В ту эпоху, междузаветный период, языческий мир отчаянно искал новой веры и новых идеалов. Вряд ли в более ранние времена иудаизм смог бы получить такую популярность. Официальный культ римской империи все менее и менее мог удовлетворять религиозные потребности населения. Высшие слои обращались к философии, низшие – к мистическим религиям Востока. Иудаизм, исповедуя веру в Единого Господа, следуя строгому нравственному закону, привлекал симпатии образованных слоев общества. В противоположность расплывчатому синкретизму иудаизм был строг и последователен, обладал Законом и Священной книгой.

Иудейство в междузаветный период и его течения

Иудейство – условное обозначение религии, традиции и истории того периода Ветхого Завета, который начался после Плена периода, точнее с эпохи Реставрации при Ездре, и завершился возникновением иудаизма. Этот период включает и междузаветный период. В Библии термин «Иудейство» впервые появляется в (2 Мак. 2:21); его употребляет и ап. Павел (Гал. 1:13). После реставрации ветхозаветная Церковь приобретает характер теократической Общины, всецело подчиненной канонам и уставам Закона. На исходе этого периода, во 2 – 1 вв. до н.э., иудейство еще сохраняло черты универсальной религии и допускало в Общину иноплеменников (прозелитов). После того как христиане Иерусалимской церкви покинули Иудею, а саддукеи, ессеи и зелоты исчезли в результате катастрофы 70 г., единственными вождями иудейства остались законники-фарисеи, под влиянием которых иудейство превратилось в национальную религию – иудаизм.[1]

Иудаизм – религия, исповедуемая еврейским народом (если не считать средневековых хазар и некоторых групп американских негров). Началом специфического развития иудаизма принято считать рубеж 1 и 2 вв. н.э., когда разрыв между еврейской и христианской общинами стал совершившимся фактом. И. следует отличать от иудейства, хотя в западноевропейских языках оба эти понятия обозначаются одинаково. Главными источниками иудаизма, кроме книг Ветхого Завета, являются раввинистическая традиция и Талмуд. Если иудейство сохраняло плюрализм течений и сект, то в иудаизме сложилась устойчивая ортодоксия, сформированная еще фарисейскими школами. Тем не менее, параллельно с ней существовал и ряд нонконформистских доктрин.[2]

Религиозно-политические течения и стремления эпохи сошествия на землю Господа Иисуса Христа нашли свое выражение в деятельности современных религиозных партий.[3] Течение и секты в библейской истории имеют весьма глубинное значение для понимания так называемого междузаветного периода и представляют собой религиозные группы, известные нам по письменному преданию из священных книг Ветхого и Нового Завета. Для общего обозначения подобных групп в Ветхом Завете нет специального термина. В Новом Завете они называются «airesis» – толк, мнение (Деян. 24:5), хотя в некоторых случаях это слово обозначает заблуждение. Большая часть иудейских течений возникла в междузаветный период и новозаветное время. Многие из них ведут свое происхождение от группировки «хасидов», благочестивых, которые в начале 2 века до н.э. воспротивились эллинистическим влияниям и примкнули к Маккавейскому восстанию (1 Мак. 2:42 говорит о «синагоге ассидеев»; синодальный пер.: «множество Иудеев»).[4]

Внутри палестинского общества I века н. э. единства не было: существовали самые разные группировки и течения, спорившие друг с другом по политическим и вероучительным вопросам. Иосиф Флавий рассказал об основных партиях иудеев в книге «Иудейская война»: «Иудейская философия имеет три формы. Последователи первой школы называются фарисеями, второй саддукеями, а третья секта, считающая себя более дисциплинированной, это ессеи».[5] В другом контексте он упоминает о зелотах. Иосиф Флавий, приноравливаясь к своим греко-римским читателям, отождествляет иудейские течения с философскими школами.[6] Конечно, не каждый иудей принадлежал к той или иной группе. Все эти группы, как организованные партии, были малочисленными, но пользовались популярностью.

Фарисеи.

