Архим. Антонинъ Капустинъ († 1894 г.)
Бесѣда въ день святыя Пасхи (на Литургіи).
Христосъ Воскресе!
Спѣшно проторгающійся изъ устъ вашихъ отвѣтъ: воистину воскресе, говоритъ намъ, что въ сей день, въ семъ мѣстѣ, въ сіи минуты ничто такъ не прилично говорить намъ, какъ только: Христосъ воскресе! Воистину воскресе! Ученикамъ Господа нужны были свидѣтельства цѣлаго дня для того, чтобы они могли наконецъ сказать: воистину воста Господь (Лук. 24, 34). А намъ достаточно начать слово: Христосъ… какъ на встрѣчу ему въ тысячѣ звуковъ со всѣхъ сторонъ несется воистину воскресе!.. Но чтоже содержится въ семъ краткомъ переговорѣ нашемъ? Призывъ ли къ радости, привѣтствіе ли любви, пожеланіе ли мира, или вопрошеніе и отвѣтъ? Христосъ воскресе! Воистину воскресе! Вотъ все, немногорѣчивое содержаніе нашей удивительной бесѣды. Откуда взялись сіи, дивныя своею таинственною простотою, восклицанія? Произнося ихъ, чувствуешь, что онѣ были когда-то изліяніемъ блаженныхъ душъ, отъ безутѣшной скорби вдругъ перешедшихъ къ нескончаемой радости. Слушая ихъ, какъ бы своими очами видишь блаженныхъ учениковъ Христовыхъ, — какъ они, послѣ всепразднественной и спасительной ночи, встрѣчаются другъ съ другомъ, смотрятъ другъ на друга умиленнымъ, глубоко проницающимъ взоромъ, и въ радостномъ трепетѣ говорятъ другъ другу: Христосъ воскресе! Воистину воскресе! Единство мыслей и чувствъ, воспоминаній и надеждъ, страданій и утѣшеній влечетъ ихъ другъ къ другу въ объятія, и минута святаго, неизреченнаго восторга вѣнчается лобзаніемъ братской всепрощающей любви. Не видимъ ли мы и теперь всего этого посреди себя?.. О, блаженна ты, Святая Церковь, сохранившая до послѣднихъ родовъ живыми и присущими святые дни временъ первенствующихъ!
Христосъ воскресе. Воистину воскресе… Но было время, радующіеся братія, когда ничто, по видимому, не предвѣщало величайшаго событія. День, иже бѣ по пятцѣ, проходилъ какъ и всякій другой день. Событіе минувшаго дня, волновавшее весь Іерусалимъ, какъ бы не бывало! Іисусъ Христосъ, лежалъ во гробѣ. Тайна лица Его и служенія, повидимому, погребена была вмѣстѣ съ Нимъ. Люди, коимъ всего болѣе она была открыта, всего менѣе обращались къ ней за подкрѣпленіемъ своей, глубоко потрясенной, вѣры. Отдавая послѣдній долгъ немощи своей природы, они плакали и рыдали, когда должны были думать только объ одномъ величайшемъ утѣшеніи наступающаго «царства Христова», о которомъ столько разъ прежде и слышали, и разсуждали. Третій день, къ которому неоднократно отсылалъ ихъ мысль Божественный Учитель, непонятно какъ исчезъ изъ ихъ памяти. Но памятливѣе друзей Господа были враги его. Не смотря на то, что называли Его льстецомъ, нудимые необоримымъ сознаніемъ Его сверхъестественной силы, они заботились о томъ, какъ бы не сбылось Его предсказаніе о третіемъ днѣ, и, вслѣдствіе сего, во утрій день, иже есть по пятцѣ, собрахуся архіерее и фарисее къ Пилату, глаголюще: Господи! Помянухомъ, яко льстецъ онъ рече, еще сый живъ: по тріехъ днехъ востану. Повели убо утвердити гробъ до третіяго дне (Матѳ. 27, 62-63)! День, въ который они собрались къ Пилату, былъ великъ день субботы (Іоан. 19, 31). Надобно было чтить его болѣе, чѣмъ обыкновенный день субботный; но злоба и страхъ заставили блюстителей закона презрѣть законъ, и великъ день обратился у нихъ въ простый день. Это было началомъ паденія еврейской субботы и измѣненія ветхозавѣтной седмицы въ седмицу новозавѣтную, во главѣ которой сталъ день Господень, день Воскресенія, день недѣланія всякаго дѣла работна. Еще не такъ давно пророчествовалъ неволею Каіафа. Теперь, продолжая не вѣдѣть, чтó творятъ, оба архіерея, а съ ними и всѣ представители обетшавшей церкви іудейской, торжественнымъ актомъ своего появленія передъ Пилатомъ въ великій день пасхальной субботы печатлѣютъ сами, предсказанное Господомъ, разрушеніе Его таинственнаго храма, узаконяющее и какъ бы освящающее такимъ образомъ новый порядокъ вещей. Новомѣсячій вашихъ, и субботъ, и дне великаго не потерплю, глаголетъ Господь (Ис. 1, 14-18).
