Свт. Илія (Минятій), еп. Керникскій и Калавритскій († 1714 г.)
Періодъ III.
16. Слово въ первую недѣлю поста.
О смерти.
Рече ему Филиппъ: пріиди и виждь (Іоан. 1, 47).
Если вѣра въ небесные догматы раждается болѣе отъ слуха, чѣмъ отъ видѣнія, то вѣра въ земныя явленія раждается скорѣе отъ зрѣнія, чѣмъ отъ слуха. Пріиди и виждь — стоитъ только прійти и увидѣть, чтобы увѣровать. Но изъ всѣхъ явленій, въ которыя мы тѣмъ тверже вѣруемъ, чѣмъ яснѣе ихъ видимъ, есть одно, въ которое мы трудно вѣримъ, хотя и часто его видимъ. Мы живемъ въ суетномъ мірѣ, какъ бы въ юдоли плачевной, гдѣ каждый день видимъ жалкій конецъ временной жизни и страшное владычество всеукрощающей пагубной смерти. Мы всегда и вездѣ видимъ смерть. Мы видимъ ее во всякое время, — во всѣ дни года и въ каждый часъ дня; видимъ ее на всѣхъ возрастахъ — на юности, старости и даже самомъ преддверіи жизни; видимъ ее на каждомъ мѣстѣ — на сушѣ и на морѣ, въ скромныхъ домахъ бѣдняковъ и въ роскошныхъ чертогахъ богачей, въ высокихъ дворцахъ царей и сильныхъ міра. Вся эта вселенная, обиталище немногихъ живыхъ, есть гробъ безчисленныхъ мертвецовъ. Мы то и дѣло — или умираемъ, или хоронимъ мертвецовъ, такъ что или другіе оплакиваютъ насъ, или мы — другихъ. Мы ничего не видимъ такъ часто, какъ смерть, но и ни вочто такъ же трудно не вѣримъ. Мы видимъ, какъ умираютъ другіе, но не вѣримъ, что умремъ и мы; мы признаемъ, что смертны, однако дѣлаемъ то, что, свойственно безсмертнымъ. Итакъ, мы впадаемъ въ двойное заблужденіе, — ибо надѣясь на безсмертіе, живемъ во грѣхѣ, и какъ грѣшники умираемъ, чтобы вѣчно мучиться. Двойная потеря — и надежды, которую мы теряемъ, и спасенія, котораго не пріобрѣтаемъ. Но, ο суемудрый человѣкъ, кто есть человѣкъ, иже поживетъ и не узритъ смерти (Псал. 81, 49)? Ты родился, чтобы умереть. Одно только могло бы освободить тебя отъ смерти, — если бы ты совсѣмъ не раждался. Если не вѣришь останкамъ, которые видишь, если не вѣришь могиламъ, на которыя ступаешь, повѣрь тому, что я скажу тебѣ сегодня — пріиди и виждь. Приди, чтобы видѣть двѣ ужасныя истины. Во первыхъ, нѣтъ ничего столь безпорнаго, какъ смерть, — ты (непремѣнно) когда-нибудь умрешь. Во вторыхъ, нѣтъ ничего столь неопредѣленнаго, какъ смерть, — ты не знаешь времени, когда умрешь. Горе мнѣ, я долженъ умереть! О, какая ужасная вещь! Но я не знаю, когда (умру) — это еще ужаснѣе! Вникни получше въ эти два (обстоятельства), ο хрістіанинъ, и слѣдуя моему слову, со вниманіемъ пріиди и виждь.
I.