Фарисейский союз («хабурот», товарищество) основали блюстители благочестия, которые противились эллинистическому влиянию, проникшему в Иудею. Тогда оно вызывало тревогу во многих странах. У римлян борьбу с эллинизмом возглавил Катон, а в Палестине – хасиды. «Крепить ограду вокруг Законов» – таков был девиз хасидов (Авот, 1, 1). «…“ограда” вышла настолько высока, что закрыла собой Закон; благодаря ей Закон оказался как бы под спудом. Это направление отчасти напоминает наше славянофильство с его презрением к “гнилому Западу”».[7] Фарисейское течение образовали те хасиды, которые не признавали светского курса династии Хасмонеев. Вероятно, название «фарисеи» было дано им их противниками. Этимология слова «фарисей» точно неизвестна. Большинство полагает, что оно происходит от глагола «параш» («отделять») и означает «отделенный», так как фарисеи считали себя отделенными от всякой нечистоты. Есть также мнение, что это искаженное «перс». Так их могли называть их противники за то, что они верили в сравнительно новые учения, которые были отчасти позаимствованы из персидской религии (ангелология и воскресение мертвых).[8]Фарисейский союз сложился в 2 веке до н. э. (первое упоминание о фарисеях относится ко времени царя Гиркана Первого, около 135 года). В 80-е годы 1 века до н. э. фарисеи пытались возглавить восстание против Хасмонейского царя Александра Янная. Оно было жестоко подавлено, многих мятежников распяли на крестах. При царице Александре (76 – 67 годы) партия фарисеев оказалась правящей в Иерусалиме, но при Ироде ее политическое значение упало.[9] Они оказывали царю пассивное сопротивление, не пожелали присягать Августу и пророчили конец династии Ирода, называя его самого «рабом Хасмонеев». Первая половина I века н.э. была временем внешнего господством саддукеев. Впрочем, влияние фарисеев продолжало расти и после войны с Римом они окончательно взяли под контроль духовную жизнь народа. Ни одного произведения, достоверно принадлежащего фарисеям, не сохранилось. Многие ученые связывают с фарисейской средой 2 Книгу Маккавеев, Псалмы Соломона и 3 Книгу Эзры (Ездры). Во всяком случае, в них отразились воззрения, которые обычно приписывают фарисеям. Сведения о них имеются у Иосифа Флавия, в Новом Завете и в Талмуде.[10]

«Фарисеи, – пишет Иосиф Флавий, – слывут точнейшими толкователями Закона... Они ставят все в зависимость от Бога и судьбы и учат, что хотя человеку предоставлена свобода выбора между честными и бесчестными поступками, но что и в этом участвует предопределение судьбы. Души, по их мнению, бессмертны, но только души добрых переселяются по их смерти в другие тела, а души злых обречены на вечные муки... Фарисеи сильно преданы друг другу и, действуя соединенными силами, стремятся к общему благу».[11] «Фарисеи ведут строгий образ жизни и отказываются от всяких удовольствий. Всему тому, что разум признает за благо, они следуют, считая разум лучшим охранителем во всех желаниях. Они выделяются своим почтительным отношением к людям престарелым и отнюдь не осмеливаются противоречить их предначертаниям... Фарисеи верят в бессмертие души и что за гробом людей ожидают Суд и награда за добродетель и возмездие за преступность при жизни; грешники подвергаются вечному заключению, а добродетельные люди имеют возможность вновь воскреснуть. Благодаря этому они имеют чрезвычайное влияние на народ, и все священнодействия, связанные с молитвами и принесением жертв, происходят только с их разрешения. Таким образом, отдельные общины засвидетельствовали их добродетель, так как все были убеждены, что фарисеи на деле и на словах стремятся к наиболее высокому».[12] «Фарисеи возложили на народ много законов из преданий старцев, которые не записаны в Законе Моисеевом».[13] Даже саддукеи, по словам Флавия, когда находились у власти, «придерживались, хотя и неохотно и вынужденно, того, что говорили фарисеи, ибо в противном случае народ не потерпел бы их».[14] Фарисеи «имели притязание на особое благоволение Всевышнего. В полном подчинении у этой секты были женщины».[15] Число фарисеев Иосиф определяет в 6000.[16] Талмуд, созданный раввинами-таннаями, содержит данные о фарисействе, в целом вполне совпадающие со свидетельствами, приведенными у Флавия и в Новом Завете.[17] Причем сообщения талмудистов нередко содержат критические замечания в адрес тех фарисеев, которых они называют «крашеными». Например, в трактате Сота приводятся слова царя: «Бойся имеющих вид фарисеев, которые набожны подобно фарисеям, но поступают беззаконно». Сказано, что они верили в Воскресение из мертвых, посмертное воздаяния, в ангелов и авторитет «старцев» (Мф. 15:1 сл.; Деян. 23:8). Некоторые скудные сведения о фарисеях есть у раннехристианских писателей, в частности, у св. Епифания Кипрского. Он подчеркивает аскетические упражнения, принятые у фарисеев, и склонность многих из них к астрологии.

Фарисеи обособились не только от правящей верхушки, но и от всех, кто, по их мнению, мало знал или плохо соблюдал Закон. Фарисеи были «тончайшими толкователями Закона», но толкование их было особого рода. В отличие от саддукеев они не смотрели на Писание как на мертвую реликвию или строго зафиксированный кодекс; по крайней мере, в принципе фарисеи исходили из мысли, что вера не может ограничиваться рамками книги. Они утверждали, что живая духовная преемственность, или церковное Предание, играет роль не меньшую, чем канонические книги. Разумеется, устное Предание легче засоряется человеческими домыслами, «преданиями» с маленькой буквы. Чтобы избежать этого, фарисеи стремились сохранить связь между поколениями книжников и разработать принципы изъяснения Библии. Но именно здесь проявилась скованность их духовного творчества. «Предания старцев» были канонизированы и возведены в ранг общеобязательной истины. Фарисеи не дали погаснуть духу благочестия в народе, предотвратили его вырождение в светскую нацию, управляемую светскими царями. Благодаря им Библия не превратилась в фетиш, а осталась подлинной книгой жизни. Синагоги и школы оказались со временем целиком в руках фарисеев. Именно им народ был обязан всем лучшим, что выросло в его недрах на пороге Нового Завета. Воздавая должное фарисеям, их не следует, однако, идеализировать. В этом течении слишком большое место занимали казуистика и ритуализм, которые подрезали крылья свободному пророческому вдохновению.[18]

Саддукеи.

