перстень с руку своею, дасть ми, рекъ: възложи ее на руку и прекрестися; исцѣлиеть ти рука». И си слышавъ Лазорь, повелѣ ей на Литургiи предстояти у двѣрей у церковных, да егда отпоють, и сътворить ей молитву, и масломъ отъ кандила помажеть ей руку. И начяша пѣти Литургию, и яко отпѣвше: «Святый Боже», и пѣвцю рекшю пѣснь Богородици: «Величить душе моя Господа», – внезапу сухорукая жена побѣже къ олтарю, трепещющи и трясущи рукою. И видяще ю, вси людие и клирици мняху бѣснующюся, и влечахуть ю къ гробома святыма; узрѣвъ же ю Лазорь и познавъ, бысть преужасенъ. И в томь чясѣ бысть рука ей цѣла; и вси видѣвше прославивша Бога о такомь чудеси, дивящимся скорому Божiю посѣщенiю и силѣ святую мученику.
Чюдо 5-е Романа и Давыда и святаго Георгия.
Пакы нигдѣ въ гради бяше человѣкъ слѣпъ; приходя къ церькви святого Георгия, моляся, дабы прозрѣлъ. И сице ему творящю, и въ едину нощь, спящю ему, явися ему святый мученикъ Георгии: «что въпиеши къ мнѣ, о человѣце! Аще прозрѣнiя требуеши, то азъ ти повѣмъ: иди къ святома Борису и Глѣбу; тая ти имать дати прозрѣнiе, аще хощеши: тыма бо дана есть благодать отъ Бога въ странѣ земля рускыя пращати и цѣляти всяку страсть и недугы». И се видѣвъ и слышавъ, и воспрянувъ отъ сна, и пути ся ятъ, якоже повелено ему бысть. И шедъ, пребываше у церкви святую мученику днiи нѣколико, припадая и моляся, дондеже бысть ему посѣщенiе. И тако прозрѣ, и бысть видя; и славя Бога и святую мученику, яко приятъ здравие. И сказаше предъ всѣми людми, яже видѣ, и како прiидоша къ нему святая мученика, и прекрестиста очи его трижды, и абiе отверзостася. И вси благодаряще, славляху Бога о всѣхъ, яже творяше святыма преславная и дивная и несказаемая чюдеса; пишетъ бо ся: волю боящихся сътворить, и молитву ихъ услышить [49], и пакы: елико въсхотѣ, и сътвори [50].
Чюдо 6-е о нѣмомъ и о безногомъ. [51]
Человѣкъ нѣкто нѣмъ бѣ; бѣже и нога его едина отъята отъ колѣна. И той пребываше у церкви Святою, яко единъ отъ убогыхъ; и вси крестьянѣ, приходяще, даяху ему пищю, еже на потребу телесную. Въ единъ же день пиръ суще у нѣкыхъ домовитыхъ, иде и сiй таможе, хотя нѣчто взяти отъ нихъ на корьмлю собѣ; и вшедъ в домъ, сѣдяше предъ храмомь, в немже бѣ пиръ творимъ. Слугы ж, мимоходяще, не подаша ему ничтоже; и тъ пребысть не ядый. И бысть внезапу во иступленыи ума, и взятся умъ его отъ него, и мняшеся у церкви сѣдя Святою. И възрѣвъ, и видѣ святую Бориса и Глѣба исходяща отъ олтаря, идуща к нему; он же въ ужасти бывъ, паде ниць. Святая же, имша за руку, посадиста и начяста глаголати о исцѣленьи его; таче приступльше, прекрестиста его; потомже пакы ногу его помазаша, яко масломь, и тянуша ногу его. Се ж все, яко во снѣ, видяше: бѣ бо палъ в дому томь, идеже бѣ пиръ. Людие ж видѣвше на земли лежаща, яко мертва; имше же обращахуть имъ, и ти видѣша, яко ни устъ можеть отверьсти, токмо душа бѣ в немь. И мнѣвше бѣсовьское пораженiе суще, вземше несоша въ церковь святую, и положиша ѝ предъ дверми церковными. И бѣ ту мнози людие, стояще окрестъ его, зряще на нь; и се бѣ нога его исходящи ис колѣна, и всѣмъ зрящимъ и чюдящимся, въ единъ часъ взрасте нога его, и бысть яко и другая. И вси прославиша Бога и святаго Бориса и Глѣба. Таче ему въспрянувшю, иже бѣ и перьвѣе нѣмъ и хромъ, и проглагола предъ всими, и хожаше цѣлъ. О нѣмъже вопрашающимъ и хотящимъ слышати отъ него, что ся случи ему, – он же вся сказа поряду бывшая, и вси прославиша Бога и святую Христову мученику Бориса и Глѣба. Богу нашему слава и нынѣ, и присно, и въ вѣкы вѣкомъ. Аминь.