Пилатъ, наканунѣ такъ много занимавшійся дѣломъ «Царя Іудейскаго», теперь весьма мало думалъ о немъ. Имате кустодію, говорилъ онъ безъ всякаго участія, идите, утвердите, якоже вѣсте (Матѳ.). И «хранящіи суетная и ложная» идутъ и утверждаютъ гробъ, знаменавше камень, съ кустодіею (Матѳ.). Безутѣшное малодушіе, злорадостное криводушіе и холодное равнодушіе вмѣстѣ такимъ образомъ содѣйствуютъ тому, чтобы въ теченіе цѣлаго дня не былъ нарушенъ покой Жизнодавца. И день проходитъ невозмутимо, и «воистину священная, всепразднественная и спасительная ночь» близится, не давая угадывать въ себѣ «провозвѣстницу свѣтоноснаго дне востанія». Солнце, потаившее вчера лучи свои передъ страшнымъ зрѣлищемъ Креста, сегодня обычнымъ образомъ посылаетъ послѣдній лучъ на гробъ, скрывшій его Зиждителя, и мракъ, сокрывающій столько тайнъ бытія земнаго, пріемлетъ на послѣднее храненіе у погасающаго свѣта величайшее и неповторимое таинство земли. Бысть вечеръ.
Стань на стражѣ твоей ветхозавѣтный міръ! Взыди на камень, и посмотри еже видѣти (Авв. 2, 1). Еще мало, и наполнится вся земля вѣдѣнія славы Господни (Авв. 2, 14)! Глаголъ, отрыгнутый вчерашнимъ днемъ нынѣшнему, глубоко проникъ въ слухъ земли. Отозвавшись на него вчера трепетомъ, она въ такомъ же трепетѣ отрыгнетъ его завтрашнему дню. Небывалый, особенный разумъ переданъ наступившей ночи отъ ночи предъидущей. «Свѣтозарная провозвѣстница», въ свою очередь, ждетъ только минуты, чтобы передать его во всю необъятную послѣдовательность грядущихъ ночей… Надъ новымъ Іерусалимомъ готова возсіять новая слава Господня, слава возвращенія человѣчества къ божеству. Небеса, повѣдающія древнюю, вѣчную славу вседержительства Божія, повѣдаютъ ее и въ ночь в о с к р е с е н і я когда смиренное человѣчество, въ соединеніи съ Божествомъ, въ лицѣ Воскресшаго пріемлетъ въ нихъ всякую власть. Нѣтъ на нихъ теперь той таинственной, чудодѣйственной звѣзды, которая озаряла собою ночь Виѳлеемскую, и призывала мудрость человѣческую на поклоненіе Премудрости Божіей. Но небо, высшее неба звѣзднаго, и теперь, безъ сомнѣнія, приникаетъ на землю. Ангелы незримо носятся надъ «рая краснѣйшимъ» вертоградомъ, и ждутъ, когда земля, въ свою очередь, начнетъ повѣдать небесамъ славу Божію.