Саддукеи были крайне консервативны и отвращались всякого рода новаторства, всякого рода перемен, которые могли бы поколебать их господствующее положение в обществе. Теоретически они верили в приход Мессии, но ничего не хотели иметь общего с политическими протестами, это бы только доставило им неприятность – они дружили с римлянами.Традиционная респектабельная праведность (сэдека) оставалась для высшего духовенства и знати чем-то непревзойденным. Быть может, поэтому они называли себя «садокитами», или саддукеями. В практической жизни саддукеи проявили себя гибкими прагматиками, преследующими своекорыстные цели и склонными к уступкам. Они окружили себя роскошью, зато народ считали нужным постоянно держать в узде. С этой целью саддукеи отстаивали суровые принципы древнего уголовного права. В борьбе за прочное место при дворе они превратились в активную политическую партию. Совет старейшин, или Синедрион, состоял в основном из ее членов. Естественно, что в народе к этим черствым, надменным людям относились почти враждебно.[19] В дни войны с Римом большинство саддукеев погибло от рук соплеменников, восставших против знати.

Главными оппонентами в споре о религиозных преданиях были фарисеи и саддукеи. Фарисеи признавали как писаную Тору, так и неписаную (устное предание). Саддукеи же признавали авторитет лишь писаной Торы. Хотя о фарисеях в этой связи обычно не слишком лестно, надо все же понять, почему они так высоко ставили устное предание. Фарисеи осознавали, что никакой писаный закон не в силах предусмотреть все жизненные ситуации, чтобы писаная Тора не превратилась в архаический реликт, она должна интерпретироваться и дополняться в соответствии с требованиями времени Фарисеям Тора представлялась более важной, более святой и непосредственно связанной с жизнью, чем писаное слово как таковое. На практике это означало разрастание не предусмотренных письменным правил и указаний, соответствующих различным ситуациям. Для фарисеев обладали авторитетом все эти указания – но не сами по себе, а лишь потому, что они рассматривались в качестве истолкований писаного закона, явно выражавших то, что подспудно издревле содержалось в писаной Торе. А если предание признавалось законным истолкованием писаной Торы, значит, оно было частью Торы и посему обладало ее авторитетом.[20]

Зелоты.

Зелоты – экстремистская, религиозно-политическая и мессианская партия, которая вела вооруженную борьбу с римским игом. Сложилась в конце 1 века до н. э. Из среды зелотов, возможно, вышел апокриф «Вознесение Моисея». Римляне называли зелотских террористов «сикариями» (кинжальщики). Зелоты – мятежная группировка, более других вовлеченная в прямые действия против римлян (слово «зелот» означает - быть старательным, ревновать). В религиозном плане они разделяли позиции фарисеев, но над всеми религиозными воззрениями у них господствовала одна идея – у них нет иного Господа, кроме Бога, и поэтому никому нельзя подчиняться, кроме как Богу. А потому римляне должны быть изгнаны любой ценой, даже если весь Израиль будет истреблен. Согласно Иосифу, их основателем был Иуда Галилеянин, который в 6-м году, когда сместили Архелая, и римляне стали править Иудеей непосредственно, поднял восстание. Иосиф пишет: «Эти люди согласны во всем с фарисеями, но у них неутолимая страсть к свободе, они убеждены, что только Бог может быть их единственным Господином; никакой страх не мог подвигнуть их присвоить этот титул кому-либо другому». Один из учеников Иисуса назывался Симон Зелот. Но более типичными зелотами были люди вроде Вараввы. Это его толпа предпочла освободить вместо Иисуса, потому что толпа восхищалась зелотами: они были национальные герои, патриоты. В этой группе сохранялся дух Иуды Маккавея, вождя повстанцев, сумевшего во 2 веке до н. э. отбить Храм у сирийцев. Зелоты отказывались платить римлянам подати и готовились к войне, которая, по их мнению, должна была привести к созданию Царства Божия на земле.[21] Большинство зелотов нашло свою гибель в ходе двух восстаний против Рима: в 66-70 и в 132-135.

Ессеи.

