Преп. Исаакъ Сиринъ († VII в.)
Слова подвижническія (1-е изд., М., 1854 г.).
Слово 1. Объ отреченіи отъ міра и о житіи монашескомъ.
Страхъ Божій есть начало добродѣтели. Говорятъ же, что она — порожденіе вѣры, и посѣвается въ сердцѣ, когда умъ устраненъ отъ мірской разсѣянности, чтобы кружащіяся отъ паренія мысли свои собрать ему въ размышленіи о будущемъ возстановленіи. Для того, чтобы положить основаніе добродѣтели, лучше всего человѣку держать себя въ устраненіи отъ дѣлъ житейскихъ и пребывать въ законѣ свѣта стезей правыхъ и святыхъ, какія Духомъ указалъ и наименовалъ Псалмопѣвецъ (Псал. 22, 3; 118, 35). Едва ли найдется, а можетъ быть, и вовсе не найдется, такой человѣкъ, который бы, хотя будетъ онъ и равноангельный по нравамъ, могъ вынести честь; и это происходитъ, какъ скажетъ иный, отъ скораго воспріятія измѣненій.
Начало пути жизни — поучаться всегда умомъ въ словесахъ Божіихъ и проводить жизнь въ нищетѣ. Напоеніе себя однимъ содѣйствуетъ усовершенію въ другомъ. Если напоеваешь себя изученіемъ словесъ Божіихъ, это помогаетъ преспѣянію въ нищетѣ; а преспѣяніе въ нестяжательности доставляетъ тебѣ досугъ преспѣвать въ изученіи словесъ Божіихъ. Пособіе же того и другаго содѣйствуетъ къ скорому возведенію цѣлаго зданія добродѣтелей.
Никто не можетъ приблизиться къ Богу, если не удалится отъ міра. Удаленіемъ же называю не преселеніе изъ тѣла, но устраненіе отъ мірскихъ дѣлъ. Въ томъ и добродѣтель, чтобы человѣкъ не занималъ ума своего міромъ. Сердце не можетъ пребывать въ тишинѣ и быть безъ мечтаній, пока на человѣка дѣйствуютъ чувства; тѣлесныя страсти не приходятъ въ бездѣйствіе, и лукавые помыслы не оскудѣваютъ, безъ пустыни. Пока душа не прійдетъ въ упоеніе вѣрою въ Бога, пріятіемъ въ себя силы ея ощущенія, дотолѣ не уврачуетъ немощи чувствъ, не возможетъ съ силою попрать видимаго вещества, которое служитъ преградою внутреннему, и не ощутятъ въ себѣ свободы и разумное порожденіе, и плодъ того и другаго — спасеніе отъ сѣтей. Безъ перваго [1] не бываетъ втораго [2]; а гдѣ второе правошественно, тамъ третія [3] связуется какбы уздою.
Когда умножилась въ человѣкѣ благодать; тогда по желанію праведности страхъ смертный дѣлается для него малоуважительнымъ, и много причинъ находитъ онъ въ душѣ своей, по которымъ ради страха Божія должно ему терпѣть скорбь. Все, что, по-видимому, вредитъ тѣлу, и внезапно дѣйствуетъ на природу, а слѣдовательно приводитъ въ страданіе, ни во что вмѣняется въ очахъ его въ сравненіи съ тѣмъ, чего надѣется въ будущемъ. Безъ попущенія искушеній невозможно познать намъ истины. Точное же удостовѣреніе въ этомъ находитъ человѣкъ въ мысли, что Богъ имѣетъ о человѣкѣ великое промышленіе, и что нѣтъ человѣка, который бы не состоялъ подъ Его Промысломъ, особливо же ясно, какѣ по указанію перста, усматриваетъ сіе на взыскавшихъ Бога и на терпящихъ страданія ради Него. Но когда увеличилось въ человѣкѣ оскудѣніе благодати, тогда все сказанное оказывается въ немъ почти въ противоположномъ видѣ. У него вѣдѣніе, по причинѣ изслѣдованій, бываетъ больше вѣры, и упованіе на Бога имѣется не во всякомъ дѣлѣ, и Промыслъ Божій о человѣкѣ понимается иначе. Таковый человѣкъ постоянно подвергается въ этомъ кознямъ подстерегающихъ во мрацѣ сострѣляти (Псал. 10, 2) его стрѣлами своими.
