Эрмій Созоменъ Саламинскій († ок. 450 г.)
Церковная Исторія.
Слово царю Ѳеодосію и содержаніе Церковной Исторіи.
Говорятъ, что у древнихъ самодержцевъ бывалъ (всегда) какой нибудь предметъ заботы: кто любилъ украшенія, — у тѣхъ порфира, вѣнецъ и тому подобное; кто заботился о краснорѣчіи, — у тѣхъ какое нибудь баснословное стихотвореніе или очаровательная повѣсть; кто упражнялся въ воинскомъ дѣлѣ, — тѣ старались мѣтко пускать стрѣлу, повергать звѣря, бросать копье или вскакивать на коня. И ко двору представлялся всякій, могшій доставить повелителю, что было ему любезно: одинъ приносилъ рѣдкій камень, другой предлагалъ блистательнѣйшую краску для порфиры; тотъ посвящалъ стихотвореніе или повѣсть; этотъ открывалъ новый и необыкновенный способъ вооруженія. Величайшимъ же и царскимъ (сокровищемъ) считалось, если повелитель всѣхъ пріобрѣталъ хотя одну частицу общественной добродѣтели. А о благочестіи, истинномъ украшеніи царствованія, ни у кого тогда не было заботы.
Напротивъ ты державный царь Ѳеодосій, говоря кратко, при помощи Божіей, стяжалъ всякую добродѣтель. Для зрителей облекаясь въ порфиру и вѣнецъ — символы (твоего) достоинства, внутренно ты всегда облекаешься истиннымъ украшеніемъ царствованія — благочестіемъ и человѣколюбіемъ. Посему поэты, повѣствователи, многіе изъ твоихъ градоначальниковъ и другіе подданные непрестанно трудятся надъ прославленіемъ тебя и твоихъ дѣйствій. И ты, какъ верховный судія и цѣнитель словесныхъ произведеній, не обманываешься въ сужденіи какимъ-нибудь высокопарнымъ словомъ или внѣшностію, но произносишь мнѣніе вѣрно, обращая вниманіе и на сообразность языка съ предметомъ сочиненія, и на форму рѣчи, и на части, и на порядокъ, и на согласіе, и на выраженіе, и на связность, и на доказательства, и на мысли, и на исторію. А награждаешь сочинителей и своимъ сужденіемъ, и рукоплесканіями, и золотыми изображеніями, и выставкою ихъ статуй, и дарами, и разнообразными почестями.
Въ отношеніи къ сочинителямъ ты являешься такимъ, какими не были ни древніе Критяне въ отношеніи къ тому пресловутому Гомеру, ни Алевады въ отношеніи къ Симониду, ни сицилійскій тираннъ Діонисій въ отношеніи къ Платону, другу Сократову, ни Филиппъ Македонскій въ отношеніи къ лѣтописцу Ѳеопомпу, ни кесарь Северъ въ отношеніи къ Оппіану, описавшему въ стихахъ роды рыбъ, ихъ свойства и ловлю. Ибо Критяне, наградивъ Гомера за краснорѣчіе тысячью монетъ и хвалясь этимъ, будто чрезвычайною щедростію, предали ее памяти потомства на публичномъ столбѣ. Алевады, равно какъ Діонисій и Филиппъ, были бы не молчаливѣе Критянъ, уважаемыхъ за мирный и философскій порядокъ жизни, и, по подражанію, не замедлили бы поставить такой же столбъ, еслибы подобнымъ даромъ не боялись унизить себя. А Северъ, за каждый стихъ посредственной поэмы Оппіана, подарилъ ему по золотой монетѣ и до того изумилъ всѣхъ этою щедростію, что Оппіановы стихи еще до нынѣ у многихъ называются золотыми.
Таковы были дары древнихъ любителей науки и словесности. Что же касается до тебя, Государь, то въ награжденіи за словесныя произведенія, ты не уступаешь никому изъ бывшихъ когда-либо награждателей и, мнѣ кажется, дѣлаешь это не безъ цѣли; ибо, стараясь побѣдить всѣхъ добродѣтелями, ведешь себя къ усовершенію и для сего между прочимъ вникаешь въ исторію древнихъ происшествій у Грековъ и Римлянъ. Говорятъ, что днемъ ты занимаешься оружіемъ, упражняешь тѣло и распоряжаешься дѣлами подданныхъ, производя судъ, предписывая, чтó слѣдуетъ, разсматривая обязанности частныя и общественныя, а ночью читаешь книги и, для чтенія ихъ, какъ носится слухъ, пользуешься такою лампадою, которая посредствомъ какого-то механизма сама собою подливаетъ масло въ свѣтильню, — чтобы никому изъ придворныхъ не нужно было озабочиваться твоими трудами и насиловать природу борьбою со сномъ. Такъ ты человѣколюбивъ, такъ кротокъ и къ приближеннымъ, и ко всѣмъ, подражая твоему заступнику, небесному Царю, Которому благоугодно дождить на праведныхъ и неправедныхъ, сіять своимъ солнцемъ (для всѣхъ) и доставлять безъ скупости все всѣмъ.
Вѣроятно, чрезъ такое-то многоученіе узналъ ты, какъ слышно, и свойство камней, и силы корней, и дѣйствія лекарствъ, — не менѣе мудрѣйшаго Соломона, сына Давидова. А добродѣтелями и его превосходишь; ибо, сдѣлавшись рабомъ удовольствій, онъ не до конца сохранилъ благочестіе, — причину своихъ благъ и мудрости; а ты, державный, сластолюбію противопоставивъ воздержный помыслъ, по справедливости считаешься самодержцемъ не только людей, но и страстей души и тѣла. И если уже надобно сказать даже объ этомъ, то я узналъ, что ты побѣждаешь всякую прихоть въ пищѣ и питіи, и ни сладкія фиги, говоря поэтически, ни другой какой плодъ не могутъ плѣнить тебя. Много, что ты коснешься ихъ и отвѣдаешь, благословивъ напередъ Творца всяческихъ.