Среди таковых была одна, учение и организация которой имеют отношение (хотя и во многом спорное) к истокам христианства. Это ессеи, о которых рассказывают древние авторы (Иосиф Флавий, Филон из Александрии, римский писатель Плиний Старший) и к которым, по мнению большинства ученых, принадлежали члены религиозной группы, чьи рукописи, а затем и поселения были обнаружены в районе Мертвого моря после второй мировой войны. Община эта обычно называется в литературе кумранской. Рукописям этой общины, описанию ее поселений, раскопанных археологами, посвящена обширная литература.[22] Именно в 1947 году в одной из пещер северо-западного побережья Мертвого моря в пустынной местности Вади-Кумран (Иордания) один бедуин случайно обнаружил кожаные свитки, исписанные древнееврейским письмом. Последовавшие затем поиски и раскопки привели к открытию новых кладов рукописей и на других диалектах и языках. Всего было найдено около 40 тысяч фрагментов различной величины, представляющих остатки около 600 книг. Весь этот рукописный материал охватывает время от 3 в. до н.э. до 8 в. н.э. После длительных дискуссий большая часть исследователей пришла к заключению, что тексты принадлежат ессеям или близким к ним сектантам. Свитки были спрятаны в пещерах во время войны с Римом (66 – 70-е гг. I в.), но созданы были гораздо раньше. Раскопки показали, что кумраниты жили в укрепленных прибрежных поселениях, основанных около 130 до н.э.[23]

Иудеи, участвовавшие в восстании Маккавеев во II веке до н. э., разделились на враждебные фракции – те, что были недовольны предательством вождей восстания, отправились в пустыню, чтобы не видеть коррумпированность государства и чтобы быть ближе к Богу. Те, кто получил от режима Маккавеев какие-то блага, подчинились изменившимся условиям, другие же, оставшиеся ни с чем, ушли в оппозицию. Саддукеи принадлежали к консервативно настроенной аристократии и активно поддерживали правящий режим. Фарисеи представляли собой «средний класс» священников, писцов и учителей, они жили по преимуществу в деревнях и их взгляды совпадали с господствующими в обществе. Ессеи были прямыми наследниками предшествующих Маккавеям «хасидов». «Hasidim» в переводе с иврита означает «набожные», и «Essenoi» является греческой версией этого слова, перешедшего из арамейского. Позднее, разочарованные в политическом предательстве «плутовского священника», они откололись от главного направления иудаизма. По всей видимости, «плутовским священником» они считали Ионафана Маккавея. Хотя он и не происходил из садокитов и не имел прав занимать пост первосвященника, он стал первосвященником в 153 – 152 годах до н. э., когда ему предложил этот пост один из Селевкидов, нуждающийся в поддержке со стороны иудеев. Это было двойным грехом: нарушение «закона Моисея» о наследовании сана священника и союз с «Великим зверем» и его «ордой Велиала». Ответом на это был разрыв с традиционной церковью решительно настроенных верующих, которые решили основать аскетическую, традиционалистски настроенную секту. Лидер ессеев, «Мастер справедливости», считал, что цари Хасмонейской династии аристократы-саддукеи и даже фарисеи были развращены властью, богатством и эллинистической культурой, что они нарушили строгие законы Торы ради более легкой жизни, что они представляют собой «общество бесполезных людей и сборище Велиала». Настоящие же пророки преследовались, подвергались пыткам и изгонялись. Большая часть псалмов ессеев говорят о борьбе проповедников-одиночек против искушений зла, о продолжающихся гонениях со стороны государства, и попытках одиночек собрать последователей, сообщество людей. «Учитель праведности» преуспел в своих усилиях: несколько человек присоединились к проповеднику, взывающему в своей пустыне.[24] Согласно Дамасскому документу, эти люди, называвшие себя «избранниками» и «простецами», «двадцать лет, как слепые, нащупывали дорогу, блуждая во тьме, пока Бог не поставил им Учителя Праведности, чтобы направить их по пути Своего сердца и чтобы он известил последующие поколения о том, что Он сделал последующим поколениям отступников».[25]

Согласно сведениям о ессеях у Филона, Иосифа Флавия и Плиния Старшего, во времена первых двух названных историков ессеев было около 4 тысяч. Рассеянные в Палестине, они жили сначала в городах и деревнях, под именем хасидов, и составляли ту национальную партию в еврействе, которая боролась с другой, более могущественной партией – эллинистов. Затем, по Филону, почувствовав отвращение к испорченным нравам городов или потеряв надежду на успех в борьбе за национальные начала еврейской жизни, ессеи удалились на северо-запад от Мертвого моря и, составив там обособленные колонии, избегали встречи с остальными соплеменниками даже в храме Иерусалима, образовали из себя строго замкнутый орден.[26]

Кумран, по всей видимости, стал главным религиозным центром ессеев. Плиний Старший, писавший свою «Естественную историю», сообщил об «одиноком племени ессеев», которые не пользовались деньгами и у которых отсутствовали женщины. Но, писал Плиний Старший, число ессеев постоянно увеличивалось благодаря «большому числу новых членов, которые, устав от прежней жизни, выбрали новый путь». Это племя Плиний располагает на северо-западном берегу Мертвого моря. По размеру поселка и количеству могил на кладбище археологи пришли к выводу, что число монахов не превышало 150 человек. По всей видимости, когда Иосиф Флавий оценивает число ессеев в 4000 человек, он включает в это число последователей этой секты по всей стране. Во время иудейского восстания I века ессеи были незначительным меньшинством, стремящимся сохранить, как они говорили, подлинные традиции иудейской религии.[27]