Начало истинной жизни въ человѣкѣ — страхъ Божій. А онъ не терпитъ того, чтобы пребывать въ чьей-либо душѣ вмѣстѣ съ пареніемъ ума; потому что служеніемъ чувствамъ сердце разсѣвается, утрачивая въ себѣ услажденіе Богомъ. Ибо внутреннія помышленія ощущеніемъ ихъ, какъ говорятъ, связуются въ самыхъ служащихъ имъ чувствилищахъ.
Сомнѣніе сердца привводитъ въ душу боязнь. А вѣра можетъ дѣлать произволеніе твердымъ и при отсѣченіи членовъ. Въ какой мѣрѣ превозмогаетъ въ тебѣ любовь къ плоти, въ такой не можешь быть отважнымъ и безтрепетнымъ при многихъ противоборствіяхъ, окружающихъ любимое тобою.
Желающій себѣ чести не можетъ имѣть недостатка въ причинахъ къ печали. Нѣтъ человѣка, который бы съ перемѣною обстоятельствъ не ощутилъ въ умѣ своемъ перемѣны въ отношеніи къ предлежащему дѣлу. Ежели вожделѣніе, какъ говорятъ, есть порожденіе чувствъ; то пусть умолкнутъ, наконецъ, утверждающіе о себѣ, что и при развлеченіи сохраняютъ они миръ ума.
Цѣломудренъ не тотъ, кто въ трудѣ, во время борьбы и подвига, говоритъ о себѣ, что прекращаются тогда въ немъ срамные помыслы, но кто истинностію сердца своего уцѣломудриваетъ созерцаніе ума своего, такъ что не внимаетъ онъ безстыдно непотребнымъ помысламъ. И когда честность совѣсти его свидѣтельствуетъ о вѣрности взглядомъ очей, тогда стыдъ уподобляется завѣсѣ, повѣшенной въ сокровенномъ вмѣстилищѣ помысловъ. И непорочность его, какъ цѣломудренная дѣва, соблюдается Христу вѣрою.
Для отвращенія предзанятыхъ душею расположеній къ непотребству и для устраненія востающихъ въ плоти тревожныхъ воспоминаній, производящихъ мятежный пламень, ничто не бываетъ такъ достаточно, какъ погруженіе себя въ любовь къ изученію божественнаго Писанія, и постиженіе глубины его мыслей. Когда помыслы погружаются въ услажденіе постиженіемъ сокровенной въ словесахъ премудрости; тогда человѣкъ въ какой мѣрѣ извлекаетъ изъ нихъ уясненіе, въ такой же оставляетъ позади себя міръ, забываетъ все, чтó въ мірѣ, и всѣ воспоминанія, всѣ дѣйственные образы овеществленія міра, изглаждаетъ въ душѣ, а перѣдко уничтожаетъ самую потребность обычныхъ помысловъ, посѣщающихъ природу. Самая душа пребываетъ въ восторгѣ при новыхъ представленіяхъ, встрѣчающихся ей въ морѣ таинъ Писанія.
И опять, если умъ плаваетъ на поверхности водъ, то-есть, моря божественныхъ Писаній, и не можетъ проникнуть мыслей Писанія до самой глубины, уразумѣть всѣ сокровища, таящіяся въ глубинѣ его; то и сего самаго, что умъ занятъ рвеніемъ къ уразумѣнію Писанія, достаточно для него, чтобы единымъ помышленіемъ о досточудномъ крѣпко связать свои помыслы и воспрепятствовать имъ, какъ сказалъ нѣкто изъ богоносныхъ, стремиться къ естеству тѣлесному; тогда-какъ сердце немощно и не можетъ вынести озлобленій, встрѣчающихся при внѣшнихъ и внутреннихъ браняхъ. И вы знаете, какъ тягостенъ худый помыслъ. И если сердце не занято вѣдѣніемъ, то не можетъ стерпѣть мятежности тѣлеснаго устремленія.
Какъ скорости колебанія вѣсовъ въ вѣтреную бурю препятствуетъ тяжесть взвѣшиваемаго; такъ колебанію ума препятствуютъ стыдъ и страхъ. А но мѣрѣ недостатка страха и стыда ума дается побужденіе непрестанно кружиться; и тогда, по мѣрѣ удаленія изъ души страха, коромысло ума, какъ свободное, влается туда и сюда. Но, какъ коромыслу вѣсовъ, если чаши ихъ обременены очень тяжелымъ грузомъ, нелегко прійдти уже въ колебаніе отъ дуновенія вѣтра; такъ и умъ, подъ бременемъ страха Божія и стыда, съ трудомъ совращается тѣмъ, что приводитъ его въ колебаніе. А въ какой мѣрѣ оскудѣваетъ въ умѣ страхъ, въ такой же начинаютъ преобладать имъ превратность и измѣнчивость. Умудрись же въ основаніе шествія своего полагать страхъ Божій; и въ нѣсколько дней, не дѣлая круженій на пути, будешь у вратъ царствія.