Наконецъ велій трепетъ, исходящій изъ глубины земной утробы, возвѣстилъ міру видимому и невидимому о рожденіи Первенца изъ мертвыхъ (Апок. 1, 5). Вмѣсто стражей — пастырей, первыми свидѣтелями Перворожденнаго въ пакибытіе готовятся быть стражи-воины. И они дѣйствительно увидѣли, что Ангелъ Господень сшелъ съ небесе, и приступль отвали камень отъ двери гроба (Матѳ. 28, 2). Не благовѣствовалъ небоявленный недостойнымъ стражамъ радости, какъ благовѣствовалъ Виѳлеемскимъ пастырямъ, но слава Господня осіявала и ихъ, какъ и пастырей; бѣ бо зракъ его (Ангела) яко молнія, и одѣяніе его бѣло, яко снѣгъ (Матѳ. 28, 4). Воины ужаснулись отъ страшнаго видѣнія, и быша яко мертви (Матѳ. 28, 4). Боголюбивые стражи Виѳлеемскіе, оставивъ стражу, спѣшили нѣкогда узрѣть дивное таинство, возвѣщенное Ангеламъ. Міролюбивые стражи Іерусалимскіе спѣшатъ смежить очи въ виду таинства и Ангела, и бѣжатъ отъ гроба возвѣстить, кому считали нужнымъ, вся бывшая (Матѳ.).
И еще разъ собираются на совѣтъ архіерее со старцы. Но совѣтъ длится не много времени. Тѣ же погибельные сребреники, которые изъ ученика сдѣлали предателя, теперь свидѣтелей божественной истины преврашаютъ въ богоборцевъ. И слово лжи мчится, предупреждая собою всерадостную истину.
Таковы были первыя событія преславнаго дня! Еще мы не слышимъ ни отъ Ангеловъ, ни отъ людей радостнаго слова воскресенія; видимъ только богопріемную пещеру отверстою, и на стражѣ ея вмѣсто воиновъ «свѣтоносна Ангела, на камени сѣдяща». Но что — внутри пещеры, остается до времени неизвѣстнымъ. Стражи унесли съ собою тайну видѣннаго ими, и только измышленное нечестивымъ совѣтомъ, похищеніе тѣла Господня учениками, позволяетъ намъ заключать, что въ пещерѣ тогда уже не было ничего, кромѣ погребальныхъ пеленъ. Гдѣ же Христосъ?
Христосъ воскресе… Подобно Волхвамъ Персидскимъ, влекомыя любовію пошли отъ Сіона къ повитому пеленами гробными «Царю царствующихъ» зѣло заутра, еще сущей тмѣ (Іоан.), святыя жены. Онѣ не знали, что при гробѣ поставлена была стража, знали только, что входъ въ пещеру загражденъ былъ камнемъ, веліимъ зѣло. Онѣ шли, и думали между собою: кто отвалитъ намъ камень отъ дверей гроба (Марк.)? Когда же по причинѣ отдаленности пещеры, и обычно быстраго разсвѣта въ Іерусалимѣ, онѣ достигли священной скалы, уже при свѣтѣ возсіявшаго солнца (Марк): то увидѣли, яко отваленъ бѣ камень. Неожиданность такого случая поразила ихъ. Предварившая другихъ своею заботливою пытливостію, Магдалина немедленно пришла къ мысли, что тѣло Господа кѣмъ нибудь похищено. Пораженная такою догадкою, она тотчасъ же возвратилась въ городъ возвѣстить Апостоламъ, что учителя нѣтъ во гробѣ. Преждевременно-спѣшное заключеніе наказало само себя. Оставшіяся христолюбицы вошли во гробъ, и, не нашедъ тамъ тѣла Господа Іисуса, какъ предполагала и Магдалина, въ недоумѣніи стояли, и размышляли о случившемся. Вдругъ онѣ замѣтили, что находятся лицемъ къ лицу съ двумя Ангелами (Лук.); Жены ужаснулись (Марк.) и склонили лица на землю (Лук.) Тогда сидѣвшій по правую сторону (Марк.) Ангелъ сказалъ имъ: не бойтеся (Матѳ. Марк.) Вѣмъ бо, яко Іисуса ищете Назарянина распятаго (Матѳ. Марк.). Что ищете живаго съ мертвыми (Лук.)