Кроме перечисленных групп в Палестине I века н. э. было большое количество бродячих проповедников, возвещавших скорый приход спасителя, мессии («машиах») – помазанника Божия, который освободит народ от римского владычества и станет истинным «царем иудейским».[28] Это было время необычайного брожения умов, особенно напряженных мессианских и эсхатологических ожиданий. В своих книгах Иосиф Флавий описывает нескольких религиозных деятелей Палестины, так или иначе связанных с мессианским движением. Среди них пророк Февда, выступивший ок. 44 года н. э., один египетский еврей, притязавший на статус Спасителя Израилева ок. 58 года, а также некий самарянский повстанец 36 года, принимаемый, вероятно, за нового или воскресшего Моисея (Древности, XVIII 4.1; XX 5.1; 8.6; ср. Деян 5:36; 21:38). В эту же когорту входят кумранский «Учитель праведности», упоминаемый в Новом Завете самарянин Симон Маг (Деян 8:9) и, наконец, Бар-Кохба, признанный Мессией многими раввинами и несколько лет (132-135 гг.) правивший в Иудее. Будучи современником и очевидцем, лично сталкивавшимся с такими вождями, Иосиф Флавий охарактеризовал их как «обманщиков и прельстителей, которые под видом божественного вдохновения стремились к перевороту и мятежам, туманили народ безумными представлениями, манили его за собою в пустыни, чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения» (Война, 2, 13, 4). Мнение Флавия – это, конечно же, мнение традиционалиста, высказанное к тому же после глубокого разочарования в мессианской идее. Большинство иудеев так не думало. О размахе мессианского движения свидетельствуют следующие цифры. У Февды было около 400 активных сторонников (Деян 5:36), у египетского лжепророка – 4 или 30 тысяч (Деян 21:38; Иосиф Флавий. Война, 2, 13, 5), а у самарянского пророка – столько, что Пилату пришлось высылать против них отряды пехоты и конницы. На этом фоне 12 апостолов Иисуса плюс 70 или даже 500 учеников (Лк 10:1; 1 Кор 15:6) выглядят достаточно скромно. За активными участниками мессианского движения стояла масса мирного палестинского населения, которая также верила в скорый конец света и пришествие долгожданного Спасителя. Эти веяния достигали и Европы.[29] «На Востоке, - писал Светоний, - распространено было давнее и твердое убеждение, что судьбой назначено в эту пору выходцам из Иудеи завладеть миром».

Эллинистический иудаизм.

При римлянах сильной становится группировка «эллинистов», упоминаемая в книге Деяний. Слово «эллинистаи» обозначает тех иудеев, чьим универсальным языком был греческий и на кого повлияла греческая культура. Это, видимо, в основном обосновавшиеся в Иерусалиме иудеи диаспоры, хотя с ними, несомненно, были солидарны и какие-то местные иудеи, которых привлекали более изощренные эллинистические обычаи. Под «евреями», очевидно, имеются в виду те, кто даже в диаспоре сохранил в качестве повседневного языка арамейский, и кто оставался целиком иудеем, вопреки давлению, призванному ослабить их верность Торе и храму. Каково бы ни были конкретно детали, из Деян 6 очевидным образом следует, что иерусалимские эллинисты сохранили отдельные синагоги, где проповедовали и молились на греческом. Возможно, эллинисты жили в отдельном районе города, составляя отдельную социальную прослойку. Отношения между двумя группами могли осложняться тем, что строгие ортодоксы чувствовали свое превосходство над эллинистами: последние усваивали греческие обычаи, что бросало тень на их верность закону; прозелиты, стоявшие ниже рожденных в еврействе, тяготели больше к эллинистам; со времен Маккавеев наименование «эллинист» имело, видимо, «уничижительный оттенок» если саддукеи сотрудничали с чужеземцами политически, то эллинисты шли на культурный компромисс.[30]

Эллинистический иудаизм – иудаизм, рассеянный по греко-римскому миру, сохранял единство народа и веры, поддерживая связь с Иерусалимом как национальным и религиозным центром. Евреи диаспоры платили храмовые налоги и по возможности совершали паломничество в Иерусалим в дни больших праздников. Но и религия эллинистического иудаизма опиралась на синагогальный культ, и жизнь евреев диаспоры тоже определялась ритуализмом, хотя и не столь строгим, как у их набожных соотечественников в Палестине. Во всяком случае, обрезание и празднование субботы, а также некоторые предписания ритуальной чистоты – например, поражавший язычников запрет есть свинину – отделяли эллинистических иудеев от языческого окружения, хотя М. Хенгель в своей фундаментальной работе «Еврейство и эллинизм» обосновывал тезис, согласно которому уже к середине 2 века до Р. Х. эллинистическая культура укоренилась среди говоривших по-арамейски евреев Палестины гораздо глубже, чем обычно это допускалось в науке. М. Хенгель считал, что ко времени возникновения христианства привычное для ученой публики противопоставление «греческое – еврейское» (или, в терминах философской публицистики, «Афины – Иерусалим») уже давно утратило резкость.[31]