Привыкши господствовать надъ жаждою, зноемъ и холодомъ въ ежедневныхъ подвигахъ, ты воздержаніе, кажется, обратилъ въ свою природу. Недавно еще, спѣша видѣть въ Понтѣ городъ Ираклею и возстановить въ немъ все, что пострадало отъ времени, ты предпринималъ лѣтнее путешествіе по Виѳиніи. И когда, во время полуденнаго солнечнаго зноя, одинъ изъ копьеносцевъ, увидѣвъ тебя, покрытаго пылью и обливаемаго пóтомъ, поспѣшилъ доставить (тебѣ) удовольствіе, — поднесъ тебѣ ярко отражавшую лучи солнца чашу съ какимъ-то пріятнымъ напиткомъ, разведеннымъ холодною водою: то ты, державный, хотя и принялъ ее и похвалилъ того человѣка за усердіе, давая знать, что скоро облагодѣтельствуешь его съ царскою щедростію; но такъ какъ всѣ воины съ жадностію смотрѣли на чашу и того почитали счастливымъ, кто станетъ пить изъ ней, то великодушно возвратиль ему напитокъ и приказалъ употребить его, какъ угодно. Поэтому, мнѣ кажется несомнѣннымъ, что своими добродѣтелями ты побѣдилъ даже Александра Филиппова. Почитатели его говорятъ, что, когда онъ путешествовалъ съ Македонянами по безводному мѣсту, — одинъ усердный воинъ, нашедши воду, зачерпнулъ ее и принесъ своему государю; но принесенной онъ воды самъ хотя и не сталъ пить, однакожъ вылилъ ее.
Кратко сказать, мы вправѣ назвать тебя, но выраженію Гомера, царемъ царственнѣе твоихъ предшественниковъ: ибо иные изъ нихъ, какъ извѣстно, не пріобрѣли ничего достойнаго удивленія; а другіе прославили свое царствованіе развѣ однимъ или двумя подвигами. Напротивъ ты, державный, соединяя всѣ добродѣтели, всѣхъ превзошелъ и благочестіемъ, и человѣколюбіемъ, и мужествомъ, и воздержаніемъ, и правдою, и щедротою, и свойственнымъ царскому достоинству великодушіемъ. Твое только управленіе, изъ всѣхъ когда-либо бывшихъ въ продолженіе цѣлаго вѣка, прославляется какъ безкровное и не запятнанное убійствами. Ты съ удовольствіемъ учишь подданныхъ всему доброму и внушаешь имъ — усердіе къ тебѣ и къ обществу доказывать благожеланіемъ и почтеніемъ.
По всѣмъ этимъ причинамъ, приступая къ изложенію церковной исторіи, я счелъ нужнымъ посвятить ее тебѣ; ибо кому съ бóльшимъ приличіемъ могъ бы я поднести свой трудъ, намѣреваясь изобразить добродѣтели многихъ и Богоподобныхъ мужей, описать событія вселенской Церкви и показать, сколько встрѣчала она враговъ и какъ всегда находила покровительство у тебя и твоихъ предковъ? Ты знаешь все и украшаешься всѣми добродѣтелями, а особенно благочестіемъ, которое, по слову Божію, есть начало премудрости. Прими же отъ меня это сочиненіе, разсмотри его и, по указанію вѣрнаго твоего взгляда, сдѣлавъ прибавки и исключенія, сообщи ему своими трудами надлежащую чистоту; ибо чтó покажется хорошимъ тебѣ, то будетъ полезно и превосходно для всѣхъ читателей. Никто не наложитъ перста на то, что искушено тобою.
Мое сочиненіе идетъ отъ третьяго консульства кесарей Криспа и Константина до пятнадцатаго твоего. А раздѣлить всю свою исторію мнѣ показалось хорошимъ на девять частей. Первыя двѣ книги будутъ обнимать церковныя событія при Константинѣ; третія и четвертая — при сыновьяхъ его; пятая и шестая — при племянникѣ сыновей Константина Великаго Юліанѣ, также при Іовіанѣ, Валентиніанѣ и Валентѣ; седьмая и осьмая покажутъ намъ событія при братьяхъ Граціанѣ и Валентиніанѣ — до возшествія на престолъ божественнаго твоего дѣда Ѳеодосія. Здѣсь же будетъ разсказано и о томъ, державный Государь, какъ славный вашъ отецъ Аркадій, вмѣстѣ съ благочестивѣйшимъ твоимъ дядею Гоноріемъ, наслѣдовалъ власть родителя и получилъ въ управленіе римскую имперію. А девятую книгу я отложилъ для описанія Христолюбивыхъ и благочестивыхъ подвиговъ Вашего Величества, которое да хранитъ Богъ всегда въ нерушимомъ благоденствіи, да одолѣваетъ оно враговъ и попираетъ ихъ подъ ногами, и благочестивое свое царство да передаетъ въ роды родовъ, по благоволенію Христа, чрезъ Котораго и съ Которымъ слава Богу и Отцу со Святымъ Духомъ во вѣки. Аминь.
Источникъ: Церковная исторія Эрмія Созомена Саламинскаго. — СПб.: Въ типографіи Фишера, 1851. — С. 7-13.
Customer Feedback (0)