Примѣчанiя:
[1] Печатается по рукописному сборнику XVI в., принадлежавшему И. П. Сахарову.
[2] Псал. 3, 3; снес. 36: 26.
[3] Замѣчательно, что въ Степ. Книгѣ эти слова измѣнены. 1, стр. 184.
[4] По лѣтописи Несторовой – въ Туровѣ (Полн. Собр. Рус. Лѣтоп., т. 1, стр. 52).
[5] Прит. 4, 3.
[6] Снес. Степ. кн. 1, стр. 188.
[7] Iак. 4, 6.
[8] 1 Iоан. 4, 20.
[9] 1 Iоан. 4, 18.
[10] Еккл. 1, 2. Текстъ приведенъ не точно.
[11] Матѳ. 10, 39; Марк. 8, 35; Лук. 9, 24. И этотъ текстъ приведенъ не точно.
[12] Снес. Лаврент. Лѣт. стр. 57 (Полн. Собр. Рус. Лѣтоп., т. 1).
[13] Прит. 11, 6.
[14] Псал. 3, 2.
[15] Псал. 21, 17.
[16] Псал. 7, 2.
[17] 1 Кор. 13, 5-7.
[18] 1 Iоан. 4, 18; Псал. 118, 109.
[19] Снес. Степ. Книг. 1, стр. 191-193 и Соф. Временн. 1, 98-100.
[20] Псал. 54, 13.
[21] Снес. Лавр. Лѣт. стр. 58.
[22] 3 Цар. 22, 20-21.
[23] Псал. 57, 1-5.
[24] Снес. Степ. Кн. 1, стр. 193-197 и Соф. Временн. 1, 100-105.
[25] 1 Кор. 14, 20.
[26] Лук. 21, 12. 16. 17. 19.
[27] Псал. 132, 1.
[28] Псал. 9, 18.
[29] Псал. 36, 14. 15. 19. 20.
[30] Псал. 51, 3-7.
[31] Прит. 1, 26-27.
[32] Псал. 33, 21.
[33] Снес. Лавр. Лѣтоп. стр. 61.
[34] По Лѣтописи Несторовой – 40 тысячь.
[35] Въ Лѣтописи здѣсь вставлено слово: Новѣгородѣ, и совершенно низвращаетъ смыслъ.
[36] Вмѣсто: человѣкомъ въ Лѣтописи стоитъ: Княземъ Руськымъ (Лавр. Лѣтоп. стр. 63).
[37] Римскiй императоръ Юлiанъ Отступникъ (Флавiй Клавдiй Юлiанъ), сынъ Юлiя Констанцiя и племянникъ Константина Великаго. Царствовалъ съ 361 г. по 363 г. Отрекся отъ христiанства и стремился возстановить язычество. Вотъ что о смерти Юлиана сообщаетъ блаж. Θеодоритъ, еп. Кирскiй въ своей Церковной исторiи (Спб, 1852 г. – с. 229-230): «Перешедши рѣку, отдѣляющую римскiя владѣнiя отъ персидскихъ, и переправивъ войско, [Юлианъ] тотчасъ сжегъ всѣ суда и чрезъ то принудилъ, а не убедилъ воиновъ сражаться… Терпя недостатокъ въ пищѣ и питьѣ, не имѣя проводниковъ и блуждая по пустынной странѣ, воины… вдругъ увидѣли, что бѣснующiйся противникъ Божiй лежитъ раненый… Кто нанесъ Юлiану этотъ праведный ударъ, и доселѣ еще никому неизвѣстно. Одни говорятъ, что поразила его невидимая сила, – другiе, что кто-нибудь изъ кочевыхъ жителей пустыни, называемыхъ Исмаильтянами, а иные думаютъ, что убiйцею былъ его же воинъ, доведенный до отчаянiя голодомъ и трудностiю похода по пустынѣ. Но человѣкъ ли, ангелъ ли простеръ свой мечь, кто бы это ни сдѣлалъ, – очевидно, онъ былъ только исполнителемъ воли Божiей. Разсказываютъ, что, получивъ рану, онъ тотчасъ набралъ въ горсть крови и, бросивъ ее на воздухъ, сказалъ: ты побѣдилъ, Галилеянинъ. – Въ одно и тоже время признать побѣду надъ собою и дерзнуть на богохульство? – какое безумiе!» (прим. – А. К.)