Итак, за исключением саддукеев, все религиозные группы в Палестине (фарисеи, ессеи, зилоты) питали надежду и молились о том, чтобы Бог совершил какое-то чудесное деяние в жизни своего народа. У всех были свои идеи относительно того, когда и как это произойдет. Некоторые, как зилоты, готовы были помочь Богу сделать это поскорее. Другие, как фарисеи и саддукеи, считали, что у Бога есть план, который не может быть ни изменен, ни ускорен человеческим вмешательством.

Язычество перед пришествием Христа Спасителя.

В эпоху, предшествующую правлению Александра Македонского, древнегреческая цивилизация достигла своих вершин. Новый исторический период, начатый завоеваниями Александра, называется эпохой эллинизма (от слова «эллин» – грек). В это время греческий язык стал международным в Восточном Средиземноморье и на Среднем Востоке.[32] Основные черты эллинистической культуры были обусловлены взаимодействием греческой и восточной культур. Походы Александра и власть его преемников распространили греческую цивилизацию за пределы Балкан. Ее воздействие сказалось не только на Ближнем Востоке и в Северной Африке, но и в Средней Азии и Индии.[33] В свою очередь, происходила ориентализация греческих обычаев и верований; возникали различные формы религиозного синкретизма, сочетавшего элементы западного и восточного культов (и соответственно культового искусства). Именно в эпоху эллинизма греческие и восточные верования проникли в Рим, который стал преемником эллинистических держав. Периоду эллинизма свойственны возрождение античных мистерий и развитие языческих вариантов эсхатологии. Философия эллинизма (стоицизм, кинизм, скептицизм, эпикурейство) имела не метафизический, а преимущественно этический характер. В рамках этой философии впервые возникла идея «универсальной религии». Для эллинизма характерно преобладание городской цивилизации, рост просвещения (создание библиотек, музеев, популярной литературы). Одновременно в период эллинизма наблюдается развитие оккультизма, астрологии, суеверий. Литература эллинизма несет на себе черты эпигонства и декаданса. Наиболее выдающиеся произведения эллинистической литературы относятся к области этики и историографии.[34]

В период эллинизма этическое начало возобладало над физикой и метафизикой, именно его голос громче других звучал в философии. Политические вопросы действительно утратили свою актуальность, потому что свободе слова препятствовали присутствие и память о царских гарнизонах, и само собой разумелось, что национальная свобода зависит от бездействия. Славные дни афинского государства остались в прошлом, и философии пришлось столкнуться с невиданным прежде Грецией разрывом между политикой и этикой. Ей предстояло найти образ жизни, одновременно не роняющий достоинство философии и совместимый с политическим бессилием. Поэтому она осознала, что ее задача состоит теперь не в построении справедливого государства, но в воспитании самодостаточного и удовлетворенного индивидуума. Развитие этики протекало теперь в двух противоположных направлениях. Первое следовало примеру Гераклита, Сократа, Антисфена и Диогена и преобразовало кинизм в стоицизм; другое восходило к Демокриту, во многом опиралось на Аристиппа и трансформировало учение киренаиков в школу эпикуреизма. Обе философские попытки преодолеть религиозный и политический упадок брали свое начало в Азии: стоицизм был развитием семитического пантеизма, фатализма и смирения, начало эпикуреизму положили любившие негу греки азиатского побережья.[35]

Некоторые исследователи полагают, что благодаря активной миссионерской деятельности иудеев, вернувшихся из вавилонского плена, в течение нескольких столетий кардинально изменилась демографическая ситуация в Палестине. Еще в Маккавейские времена Галилея была заселена преимущественно язычниками и там присутствовала лишь небольшая иудейская колония. Ко времени Христа уже язычники составляли там колонию при значительном доминировании иудейского населения. Для образованных иудеев диаспоры были очевидны превосходства иудаизма перед магическими религиями язычества. В иудаизме рассеяния возросла убежденность в том, что среди всех народов Бог избрал один народ, носителя священства, для благословения других[36]. Своеобразным толчком для развития миссионерской деятельности иудаизма, явились сильные антисемитские настроения в языческом обществе. В общении с другими народами иудеи в первую очередь стремились к апологетической, а затем к миссионерской деятельности. Особенно это проявилось во взаимоотношениях александрийских иудеев с местным населением. Греческая династия Лагидов даровала александрийским евреям привилегии, желая опираться на них при столкновениях с коренными жителями Египта[37]. Поэтому естественно, что Иудеи были ненавистны египтянам тем более, чем менее иудеи имели прав на занимаемое ими положение, будучи пришельцами. Поэтому языческое население Египта всячески стремилось унизить как самих евреев, так и их веру. Язычники умышленно распространяли и охотно усваивали грубые перетолкования иудейского Закона, культа и обычаев[38]. Среди язычников было распространено представление, что в Святилище Иерусалимского храма находилась и пользовалась особенным религиозным почтением ослиная голова. Язычники старались дать унизительное значение и иудейским священным дням. Такое враждебное отношение вызывало необходимость апологии иудаизма и его обычаев. В Александрии, где противостояние было наиболее острым, было написано множество литературных произведений в защиту евреев, их Закона и культа[39]. Иудеям не пришлось изобретать каких-то новых средств для апологии и миссии. Они с успехом использовали методы эллинского общества. Одним из главных средств иудейской миссии в античном обществе стала литература. Эллинскую, а затем римскую эпохи можно по праву назвать временем расцвета иудейской миссионерской литературы (книги Сивиллы, апологетическое произведение Иосифа Флавия «против Апиона», труды еврейского философа Филона Александрийского, Письмо Аристея к Филократу, Завет двенадцати Патриархов и др.).