Первая истина, которую неложно подтверждаетъ нашъ ежедневный опытъ, заключается въ томъ, что всѣ мы непремѣнно умремъ. Мы это видимъ, признаемъ, но не хотимъ этому вѣрить. Причина заключается въ томъ, что мы хотимъ жить вѣчно, и надѣемся на то, чего желаемъ; не хотимъ никогда умирать и отвращаемся отъ того, чего не желаемъ. Я говорю, это великое заблужденіе, въ силу котораго сильная любовь къ жизни уничтожаетъ всякую мысль ο смерти. Но пріиди и виждь. Я не приглашаю тебя прійти въ усыпальницы покойниковъ, увидѣть въ тѣхъ мрачныхъ могилахъ нагія кости, безобразные черепа, отвратительную землю, — и отсюда увѣриться, что смерть есть въ дѣйствительности, и узнать, что увядаетъ цвѣтъ этой временной жизни. Нѣтъ, не нужно раскрывать могилы, чтобы увидѣть останки мертвыхъ. Растворимъ, лучше, (врата) рая и туда пріиди и виждь, чтобы понять то, въ какомъ ты заблужденіи теперь находишься.
Богъ создалъ Адама и Еву, поселилъ ихъ въ раю сладости, чтобы они радовались его красотамъ и питались его плодами. Во испытаніе ихъ послушанія только отъ одного дерева запретилъ имъ вкушать — отъ древа познанія, на которомъ начерталъ смертный приговоръ. Всѣ прочія деревья, сказалъ Онъ имъ, въ вашей власти, только берегитесь, не вкушайте отъ этого, ибо Я рѣшилъ, что какъ только вы протянете къ нему руку, тотчасъ умрете. Отъ древа, еже разумѣти доброе и лукавое, не снѣсте отъ него: а въ оньже аще день снѣсте отъ него, смертію умрете (Быт. 2, 17). Но Ева первая протянула руку, взяла отъ плода и съѣла сама и подала Адаму, своему мужу. Остановись, Ева! Что ты дѣлаешь, Адамъ! Развѣ вы не слышали Божьяго опредѣленія? Развѣ вы не видите смерти около дерева? — Они слышали, видѣли и однако вкусили. Неужели они были такъ неразумны? Да, ибо ихъ ввелъ въ заблужденіе лукавый змій. Пусть Богъ опредѣлилъ — сказалъ онъ имъ — не думайте объ этомъ. Пусть будетъ здѣсь (въ этомъ деревѣ) смерть, — совсѣмъ не бойтесь ея, ѣшьте, вы не умрете. Смертію не умрете. Странное дѣло! Богъ имъ говоритъ — вы умрете — и они не вѣрятъ. Α діаволъ говоритъ — не умрете — и они вѣрятъ. Видятъ (предъ) своими глазами смерть и не боятся ея; чтоже это такое? Это поистинѣ діавольское навожденіе! Навожденіе, бывшее причиной ихъ крайняго бѣдствія! Введенные въ заблужденіе, они, думая ο безсмертіи, умерли и разомъ потеряли рай, благодать, славу, безсмертіе и Бога. Такъ же заблуждаешься и въ такое же бѣдствіе впадаешь и ты, хрістіанинъ. Ты каждый день видишь смерть — видишь ее и на улицахъ, и въ домѣ твоемъ, видишь на чужихъ и на родныхъ, на взрослыхъ и дѣтяхъ, старцахъ и юношахъ. Ты похоронилъ отца или сына; закрылъ глаза женѣ своей; оплакалъ друга, видишь, какъ умираютъ всѣ, и не вѣришь, что и ты умрешь! Кто обманываетъ тебя? — Тотъ же, кто обманулъ Адама и Еву. Это діаволъ тайно говоритъ въ сердцѣ твоемъ: «не умреши». И еще хорошо, если бы ты былъ молодъ, во цвѣтѣ юности, или былъ мужчиной полнымъ силъ, или былъ совершенно здоровъ и крѣпокъ. Но ты боленъ и отягченъ тысячью страданій; ты старъ и одной ногой ступилъ уже въ могилу, и одной лишь на землѣ; ты живой трупъ, смертъ виситъ у тебя на шеѣ, и ты все же не боишься смерти? Кто обманываетъ тебя? — Діаволъ, который говоритъ тебѣ: «не