[38] Эти слова чрезвычайно замѣчательны. Спрашиваемъ: могъ ли бы такъ выразиться авторъ оканчивая описанiй войны Ярослава съ Святополкомъ въ 1019 г., еслибы писалъ не прежде 1021 г., когда снова произошла крамола въ Русской землѣ по случаю борьбы Ярослава съ полоцкимъ княземъ Брячиславомъ, а тѣмъ болѣе не прежде 1023 г., когда послѣдовала еще сильнѣйшая крамола въ Русской землѣ по случаю войны Мстислава съ Ярославомъ, окончившаяся уже въ 1026 году? Преп. Несторъ, писавшiй гораздо послѣ, хотя повторилъ эти слова въ своей Лѣтописи, но повторилъ не по окончанiи войны Ярослава съ Святополкомъ, какъ здѣсь, а уже по заключенiи мира между Мстиславомъ и Ярославомъ въ 1026 г., и притомъ выразился гораздо мягче: «и уста усобица и мятежь, и бысть тишина велика въ земли» (Лаврент. Лѣтоп. стр. 64).
[39] Снес. Степ. Кн. 1, стр. 199-200.
[40] Матѳ. 5, 14-15.
[41] Матѳ. 10, 8.
[42] Iоан. 14, 12.
[43] Судя по такому воззванiю, можно думать, что настоящее сочиненiе отдѣлялось при чтенiи отъ предыдущаго, какъ сочиненiе особое. Можетъ быть даже, оно, дѣйствительно есть сочиненiе особое, написанное послѣ предыдущаго и другимъ лицемъ: тѣмъ болѣе, что видимой связи между окончанiемъ одного и началомъ другаго нѣтъ. Слогъ, однакожъ, и здѣсь не менѣе древенъ, какъ тамъ. Въ Степ. Книгѣ это сказанiе о чудесахъ св. мученикъ Бориса и Глѣбы изложено уже слогомъ поновленнымъ (см. кн. 1, стр. 203-209).
[44] Въ Степ. Книгѣ отселѣ начинается расказъ о чудѣ третьемъ.
[45] Въ Степ. Книгѣ здѣсь вставлено сказанiе о кончинѣ вел. кн. Ярослава, и о перенесенiи честныхъ мощей св. муч. Бориса и Глѣба въ новую церковь при вел. кн. Изяславѣ.
[46] Изъ содержанiя видно, что надлежало бы надписать: о нѣмомъ.
[47] Псал. 105, 2.
[48] Псал. 67, 37; снес. 71, 18.
[49] Псал. 144, 19.
[50] Псал. 113, 12.
[51] Это шестое чудо совершенно сходно, если даже не тождественно, съ третьимъ, только расказано нѣсколько иначе, – и въ другихъ древнихъ рукописяхъ не было изложено, напримѣръ, въ той, какою пользовались составители Степ. Книги, которые потому не говорятъ объ этомъ чудѣ, изложивъ всѣ предыдущiя (см. кн. 1, стр. 208-209). Въ нашей рукописи оно, вѣроятно, прибавлено по недоразумѣнiя переписчика, который могъ принять два разные разсказа объ одномъ и томъ же событiи, бывшiе у него подъ руками, за повѣствованiя о двухъ разныхъ событiяхъ.
Печатается по изданiю: Три памятника Русской Духовной литературы XI вѣка: 1) Мѣсяца Июля въ 15 день. Память и похвала князю рускому Володимеру, како крестися Володимерь, и дѣти своя крести и всю землю рускую отъ коньца и до коньца, и како крестися баба Володимерова Ольга прежде Володимера. Списано Иiаковомъ мнихомъ. Господи, благослови, отче! 2) Житiе блаженаго Володимера; 3) Мѣсяца Июля въ 24 день. Сказанiе страстей и похвала о убьенiи святую мученику Бориса и Глѣба. Господи, благослови, отче! // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». – 1849 г. – Часть II. – с. 377-407.
Customer Feedback (0)