Из сохранившихся остатков иудео-александрийской литературы и из широкой пропаганды иудейства в греко-римском мире можно заключить, что в рассеянии существовало иудейство, в сознании которого культ и церемониальные законы совершенно заслонялись монотеистическим почитанием Бога, учениями о добродетели и верой в будущее загробное воздаяние. Даже обрезание не везде требовалось от новообращенных иудеев; довольствовались очищающим омовением. Иудейская религия казалась здесь переработанной в общечеловеческую мораль и в монотеистическую космологию. Специфически иудейский характер сохранился в безусловном почитании Ветхого Завета, на который смотрели как на источник всякой мудрости (даже греческой философии и всех проявлений истины не иудейских религий). Многие из просвещенных строго соблюдали Закон ради его символического значения. Эти иудеи и обращенные ими греки образовали новое иудейство на основе старого. Оно подготовило почву для христианизации греков и для возникновения великой, отрешившейся от Закона, церкви христиан из языч­ников в империи; оно развилось под влиянием греческой культуры до, так сказать, мирового гражданства на монотеистическом фоне. Как религия, оно освободилось от национальных форм или ослабило их и оказалось совершеннейшим выражением той «естественной религии», которую открыла стоическая школа. Тесное сближение иудейства с эллинистической религиозной философией надо считать важнейшим прогрессом в истории религии и культуры; но у него не хватило сил на прочные религиозные образования. Творения его претворились в «христианстве».[40]

Языческая религиозность в эпоху Цицерона.

После того как в эпоху Цицерона религиозные настроения почти исчезли в образованных кругах – к первому веку в греко-римском мире замечается новое оживление религиозной мысли, охватывающее все слои общества и усиливающееся впоследствии. Параллельно с ним шли небезуспешные попытки восстановления древних национальных культов. Но новые религиозные потребности времени не нашли себе ясного выражения в этих попытках, которые отчасти делались свыше и искусственным образом. Соответственно совершенно изменившимся условиям (смешению народов и их общению, упадку древних республиканских порядков, монархии и абсолютизму, социальным кризисам и пауперизму, всеобъемлющему влиянию философии, идее о мировом гражданстве и о праве человека, втор­жению восточных культов, познанию мира) эти потребности искали новых форм удовлетворения. Из упадка политических культов и из синкретизма под влиянием философии развилось расположение к монотеизму. Религия и индивидуальная нравственность стали друг к другу ближе: одухотворению культов, облагораживанию человека, идее нравственной личности, совести, чистоты, покаяния и искупления было придано важное значение. Искали внутренних сношений с божеством, явилось желание откровения (аскезы и таинственных обрядов как средства приобщения к божеству), беспечальной вечной жизни на том свете; земная жизнь казалась призрачной. Развивается идеал совершенного человека и наставника (спасителя). Но все эти новые идеи отчасти скрываются под старыми формами культа, поддерживаемыми или восстановляемыми государством и благочестивыми людьми; они лишь ощупью искали новых выражений; и мудрецу, и скептику, и благочестивому человеку, и патриоту приходилось капитулировать перед древними преданиями культа. Для развития новых форм в области религии имело громадное значение существование ассоциаций и образование монархической всемирной Римской империи. И то и другое порождает идею всемирного гражданства; кроме того, во-первых, практикуется социальная помощь, а во втором осуществляется объедине­ние человечества и нейтрализация наций. Главнейшим фактором переворота в религиозно-нрав­ственных настроениях была, может быть, философия, выдвинувшая и усовершенствовавшая этику почти во всех своих школах. Исходя из начал стоицизма, Посидоний, Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий, - а люди, подобные Плутарху, исходя из платонизма, - дошли до этических воззрений, которые, при всей неясности в принципе (познание, покорность, упование), в частностях едва ли могут быть превзойдены. Все они сходятся в оценке души. У некоторых ясно проявляется религиозное настроение, искание божественной помощи, спасения и вечной жизни; заметнее всего это у неоплатоников и предшественников их.