умреши». Адамъ былъ сотворенъ безсмертнымъ и еще имѣлъ нѣкоторое право не бояться смерти; Адамъ еще не видѣлъ ни на комъ смерти. Нѣтъ, поэтому, ничего страннаго, если онъ думалъ, что не умретъ. Но ты — смертенъ, ты видѣлъ другихъ умершими, и надѣешься на безсмертіе. Кто обольщаетъ тебя? — Діаволъ, который говоритъ тебѣ: «не умреши». На словахъ и ты признаешь это, что умрешь, но сердцемъ все таки вѣришь и надѣешься, что никогда не умрешь. Эта увѣренность омрачаетъ тебѣ умъ и ты не видишь угрожающей тебѣ великой опасности. Эта надежда всегда живетъ въ тебѣ и побуждаетъ тебя вѣрить, что и завтра проживешь такъ же, какъ прожилъ сегодня. Настоящее увѣряетъ тебя въ будущемъ. Жизненный путь кажется тебѣ долгимъ и не видишь его конца, количество дней — великимъ и не видишь послѣдняго дня; живя сейчасъ, ты вѣришь, что будешь жить всегда. Кто тебя обманываетъ? Діаволъ, который говоритъ тебѣ: «не умреши». Это непремѣнно такъ. Вѣдь, если бы ты думалъ ο смерти, оставилъ бы корыстолюбіе, обиды и грабежъ, сочувствовалъ бы врагу, пересталъ бы осуждать, раздавалъ бы милостыню, ни съ кѣмъ другимъ такъ часто не встрѣчался бы, какъ съ духовникомъ; твой взоръ былъ бы обращенъ не на землю, а на небо. Ты думалъ бы только ο душѣ, Богѣ и раѣ. Но объ этомъ мало думаешь ты, приближающійся къ концу своей жизни, еще меньше тотъ, кто (находится) еще въ срединѣ ея, очень мало или даже совершенно не думаетъ тотъ, кто еще только начинаетъ жить. Всѣ, значитъ, унаслѣдовали отъ своихъ прародителей старую ошибочную привычку — видѣть смерть, но не бояться ея. «Не умрете». Да, живите, живите, радуйтесь, будьте спокойны, — вы не умрете, какъ прочіе люди — вы другой природы, вы созданы изъ другой персти. Вы получили золотую грамоту отъ Самаго Бога въ томъ, что Онъ даруетъ вамъ безсмертіе. Вы заключили условіе со смертію, что она никогда не придетъ взять васъ, какъ говоритъ пр. Исаія: сотворихомъ завѣтъ со адомъ и съ смертію сложеніе (Ис. 28, 15). «Не умрете». Слѣпые, вы говорите ложь; прельщенные, вы надѣетесь на пустое! Положили ложь упованіе ваше (Ис. 28, 15). Вы люди — значитъ умрете: вы же яко человѣцы умираете и яко единъ отъ князей падаете (Псал. 81, 7). Вы подняли въ мірѣ такой шумъ, чтобы создать себѣ безсмертную славу, но слава ваша, какъ молнія, разсѣется. Вы отягчили душу свою (грѣхами), чтобы разбогатѣть, но вы нагими сходите въ землю, а ваше богатство переходитъ въ чужія руки. Вы настроили себѣ высокихъ хоромъ, а обиталищемъ вашимъ будетъ мрачная могила. Вы обидѣли бѣдныхъ, чтобы безмѣрно расширить свою недвижимость, а вамъ остаются только четыре аршина земли, чтобы вырыть могилу. Гдѣ же слава, гдѣ власть, гдѣ нѣга и услада прошлой жизни? — Все тѣнь, все прошло. Видали ли вы, какъ летаетъ птица въ воздухѣ? Остается ли какой нибудь слѣдъ на ея пути? Видѣли ли корабль плавающій въ морѣ? Оставляетъ ли онъ какой нибудь слѣдъ послѣ себя? Видѣли цвѣты, растущіе на землѣ — остается ли отъ нихъ хоть листокъ? Видали ночное сновидѣніе? Остается ли что нибудь къ утру? То же самое (представляетъ собою) и наша жизнь, по выраженію Богослова (Григорія): «сонъ неустойчивый, видѣніе, котораго нельзя запомнить, слѣдъ птицы летящей, судно на морѣ, не оставляющее