? нѣсть здѣ (Матѳ. Марк. Лук.); воста бо, яко же рече (Матѳ. Марк. Лук.). Пріидите и видите (Матѳ.): се мѣсто, идѣже положиша Его (Матѳ. Марк.). Помяните, якоже глагола вамъ, еще сый въ Галилеи, глаголя, яко подобаетъ Сыну Человѣческому предану быти въ руцѣ человѣкъ грѣшникъ и пропяту быти, и въ третій день воскреснути (Лук.). И скоро шедше, возвѣстите ученикомъ Его (Матѳ. Марк.) и Петрови (Марк.), яко воста отъ мертвыхъ (Матѳ.), и се варяетъ вы въ Галилеи (Матѳ. Марк.). Тамо Его узрите (Матѳ. Марк.). Се рѣхъ вамъ (Матѳ.).
И помянуша глаголы Его (Лук.) притрепетныя Мѵроносицы, и исшедше скоро бѣжаша отъ гроба (Матѳ. Марк.) со страхомъ и радостію веліею (Матѳ.) Имяше же ихъ трепетъ и ужасъ, и никому же ничто же рѣша, бояхубося (Марк.), текостѣ же возвѣстити ученикомъ Его (Матѳ.). Между тѣмъ двое изъ учениковъ, на вѣсть Магдалины, уже спѣшили ко гробу повѣрить самымъ дѣломъ слова ея. Они нашли гробъ точно пустымъ, и въ немъ ризы едины лежаща и сударь, иже бѣ на главѣ Его не съ ризами лежащь, но особь свитъ на единемъ мѣстѣ (Іоан.). Не нашедъ искомаго, ученики пошли обратно, въ себѣ дивяся бывшему (Марк.). Удивленіе ихъ и всѣхъ прочихъ Апостоловъ превратилось въ невѣріе, когда св. жены возвращшася возвѣстиша (Лук.) все видѣнное и слышанное ими единомунадесяти и всѣмъ прочимъ. Явишася предъ ними, яко лжа, глаголы ихъ, и не вѣроваху имъ (Лук.).
Вотъ чѣмъ закончилась первая вѣсть о воскресеніи Христовомъ. Жены благовѣстницы заподозрѣны были во лжи. То самое, чего всѣмъ сердцемь желалъ каждый, каждымъ было отвергаемо, какъ предметъ несбыточный! И — мертвъ, и — живъ; и — нѣтъ, и — есть, думали смущенные ученики. «Отъ чего же и не такъ? Но нѣтъ, этого быть не можетъ!» Не такъ же ли и теперь привязанные къ образу міра сего разсуждаютъ о явленіяхъ міра онаго? Имъ желающимъ все видѣть и осязать, не кажутся ли также яко лжа глаголы божественнаго писанія, глаголы священнаго преданія глаголы всякой добросовѣстно засвидѣтельствованной истины расходящейся съ ихъ убѣжденіемъ, глаголы собственной ихъ совѣсти, несогласные съ направленіемъ вѣка? Урокъ весьма важный преподали намъ ученики Христовы. Но и жены нѣкія отъ насъ ужасиша ны, бывшія рано у гроба, глаголюще, яко и явленіе Ангелъ видѣша, иже глаголютъ Его жива (Лук.). Такъ разсказывали они косные сердцемъ, еже вѣровати (Лук.). Оставалось досказать: но кто знаетъ, такъ ли было, какъ говорили жены. Точно ли Онъ живъ? Воистинну ли воскресъ?