Главные черты этого направления – дуалистическое противопоставление божественного и земного, абстрактное понятие о Боге, утверждение, что Бог непознаваем, скептическое отношение к опыту чувств, недоверие к силе разума вместе с горячей готовностью исследовать вещи и использовать плоды совершенной уже научной работы, далее – требование освобождения от чувственности посредством аскезы, потребность авторитета, вера в откровение свыше и сплочение религии, науки и мифологии. Люди уже начинают узаконивать религиозные фантазии в области философии, возвращаясь к мифам как к источнику глубочайшей мудрости. Подготовившаяся теософическая философия представляется с точки зрения естественных наук и просвещения регрессом; но она была выражением более глубоких религиозных потребностей и ценного самопознания. Внутренняя жизнь со всеми ее чаяниями, надеждами и стремлениями становится исходной точкой мышления о мире. Идеи о божественном, милостивом Провидении, о единении всего человечества, о всеобщей братской любви, о необходимости прощения зла, снисходительного терпения, о признании собственных недостатков – все эти идеи, не в полном совершенстве, конечно, через посредство греческой философии сделались таким же достоянием широких кругов, как и убеждение о врожденной греховности, и потребность спасения, и оценка человеческой души, находящей себе покой лишь в Боге. Но недоставало положительного откровения, широкой, удовлетворяющей запросы религиозной общины, мощного религиозного гения, недоставало такого понимания истории, которое могло бы заменить потерявшую значение историю политическую.[41]

Заключение

Для православного библеиста о. протоиерея Александра Меня с общих позиций античная философия и библейская мысль обладали как сходными, так и различными признаками, причем последних было больше. В античном мировоззрении существует немало точек соприкосновения со Священным Писанием Ветхого Завета, особенно в греко-римской философии. Вся философия шла по пути поисков высшего Начала, единого Божества, хотя Божество и мыслилось пантеистическим образом. Заслугой Платона было признание верховного значения Духа. Божество есть высшее незримое Благо, которое постигается отрешенным, умственным созерцанием. Такие философы как Ксенофан и некоторые стоики критиковали политеизм и высказывались против почитания идолов. В платонизме Божество представлялось носителем абсолютного бытия. Так и в библейском мировоззрении бытие принадлежит только Богу (Сущему), Который дарует его Своим творениям.[42] Многие философские течения придерживались «апофатического» метода рассуждений, т.е. считали, что Божество не может быть описано никакими человеческими понятиями (высшее Благо полагается в пребывании выше всякой сущности и выше мыслимого бытия).[43]

Различий между библейским миросозерцанием и античным было значительно больше: греки рассматривали мир как «космос», как некую законченную гармонию частей, как структуру, пребывающую неизменной; в Библии же мир есть нечто, помещенное во времени, подверженное изменениям, вплоть до полного преображения в Царстве Божьем. Античность искала Бога в природе; Библия видит деяния Господни прежде всего в истории человеческого рода. Античность, вслед за Древним Востоком, верила в круговое, цикличное движение мира и истории, в то время как для Библии история есть уникальное, необратимое становление, имеющее свою цель в высших замыслах Божьих. Для большинства греческих философов мир делился «горизонтально», на незримое и видимое; для библейских мудрецов и пророков – на мир нынешний и грядущий. В греческой философии (особенно в стоицизме и у Аристотеля) Бог далек и равнодушен к миру; в Библии мы слышим голос «Бога Живого», Который говорит людям, ищет с ними диалога через Завет и Обетование. В своих поисках философы чаще всего полагались на силу разума, формальную логику и диалектику, в то время как библ. человек ориентировался только на веру, которая является ответом на Божий призыв. Для платоников высшим благом было освобождение от материи (бессмертие души), между тем как Библия признавала ценность материи как творения Сущего и возвещала воскресение мертвых.[44]

По сравнению со всеми другими религиями древнего мира, религия Израиля была действительно уникальна. Вера Израиля не возникла в результате духовного развития, а имела сверхъестественный источник. Основы религии Израиля превосходили границы человеческого опыта и мысли. Идеалы, вдохновленные израильской религией, были выше обычной человеческой способности к добру. Языческие же религии по своей природе были культовыми. Они основывались на проявлении божественных сил в определенных святых местах, где люди могли общаться с ними. Это происходило в виде культовых поклонений и обрядов с целью избежания грозных сил хаоса и разрушения. Верования язычников были связаны с сезонными изменениями, когда зима и лето следуют друг за другом в вечной борьбе за первенство. Основу их составляла мысль о возобновлении того, что было, - повторении и необходимости помнить об этом. Для израильтян, напротив, мир представлялся не замкнутым в себе целым, а проявлением Божественной славы Всемогущего. Ареной Божией деятельности была сама история. Упор делался на том, что Бог уже совершил, совершает и совершит.