слѣда, цвѣтокъ, на время появляющійся, и вскорѣ тлѣющій» [1]. Одно только имя остается, имя рѣдко хорошее, а по большей части худое; имя, которое поносятъ обиженные бѣдняки, обманутые друзья, даже сами наслѣдники, ради которыхъ вы впали въ мученія. Пусть сатанинскій змій говоритъ — «не умрете», — вы же, яко человѣцы умираете и яко единъ отъ князей падаете. Нѣтъ ничего столь безспорнаго, какъ смерть, все остальное обманчиво. Ты хочешь отправиться путешествовать; — неизвѣстно, подвергнешься ли ты опасностямъ, или же благополучно возвратишься. Ты хочешь разбогагѣть, но неизвѣстно еще, можетъ бытъ навсегда останешься нищимъ. Хочешь добиться почестей, — но неизвѣстно, достигнешь ли желаемаго. Дешево или дорого будетъ (все), неизвѣстно; будетъ война или миръ, тоже неизвѣстно. Нѣтъ ничего твердаго, ни добраго, ни худого. Все, что ты видишь, на что надѣешься, непрочно. Прочна одна лишь смерть. Хочешь или не хочешь, ты непремѣнно умрешь. Земля еси и въ землю отыдеши (Быт. 3, 19). Это естественное бѣдствіе неустранимо. Лежитъ человѣкомъ единою умрети (Евр. 9, 27). Ο смерть, смерть, какъ ты горька! Амалекитскій царь Агагъ былъ побѣжденъ въ битвѣ и впалъ въ руки Израильтянъ. Было опредѣлено, что онъ своею кровью заплатитъ за великій разгромъ, причиненный народу Божію. Силою влекомый на смерть, онъ, весь дрожа, поднялъ глаза и увидалъ надъ собою обнаженный мечъ, вздохнулъ изъ глубины сердца и сказалъ: тако ли горька есть смерть (1 Цар. 15, 32). Да, горька. Горе мнѣ! Когда настанетъ тотъ часъ, родители мои, братья, друзья, я оставлю васъ! Жена моя, дѣти, больше васъ не увижу. Дома мои, недвижимость, богатство, тщетные труды мои, теперь я васъ теряю. Достоинство, честь, успѣхъ, услада, теперь я лишаюсь васъ! Міръ, ты исчезаешь съ моихъ очей; жизнь, какъ ты сладка; смерть, какъ ты горька! Вотъ мнѣ предстоитъ умереть. Ο чемъ же я думаю? Я персть — чѣмъ же я горжусь? Зачѣмъ я стараюсь теперь пріобрѣтать, если все это я когда нибудь оставлю? Почему требую такъ многаго въ мірѣ, если я въ мірѣ не вѣченъ. Зачѣмъ такъ забочусь ο своей временной жизни и совершенно не забочусь ο безсмертной душѣ? Мнѣ предстоитъ умереть? Значитъ нужно озаботиться ο томъ, чтобы хорошо умереть. Боже мой, скажи мнѣ мою кончину; Боже мой, скажи мнѣ, сколько времени мнѣ еще остается жить, чтобы я приготовился: скажи мнѣ, Господи, кончину мою и число дней моихъ (Псал. 38, 5). Это совершенно неизвѣстно. Я знаю, что умру, но не знаю, когда. Этого я не знаю, и Богъ, Который открылъ мнѣ столько таинствъ, не открылъ мнѣ часа смерти. Наоборотъ, Онъ очень заботливо скрываетъ его отъ меня, устрояя этимъ мое спасеніе, дабы я не зналъ времени (смерти) и всегда былъ готовъ къ ней. Въ Экклезіастѣ Онъ говоритъ мнѣ: не уразумѣ человѣкъ времене своего: якоже рыбы уловляемы во мрежи, и аки птицы уловляемы въ сѣти: тако уловляются сынове человѣчестіи во время зло, егда нападетъ на нихъ внезапу (Еккл. 9, 12). Въ Евангеліи Онъ повторяетъ это: смертный часъ идетъ, какъ воръ, то есть въ то время, когда мы не ждемъ его; поэтому мы должны бодрствовать: сего ради убо будите готови, бдите (Матѳ. 24, 42). Какъ страшна эта неизвѣстность смертнаго часа, ο хрістіанинъ! Пріиди и виждь.