Во всемъ, чтó встрѣтится тебѣ въ Писаніяхъ, доискивайся цѣли слова, чтобы проникнуть тебѣ въ глубину мысли святыхъ, и съ бóльшею точностію уразумѣть оную. Божественною благодатію путеводимые въ жизни своей къ просвѣщенію всегда ощущаютъ, что какбы умный какой лучъ проходитъ по стихамъ написаннаго, и отличаетъ уму голыя слова отъ того, чтó душевному вѣдѣнію сказано съ великою мыслію.
Если человѣкъ многозначащіе стихи читаетъ, не углубляясь въ нихъ; то и сердце его остается бѣднымъ, и угасаетъ въ немъ святая сила, которая при чудномъ уразумѣніи души доставляетъ сердцу сладостнѣйшее вкушеніе.
Всякая вещь обыкновенно стремится къ сродному ей. И душа, имѣющая въ себѣ удѣлъ духа, когда услышитъ реченіе, заключающее въ себѣ сокровенную духовную силу, пламенно влечетъ къ себѣ содержаніе сего реченія. Не всякаго человѣка пробуждаетъ къ удивленію то, чтó сказано духовно, и имѣетъ въ себѣ сокровенную великую силу. Слово о добродѣтели требуетъ сердца не занимающагося землею и близкимъ съ нею общеніемъ. Въ человѣкѣ же, котораго умъ утружденъ заботою о преходящемъ, добродѣтель не пробуждаетъ помысла къ тому, чтобы возлюбить ее и взыскать обладанія ею.
Отрѣшеніе отъ вещества бытіемъ своимъ предваряетъ союзъ съ Богомъ, хотя нерѣдко, по домостроительству благодати, въ иныхъ оказывается послѣдній предшествующимъ первому; потому что любовію покрывается любовь. Чинъ обычный домостроительству инаковъ съ чиномъ человѣческаго общества. Но ты сохраняй общій чинъ. Если предваряетъ въ тебѣ благодать; это — ея дѣло. А если не предваряетъ; то путемъ всѣхъ людей, какимъ шествовали они другъ за другомъ, восходи и ты на высоту духовнаго столпа.
Всякое дѣло, совершаемое созерцательно и исполняемое по заповѣди, данной для него, вовсе невидимо тѣлесными очами. И всякое дѣло, совершаемое дѣятельно, бываетъ сложно; потому что заповѣдь, которая только одна, именно дѣятельность, ради плотскихъ и безплотныхъ, имѣетъ нужду въ томъ и другомъ, въ созерцаніи и въ дѣятельности. Ибо единое есть сочетаніе созерцанія и дѣятельности.
Дѣла, показывающія заботливость о чистотѣ, не подавляютъ чувства, возбуждаемаго памятованіемъ прошедшихъ проступковъ, но печаль, ощущаемую при семъ памятованіи, заимствуютъ изъ разума. И съ сего времени ходъ припамятованія производится въ умѣ съ пользою. Ненасытимость души въ пріобрѣтеніи добродѣтели обращаетъ въ свою пользу часть видимыхъ вожделѣній сопряженнаго съ нею тѣла. Всякую вещь краситъ мѣра. Безъ мѣры обращается во вредъ и почитаемое прекраснымъ.
Хочешь ли умомъ своимъ быть въ общеніи съ Богомъ, пріявъ въ себя ощущеніе онаго услажденія, не порабощеннаго чувствамъ? — Послужи милостынѣ. Когда внутри тебя обрѣтается она, тогда изображается въ тебѣ оная святая красота, которою уподобляешься Богу. Всеобъемлемость дѣлъ милостыни производитъ въ душѣ общеніе съ Божествомъ безъ посредства какого-либо времени къ единенію съ славою свѣтлости.