Воистину воскресе! — Воскресъ же Іисусъ заутра въ первую субботу, явися прежде Маріи Магдалинѣ (Марк.). Полагать надобно, что св. Мѵроносица, можетъ быть одна, можетъ быть опять съ другими (Матѳ.), возвратилась ко гробу. Для вѣры ея, желавшей осязательно удостовѣриться въ истинѣ воскресенія недостаточно казалось завѣреніе Ангела о случившемся величайшемъ чудѣ. Она какъ бы даже не давала вѣры самому явленію Ангеловъ. Ее преслѣдовала одна и та же мысль, что тѣло Господа взято кѣмъ нибудь. Она плакала у гробной пещеры, и якоже плакашеся, приниче во гробъ (Іоан.). Новые стражи гроба, видѣенные ученицами и невидѣнные учениками, по прежнему сидѣли тамъ, единъ у главы и единъ у ногу, идѣже бѣ лежало тѣло Іисусово (Іоан.). Марія увидѣла ихъ, и не смутилась, занятая однимъ и единственнымъ чувствомъ безутѣшной скорби. Глаголаста ей óна: жено! что плачешися? Яко взяша Господа моего и не вѣмъ, гдѣ положиша Его (Іоан.), отвѣчала она поспѣшно и не на столько внимательно, сколько требовали того поразительныя обстоятельства. И сія рекши, обратися вспять (Іоан.). Начинало ли въ ней чувство безмѣрной горести уступать неотразимой дѣйствительности, и присутствіе Ангеловъ стало тяготить ее, или уже въ слухъ всего существа ея заговорило близкое присутствіе Существа, неодолимо влекущая сила Котораго ей такъ была извѣстна: и се Іисусъ срѣте ю (Матѳ.), удалявшуюся въ скорби отъ скалы къ выходу изъ вертограда. И видѣ Іисуса стояща: и не вѣдяше, яко Іисусъ есть (Іоан.). Дивиться ли сему невѣдѣнію послѣ того равнодушія, съ какимъ она отнеслась къ бесѣдовавшимъ изъ пещеры Ангеламъ? Она сочла Господа за вертоградаря. Жено, спрашиваетъ ее мнимый Вертоградарь, что плачеши? Кого ищеши? — Господи! Аще ты еси взялъ Его, повѣждь ми, гдѣ еси положилъ Его, и азъ возму Его, отвѣтила Мѵроносица. Такъ мало занята была, удрученная печалію, святая душа окружавшимъ ее, что, думая отвѣчать, сама требовала отвѣта, и спрашивая у Вертоградаря о немъ, не думала, что вертоградарь могъ вовсе не знать, о комъ говоритъ она. Но Вертоградарь зналъ Его, и отвѣчалъ: Маріе! Достаточно было сего божественнаго, любезнаго, сладчайшаго гласа, чтобы туманъ безнадежнаго унынія разсѣялся вокругъ блаженной ученицы. Даже слушая евангельское повѣствованіе, исчезаешь въ трепетно-радостномъ чувствѣ. Чтó же сказать о преисполненной умиленіемъ душѣ Мѵроносицы? Обращшися, рече: Раввуни! (Іоан.) и приступльши къ Нему, вмѣстѣ съ прочими Мѵроносицами, ялась за ноги Его, и поклонилась Ему (Матѳ.). Все существо «жены богомудрой» сказало ей, что это былъ Христосъ. И воистинну то былъ Христосъ, смертію смерть поправый и сущимъ во гробѣ животъ даровавый. Глагола ей Іисусъ: не прикасайся Мнѣ. Не у бо взыдохъ ко Отцу Моему (Іоан.). Марія смутилась, — поняла что иное былъ Учитель ея во дни плоти Своея (Евр. 5, 7), и иное сталъ совершившись (Евр. 5, 9) облекшись въ первообразъ небеснаго (1 Кор. 15, 49); пріявши всяку власть на небеси и на земли (Матѳ. 28, 18). Можетъ быть, то же самое сказало ей и ея прикосновеніе къ стопамъ Воскресшаго… Тогда глагола ей Іисусъ: не бойся! Иди же ко братіи Моей, и рцы имъ: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, къ Богу Моему и Богу вашему (Іоан)., возвѣсти(те), да идутъ въ Галилею, и ту Мя видятъ (Матѳ.).