Разрѣшимъ сначала одно недоумѣніе, съ которымъ обращается къ намъ Василій Великій, обосновавъ его на Божественномъ Писаніи. «Смерть наступаетъ, говоритъ онъ, когда приходитъ конецъ жизни, указанный для каждаго праведнымъ судомъ Бога, взирающаго впередъ для пользы каждаго изъ насъ» [2]. То есть Богъ опредѣлилъ долготу жизни для каждаго человѣка и далъ ему извѣстное число лѣтъ. Онъ положилъ границу, которую никто не можетъ преступить, не можетъ прожить больше (указаннаго) или меньше. Въ такомъ случаѣ смерть не была бы неизвѣстной — она могла бы наступить только въ опредѣленное Богомъ время. Но слова Василія имѣютъ другой смыслъ. Пріиди и виждь — чтобы понять его.
Чѣмъ больше масла мы вливаемъ въ лампаду, тѣмъ дольше она должна горѣть — ни больше, ни меньше. Когда истощится масло, лампада гаснетъ. Но если лампада опрокинется и прольется масло, или если подымется сильный вѣтеръ, даже если кто подуетъ, свѣтильникъ можетъ погаснуть и раньше времени. Устрани отъ лампады всѣ опасности и она будетъ горѣть, доколѣ будетъ оставаться хоть одна капля масла. Точно такъ же — мы, естественно, должны жить столько лѣтъ, сколько намъ далъ Богъ — ни больше, ни меньше. И дѣйствительно, если мы будемъ жить, какъ того требуетъ природа, смерть настанетъ, когда исполнятся годы, указанные Богомъ. Вотъ до сихъ поръ справедливы слова небоявленнаго учителя — «смерть наступаетъ, когда приходитъ конецъ жизни». Но сколько опасностей подстерегаютъ нашу жизнь? Богъ создалъ тебя человѣкомъ здороваго сложенія и естественно ты можешь прожить сто лѣтъ. Но кутежи, пьянство, обжорство, непотребство, труды и заботы, печаль и уныніе, столько болѣзней и страданій развѣ они не отнимаютъ у тебя пол-жизни? Ты естественно можешь прожить много лѣтъ, но развѣ не можешь насильственно окончить жизнь преждевременно? Пріиди и виждь. Въ силу Адамова грѣха въ мірѣ воцарилась смерть, но воцареніе ея было насильственно. Разрушивъ законы природы, она тотчасъ стала дѣйствовать съ насиліемъ. Такъ какъ Богъ съ радостью призрѣ на Авеля и на дары его, на Каина же и на жертвы его не внятъ (Быт. 4, 4), зависть діавола разожгла зависть и среди братьевъ. Каинъ позавидовалъ Авелю и убилъ его. Такимъ образомъ, Авель умеръ раньше Адама, сынъ — раньше отца, юноша раньше старца; это значить — раньше естественной въ мірѣ появилась насильственная смерть. Какое зло вызвала въ мірѣ зависть діавола! «Діаволъ, услышавъ, что человѣкъ возвратится въ землю (слова Златоуста) постарался устроить зрѣлище болѣе скорбное: зрѣлище сына, умирающаго прежде отца, брата, убивающаго брата, — зрѣлище безвременной и насильственной смерти» [3].
