Девству или вдовству, апостол отдает предпочтение перед состоянием брачным. Это свое убеждение ап. Павел высказывает со всей ясностью (1 Кор. 7:1, 38 – 40). Он ставит в пример самого себя (1 Кор. 7:8) и думает, что и он имеет Духа Божия (1 Кор. 7:40б). Однако, высказываясь в пользу девства, Павел делает оговорку: девство не предписано Господом. Павел проводит различие между тем советом, который предлагает он, Павел, и повелением Господним (1 Кор. 7:25). Он объясняет свой совет условиями переживаемого момента (1 Кор. 7:29 – 32). Мы и здесь улавливаем в его словах напряженность эсхатологического ожидания: «преходит образ мира сего» (1 Кор. 7:31).[1]
«Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть верным ему» (1 Кор. 7:25). Трактовка святителя Феофилакта Болгарского слов апостола Павла следующая: «Посему и я (Павел) не дерзаю предписывать что-либо касательно сего предмета, это дело важное, но вместе и опасное, впрочем, даю свое мнение, то есть совет поелику и я сам, по милости Божией удостоен быть верным, то есть близким к Нему и таким, которому можно доверять тайны».[2] Преподобный Ефрем Сирин представляет подобное толкование: «Апостол Павел, получивший милость от Бога и удостоенный того, чтобы быть мне верным сему Евангелию».[3] Блаженный Феодорит изъясняя слова апостола: «Я не имею повеления», говорить следующее: «Не ввожу Закона, но предлагаю совет. Ибо и Господь, узаконив сообразное с естеством, только как Совет предлагает то, что выше естества».[4] А. П. Лопухин: «Апостол напоминает им, что если он и не имеет прямого повеления Христа, а дает только свои советы, то все же эти советы должны заслуживать внимания, как советы лица, особенно глубоко проникшего умом своим, находившимся притом под руководством духа Божия, в тайны Христианской веры».[5] После того, как апостол Павел осветил вопросы относительно брака, он переходит к теме девства, которая также интересовала Коринфян. «Стремление к девственной жизни так было сильно в первенствующие времена христианства, что нужно было ограничить эту ревность и защитить святость брака. Из послания Апостола Павла к Коринфянам (1 Кор. 7) можно заключить, что некоторые почитали обязанностью не только всем безбрачным оставаться в таком состоянии, но и вступившим в брак разлучаться. Чтобы исправить это заблуждение, св. апостол научает коринфян, что девство не есть непременная обязанность христианина, но произвольный подвиг»[6]. О высоте награды девства на небе святитель Иоанн Златоуст говорит: «нам (девственникам) с ангелами жребий и светильники светлейшие, и что всего блаженства верх есть, – с Женихом оным сопребывание»[7]. Преподобный Иоанн Дамаскин о девстве говорит: «Девство – ангельский образ жизни, особенность всякого бестелесного естества. Мы, говорим это, не порицая брака».[8]
Святые отцы в самых возвышенных чертах описывают славу и высоту безбрачного целомудрия – девства и свидетельствуют относительно того, что подобный произвольный подвиг уже со II века брали на себя многие христиане. Так, св. мученик Иустин Философ замечает: «И есть много мужчин и женщин, лет шестидесяти и семидесяти, которые, из детства сделавшись учениками Христовыми, живут в детстве; и я готов указать таких из всякого народа»[9]. Тертуллиан восклицает: «Сколько людей посвятило себя целомудрию сразу после крещения! Сколько супругов с обоюдного согласия отказались от плотского общения, став добровольными скопцами ради Царства Божьего!»[10]. Ориген пишет, что среди христиан подвиг совершенного девства осуществляется не ради почестей человеческих и не ради материального вознаграждения; так как они «заботились иметь Бога в разуме», то Бог соблюдает их в безукоризненном уме и хранит для того, чтобы они творили потребное преисполненными всякой правды и благости.[11]
«Теоретическое обоснование» идеала девства, которое целиком зиждется на Священном Писании Нового Завета, святые отцы и учителя Церкви дополняли своим богословским творчеством. Тертуллиан, например, по крайней мере, два своих сочинения («К жене»[12] и «О поощрении целомудрия») посвящает обоснованию девства. Для него девство, идущее рука об руку со скромностью, чистотой и другими добродетелями, позволяет христианину и христианке уже здесь, на земле, достичь определенной степени святости. Став монтанистом, он впал в несколько жесткий ригоризм по отношению к вопросу брака и девства, но, в общем, его позиция не слишком отличалась от общецерковной точки зрения на данный вопрос.[13]