Симъ окончилось первое явленіе воскресшаго Спасителя міра. Мѵроносица пошла и повѣдала плачущимся и рыдающимъ (Марк.) ученикомъ, яко видѣ Господа, и сія рече ей (Іоан.). Но мученіе скорби столь глубокое, и столь тревожное, не могло уступить мѣста радости и спокойствію, не перешедши черезъ многократное недовѣріе и усумнѣніе. Ученики еще разъ не повѣрили; слышавше, яко живъ есть и видѣнъ бысть отъ нея, не яша вѣры (Марк.)
Утро единыя отъ субботъ и единственнаго между всѣми днями вѣка, дня воскресенія Христова заключилось сими событіями. Заключимъ ими и мы «утреннюющіе утреннюю глубоку» великаго дня, воспоминательную бесѣду нашу. Христосъ воскресе! Вы всѣ это слышали. Воистину воскресе! Вы всѣ это видѣли. Между нами, позднѣйшими учениками Христовыми, нѣтъ ни одного плачущаго и рыдающаго. Ангелы и воины, Мѵроносицы и Апостолы, гробъ и землетрясенія, пелены и камень — все говорятъ намъ: Христосъ воскресе! И всему отвѣчаемъ мы: воистину воскресе! Трепетъ и ужасъ, обдержавшіе благовѣстницъ воскресенія Христова намъ неизвѣстны, у насъ замѣнены миромъ и восторгомъ. Мы не знаемъ, и не чувствуемъ, и не говоримъ, и сказать не умѣемъ ничего, кромѣ одного: Христосъ воскресе! Воистину воскресе! Мы не боимся разглашать предивную и прерадостную вѣсть воскресенія, благовѣствуемъ ее всему міру многократно, тысячекратно повторяемъ ее, пѣснословимъ, проповѣдуемъ, и чѣмъ больше ее слышимъ, тѣмъ больше даемъ ей живой, вседушевной вѣры. Христосъ воскресе! Воистину воскресе! Она, сія вѣсть, черезъ столько вѣковъ пронеслась, въ сихъ самыхъ звукахъ, изъ устъ въ уста, отъ слуха въ слухъ, изъ рода въ родъ, — столько душъ радовала, и ублажала, столько вѣрующихъ окрыляла сладостнѣйшею надеждою воскресенія и вѣчной жизни, столько свидѣтелей божественной истины воздвигала — необоримыхъ и не сокрушимыхъ, столько благодатныхъ утѣшеній пролила на все человѣчество, — она и до нашей души донесла ту же самую, чистѣйшую и совершеннѣйшую, радость, печать которой теперь у всѣхъ на лицѣ, и лучъ которой у всѣхъ во взорѣ. Не время теперь спрашиватъ: кто и какъ, чему и почему, и всѣ ли равно и одинаково радуются? Нѣтъ, не омрачимъ всесвѣтлаго праздника темнымъ подозрѣніемъ… Всѣ мы радостны; всѣ торжествуемъ; всѣ ликовствуемъ. Довольно этого. Христосъ воскресе! Воистину воскресе! Аминь.
Источникъ: А. А. Проповѣдническій кругъ подвижныхъ праздниковъ Церкви. Слова и бесѣды на воскресные, праздничные и другіе, особенно чествуемые дни постной и цвѣтной Тріоди. Часть II: Слова, бесѣды и поученія на дни цвѣтной Тріоди. — М.: Въ типографіи Бахметева, 1867. — С. 5-20.
Customer Feedback (0)