Естественно слѣдовало, чтобы Авель сначала похоронилъ Адама, сынъ — отца, юноша — старца. Но смерть не слѣдуетъ природѣ, употребляетъ насиліе, наступаетъ преждевременно. Многіе должны были умереть естественною смертью въ дряхлой старости, но сколькихъ похитила насильственная смерть еще въ юности! Сколькихъ потопило море, сколькихъ попалила молнія, сколькихъ похоронило землетрясеніе, сколькихъ унесла безвременная и внезапная смерть! Попробуй сберечь жизнь ото всѣхъ этихъ опасностей и тогда не бойся смерти, «до исполненія предѣла жизни». Но какъ сберечь ее, если будущее сокрыто и глазъ твой не можетъ видѣть его? Жалкій человѣкъ, ты остерегаешься отъ враговъ и умираешь отъ друзей, боишься моря и тонешь въ озерѣ, боишься неба (молніи) и зло постигаетъ тебя на землѣ. Ты остерегаешься явнаго, что видишь, а тайное что не видно, какъ устранишь? Легко обезопасить себя отъ оружія и козней вражіихъ, потому что слышишь угрозы, и страхъ оказываетъ свое дѣйствіе. Но какъ обезопасить себя отъ яда, которымъ тайно можетъ тебя напоить или невѣрная жена, чтобы выйти за другого, или безчеловѣчный твой сынъ, чтобы поскорѣе получить твое наслѣдство, или предатель слуга твой, подкупленный врагами? О, какъ многочисленны козни человѣческія! Велики бѣдствія! Счастье ненадежно, внезапное — неожиданно, случайности часты. Оберегайся, сколько угодно, съ той стороны, откуда боишься; но смерть придетъ на тебя, откуда не ждешь. Пріиди и виждь. Сынъ Гедеона, Авимелехъ, чтобы получить всю власть надъ Израилемъ, послѣ смерти отца убилъ своихъ 70 братьевъ въ одинъ день и на одномъ и томъ же камнѣ, (какъ говоритъ божественное Писаніе) и только самый младшій братъ Іонаѳанъ спасся скрывшись отъ смерти. Авимелехъ воевалъ (противъ братьевъ), побѣдилъ и сѣлъ на престолѣ. Братоубійственный тираннъ утвердился (на престолѣ), но боялся всего. Онъ боялся молодого Іонаѳана, который искалъ удобнаго случая, чтобы отмстить за кровь семидесяти братьевъ; боялся всего народа, который за его тираннію питалъ къ нему отвращеніе, какъ къ звѣрю. Онъ сюда усиленно смотритъ, съ этой стороны оберегаетъ себя оружіемъ, отсюда ждетъ смерти, и стоитъ на сторожѣ, но смерть пришла съ другой стороны и ея онъ не избѣжалъ. Откуда? — Съ той стороны, которой онъ не боялся и не остерегался. Когда онъ хотѣлъ подложить огня, чтобы поджечь башню, какая-то женщина бросила мельничный жерновъ и сокрушила ему голову. Онъ упалъ на землю при послѣднемъ издыханіи и съ гнѣвомъ въ сердцѣ призываетъ своего служителя — «скорѣе, говоритъ ему, извлеки свой мечъ и отруби мнѣ голову, чтобы не умереть мнѣ съ позоромъ, что такого мужественнаго убила какая-то женщина». Такъ Авимелехъ былъ убитъ и похороненъ. И на могилѣ его я надпишу то, что изрекъ Святый Духъ: не уразумѣ человѣкъ времене своего (Еккл. 9, 12). Человѣкъ не знаетъ, какъ, когда и гдѣ онъ умретъ. Какъ неожиданна эта смерть! И поэтому какъ она страшна! Жалкій, жалкій грѣшникъ, а что если придетъ смерть, когда ты ее совершенно не ждешь, придетъ съ той стороны, гдѣ ты ея и не подозрѣваешь, и застанетъ тебя съ блудницей на постели, съ чужою женой въ объятьяхъ, съ руками полными крови бѣдныхъ, съ совѣстью, отягченной столькими неправдами, съ сердцемъ, отравленнымъ ненавистью, застанетъ — и ты не сможешь позвать духовника для исповѣди и священника для причащенія, если найдетъ тебя совершенно неисправившимся? Несчастный грѣшникъ, что будетъ тогда съ тобой? Потерять жизнь, это еще не великая бѣда, ибо ты долженъ когда нибудь умереть; потерять какую либо вещь не великъ убытокъ, ибо не въ вещи заключается твое спасеніе. Но потерять вмѣстѣ и душу и спасеніе! Гдѣ слезы, чтобы оплакать такое несчастіе! И среди такой опасности, какъ ты спишь беззаботно? Какъ ходишь безъ попеченій, какъ живешь безъ покаянія, какъ не подумаешь объ этомъ хоть разъ?!