Духовное единеніе есть незапечатлѣваемое памятованіе; оно непрерывно пылаетъ въ сердцѣ пламенною любовію, въ неуклоненіи отъ заповѣдей заимствуя силу къ пребыванію въ союзѣ, не съ насиліемъ природѣ, и не по природѣ. Ибо тамъ находитъ поддержку къ тому, чтобы прочно утверждаться въ единеніи душевнымъ созерцаніемъ. Посему, сердце приходитъ въ изумленіе при смеженіи двоякихъ чувствъ его, плотскихъ и душевныхъ. Къ духовной любви, которая отпечатлѣваетъ невидимый образъ, нѣтъ иной стези, если человѣкъ не начнетъ прежде всего быть щедролюбивымъ въ такой же мѣрѣ, въ какой совершенъ Отецъ, какъ сказалъ Господь нашъ; ибо такъ заповѣдалъ Онъ послушнымъ Ему полагать основаніе сіе [4].
Инаково слово дѣятельности, и инаково слово прекрасное. И безъ опытнаго дознанія чего-либо мудрость умѣетъ украшать слова свои, говоритъ истину, незная ея. Иный можетъ толковать о добродѣтели, самъ не извѣдавъ опытно дѣла ея. Но слово отъ дѣятельности — сокровищница надежды; а мудрость, не оправданная дѣятельностію, залогъ стыда.
Чтó художникъ, который живописуетъ на стѣнахъ воду, и не можетъ тою водою утолить своей жажды, и чтó человѣкъ, который видитъ прекрасные сны; тó-же и слово неоправданное дѣятельностію. Кто говоритъ о добродѣтели, чтó самъ испыталъ на дѣлѣ, тотъ такъ-же передаетъ сіе слушающему его, какъ иный отдаетъ другому деньги, добытыя трудомъ своимъ. И кто изъ собственнаго стяжанія посѣваетъ ученіе въ слухъ внемлющихъ ему, тотъ съ дерзновеніемъ отверзаетъ уста свои, говоря съ духовными своими чадами, какъ престарѣлый Іаковъ сказалъ цѣломудренному Іосифу: азъ же даю ти единую часть свыше братіи твоея, юже взяхъ у аморреевъ мечемъ моимъ и лукомъ моимъ (Быт. 48, 22).
Всякому человѣку, который живетъ нечисто, вожделѣнна жизнь временная. Вторый по немъ, кто лишенъ вѣдѣнія. Прекрасно сказалъ нѣкто, что страхъ смертный печалитъ мужа, осуждаемаго своею совѣстію. А кто имѣетъ въ себѣ доброе свидѣтельство, тотъ столько же желаетъ смерти, какъ и жизни. Не признавай того истиннымъ мудрецомъ, кто ради сей жизни порабощаетъ умъ свой боязни и страху. Все доброе и худое, что ни приключается съ плотію, почитай за сновидѣніе. Ибо не въ смерти одной отрѣшишься отъ сего, но часто и прежде смерти оставляетъ это тебя, и удаляется. А если что-либо изъ сего имѣетъ нѣкоторое общеніе съ душею твоею, то почитай сіе своимъ стяжаніемъ въ этомъ вѣкѣ; оно пойдетъ съ тобою и въ вѣкъ будущій. И ежели это есть нѣчто доброе; то веселись и благодари Бога въ умѣ своемъ. Ежели же это есть нѣчто худое; то будь прискорбенъ, и воздыхай, и старайся освободиться отъ сего, пока ты въ тѣлѣ.
Всякое благо, совершаемое въ тебѣ мысленно, и самъ ты содержи тщательно въ тайнѣ, потому что посредниками для тебя къ оному были крещеніе и вѣра; въ нихъ призванъ ты Господомъ нашимъ Іисусомъ Христомъ на дѣла Его благія. Со Отцемъ и Святымъ Духомъ Ему слава, и честь, и благодареніе, и поклоненіе во вѣки вѣковъ! Аминь.
Примѣчанія:
[1] Удаленіе отъ міра.
[2] Упоеніе вѣрою въ Бога.
[3] Свобода.
[4] И именно, когда говоритъ: будите милосерди, якоже и Отецъ вашъ милосердъ есть (Лук. 6, 36); и еще: аще хощеши совершенъ быти, иди продаждь имѣніе твое, и даждь нищимъ: и имѣти имаши сокровище на небеси: и гряди въ слѣдъ Мене (Матѳ. 19, 21); и: будите убо совершени: якоже Отецъ вашъ небесный совершенъ есть (Матѳ. 5, 46).
Источникъ: Иже во святыхъ отца нашего аввы Исаака Сиріянина, подвижника и отшельника, бывшаго епископомъ христолюбиваго града Неневіи, Слова подвижническія. — М.: Въ Типографіи В. Готье, 1854. — С. 1-10. (Творенія святыхъ отцевъ въ русскомъ переводѣ, издаваемыя при Московской Духовной Академіи, Томъ 23.)
Customer Feedback (0)