Господь нашъ Іисусъ Хрістосъ возлежалъ за тайною вечерей и, обратившись къ Своимъ ученикамъ, сказаль имъ: аминь глаголю вамъ, единъ отъ васъ предастъ Мя (Матѳ. 26, 21). Услышавъ это, ученики смутились, стали размышлять, озираться другъ на друга и по одиночкѣ спрашивать: еда азъ есмь, Господи (Матѳ. 26, 22)? Представимъ, что всѣ вы, здѣсь присутствующіе и внимающіе мнѣ, безсмертны. Но если бы сошелъ Ангелъ съ небесъ сказать, что одинъ изъ васъ умретъ, вы всѣ должны бы смутиться, размышлять, смотрѣть одинъ на другого и говорить: еда азъ есмь, Господи? Но дѣло оботоитъ иначе. Между учениками Хрістовыми одному предстоитъ предать Его, а всѣ размышляютъ. Α изъ васъ всѣ должны умереть, и ни одинъ изъ васъ не подумаетъ сказать: еда азъ есмь, Господи? — Ο грѣшные хрістіане! Если у васъ есть здравый смыслъ въ головѣ в вѣра въ сердцѣ, каждый (изъ васъ) должевъ подумать и сказать: «конечно, нѣтъ сомнѣнія, что я умру; поэтому нужно озаботиться, чтобы умереть исправившись съ помощью Божіей. Время, когда я умру, неизвѣстно; итакъ, если я не знаю времени, лучше покаюсь чтобы быть всегда готовымъ». Такимъ образомъ, хрістіане, смерть неизбѣжна и неизвѣстна, но не страшна. Хочешь видѣть ее? — Пріиди и виждь. Но сначала позволь мнѣ немного отдохнуть.
II.
Смерть страшна для того, кто не думаетъ ο смерти. Есть люди, которые думаютъ, что они въ мірѣ похожи на какія то большія деревья, глубоко укоренившіяся, цѣпко держащіяся за землю, — ихъ душа остается крѣпко и надолго связанной земными благами, богатствомъ, имуществомъ, властью. Какъ деревья, высоко подымающія свою вершину, воздымаются они въ гордости, тщеславіи и суетѣ; — какъ деревья, бросающія далекую тѣнь, — имѣютъ славу, вліяніе, имя. Такія деревья не боятся вѣтровъ, и люди не думаютъ ο смерти. Азъ же рѣхъ во обиліи моемъ: не подвижуся во вѣкъ (Псал. 29, 7). Но если вдругъ задуетъ сильный вѣтеръ и ниспровергнетъ дерево, порвутся его корни, вершина его упадетъ на землю, сорвутся всѣ листья, разсѣется тѣнь отъ него, засохнутъ его вѣтки и будутъ порублены на дрова для огня, — во что превратится тогда это великое дерево? — Въ золу. Такъ же, если придетъ смерть, которой не ожидаетъ и не ожидалъ тотъ суетный человѣкъ, когда она придетъ ниспровергнуть душу, такъ крѣпко вцѣпившуюся въ этотъ міръ, такъ привязавшуюся къ этой жизни, низвергнуть въ могилу такую великую гордыню — о, какая сила, какая боль, какая страшная вещь! — Α тотъ, кто помнитъ, что ему надлежитъ умереть, помнитъ также, что не знаетъ времени своей смерти, и по немногу удаляется отъ этого міра; тотъ понемногу распутываетъ узы, привязывающія его къ этой жизни, приготовляется, исправляется, ожидая (исполненія) воли Божіей. Пустъ придетъ смерть: что сдѣлаетъ она ему? — Только закроетъ глаза, чтобы онъ не видѣлъ суетности этого міра и не оплакивалъ болѣе его несчастій. Возметъ его изъ этой юдоли плачевной, чтобы перенести его на лоно Авраамле. Такая смерть не страшна, она очень пріятна — это какъ бы сонъ упокоенія, какъ называетъ ее Священное Писаніе, и блаженный переходъ отъ этой печальной жизни къ небесному царству. Итакъ, хрістіанинъ, вся суть заключается въ томъ, чтобы всегда помнить ο смерти, дабы хорошо жить, а еще лучше умереть. Хочешь, я скажу тебѣ, какъ это сдѣлать? Пріиди и виждь. Демосѳенъ Аѳинянинъ захотѣлъ стать ораторомъ, но этому мѣшала природа, такъ какъ во время разговора онъ дѣлалъ такія некрасивыя движенія, что вызывалъ смѣхъ у слушателей. Чтó же сдѣлалъ этотъ благоразумный человѣкъ? Онъ рѣшилъ, что трудъ и прилежаніе побѣждаютъ природу. Поэтому онъ наполовину остригъ голову, чтобы не имѣть возможности выходить на площадь и (вообще) показываться людямъ. Онъ заперся въ землянкѣ, которую самъ же сдѣлалъ, и весь отдался занятію ораторскимъ искусствомъ; поставилъ предъ собою зеркало и внимательно слѣдилъ за всѣми своими движеніями; повѣсилъ надъ собою обнаженный мечъ, дабы онъ кололъ ему плечи, которыя тотъ имѣлъ обыкновеніе подыматъ во время разговора очень страннымъ образомъ. Съ такими усиліями онъ съ теченіемъ времени исправилъ свои физическіе недостатки и сталъ знаменитымъ риторомъ, славой ораторовъ и похвалой Эллады. Такую же вещь совѣтую и тебѣ, хрістіанинъ: злая природа, плохой характеръ или привычка влекутъ тебя на путь погибели. Если ты хочешь исправить зло, остриги полъ-головы, то есть отбрось, если не можешь всѣ, то хоть половину излишнихъ заботъ ο мірѣ и жизни, и каждый день запирайся въ своей комнатѣ на одинъ часъ, молясь наединѣ Богу, и послѣ молитвы скажи самому себѣ: я когда-нибудь умру; это безспорно. Пусть для тебя будетъ зеркаломъ, въ которое ты смотришь, (то изрѣченіе), что ты земля и въ землю возвратишься, — этимъ ты смиришь гордое превозношеніе своей плоти. «Недалеко отъ тебя, говоритъ Великій Василій, напоминаніе ο необходимости смирить себя, — опусти взоръ и (весь) твой гнѣвъ уляжется». Я долженъ умереть, но не знаю когда. Это неизвѣстно. Можетъ быть сегодня, можетъ быть завтра, а можетъ быть и этотъ часъ. Это и есть тотъ обнаженный мечъ, который виситъ надъ твоими плечами и удерживаетъ тебя въ страхѣ Божіемъ и не даетъ тебѣ грѣшить. Вотъ такъ ты исправишься и будешь праведенъ въ этой жизни и окажешься святымъ по смерти. О, какое сильное въ жизни лекарство это памятованіе ο смерти!
Примѣчанія:
[1] Слово надгробное брату Кесарію.
[2] Бесѣда о томъ, что Богъ не виновникъ зла.
[3] Толкованіе на посл. къ Римлянамъ.
Источникъ: Проповѣди Святителя Иліи Минятія Кефалонитскаго (Епископа Керникскаго и Калавритскаго). — Изданіе Св.-Тр. Сергіевы Лавры. — СТСЛ: Собственная типографія, 1902. — С. 193-203.
Электронную публикацію подготовилъ: Андрей Камышанцевъ.
Customer Feedback (0)