Немалое место теме девства уделял в своих творениях священномученик Киприан Карфагенский, который, опираясь преимущественно на Новый Завет, подчеркивал, что христианин должен постоянно славить и носить в своем теле Бога (1 Кор. 6:19 – 20). «Цветом Церкви» и избранными дщерями ее, на которые почивает особая благодать Божия, св. Киприан почитал девственниц, указывая, что их внутреннее целомудрие должно проявляться и во внешнем поведении – одежде, нравах, привычках, отказе от богатства и роскоши. Его идеал девства является прежде всего идеалом церковным и неразрывно связан с представлениями о благочинии.[14] По словам святого отца, «если в Священном Писании повсюду заповедуется благочиние; если все здание благочиния и веры зиждется на богобоязненном хранении его, то чего более остается нам желать, к чему стремиться, чего держаться, как не того, чтобы, утвердив храмины наши на сем краеугольном камне, как на незыблемом основании, мы стояли твердо и непоколебимо против всех напастей и искушений мира сего, и таким образом чрез соблюдение божественных заповедей достигали божественных даров, рассуждая и осознавая, что члены наши, освящением животворной купели очищенные от всякой нечистоты древней заразы, суть храмы Божьи, которые ничем не должны быть растлеваемы и оскверняемы»; «девы суть светозарнейшая часть стада Христова. Ими радуются, в них обильно красуется славное чадородие Матери-Церкви; и чем более девство увеличивается в числе своем, тем более возрастает радость матери»[15]. Св. Киприан в своих похвалах девству не был «слепым идеалистом» и не терял чувства реальности (которого порой не хватает Тертуллиану), и поэтому особо подчеркивал, что девство есть дело свободного выбора человека и что стяжается целомудрие его ежедневным усилием. Примечательно, что подвиг девства и подвиг мученичества нерасторжимо сопрягаются им.[16] По словам священномученика Киприана, «трудны и тяжелы стези, ведущие к славе. Этим-то путем, по этим стезям проходят мученики, шествуют девы, идут все праведники. Избегайте широких и пространных путей: там приманки гибельны, удовольствия смертоносны; там диавол ульщает, чтобы обмануть, улыбается, когда наносит вред, завлекает, чтобы убить. Первый плод сторичный – это плод, приносимый мучениками; второй – шестидесятикратный – принадлежит вам… И как у мучеников нет помышления о плоти и мире, когда они вступают в тяжкую борьбу с врагом, так и у вас, которым предназначается вторая после них благодатная награда, да будет близок к ним и подвиг терпения»[17]. Святитель Амвросий Медиоланский в своей книге «О девстве и браке», толкуя (1 Кор. 7:25), ставит конкретно ударение на девстве, но не на обязательном или принудительном, а на свободном подвиге борьбы с плотью. «Сам Господь не положил заповеди (девства), а возбуждал только свободную волю (к подвигу), и апостол точно также не установил заповеди, а только дал совет. И это не человеческий совет – соразмеряться с человеческими силами, (апостол) исповедует, что в нем заложен дар Божественного милосердия».[18]
О девстве сильно свидетельствует св. Мефодий Олимпский, или Патарский, (его мученическая кончина относится к 311 – 312 или к 320 г.) – этому посвящено слово III его «Пира десяти дев»[19]. Здесь подробно рассказывается, как постепенно род человеческий возводился к добродетели девства. В первое время после грехопадения еще были разрешены браки между ближайшими родственниками, затем, в Законе Моисеевом, были введены различные ограничения, наконец, в наше время – в Церкви Нового Завета – был открыт путь девства. Данная в Раю заповедь «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1:22) по-настоящему исполняется только в Церкви, рождающей своих чад в жизнь вечную. Здесь следует процитировать св. Василия Великого, который в своем Предначертании подвижничества развивает тему девства как воинствования Христова, в связи апостольскими словами (2 Тим. 2:4): «...да не связывают тебя ни вожделение жены, ни попечение о детях, потому что это невозможно для воинствующего Богу... Заботься не на земле оставить детей, но возвести на небо; не прилепляйся к супружеству плотскому, но стремись к духовному, рождай души и воспитывай детей духовно»[20]. В Церкви Христовой девство – это норма, а брак допускается только по снисхождению. Но как тогда быть со словами апостола Павла, который ясно утверждает, что дева, выходящая замуж, «не согрешает» (1 Кор. 7:28)? Конечно, это означает, что в христианстве возможен безгрешный брак, хотя он и ниже девства. И св. Мефодий тут же указывает, каким должен быть этот брак: «Однако же, если вы, потеряв решимость, предпочли отвратиться от перенесения чистоты, то и тогда, полагаю, вам полезно удерживать возбуждения плоти, чтобы не злоупотреблять, под предлогом брачного состояния, своими органами для нечистоты. Ибо Апостол прибавляет далее: «Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие» (1 Кор. 7:29)»[21]. Итак, брак становится безгрешным, когда супруги хранят воздержание. Это, впрочем, легко согласуется с позднейшими святоотеческими определениями блуда как всего, что выходит за пределы потребности чадородия. Вот классическое определение из наиболее близкой нашим египетским монахам среды – Послание к монаху Амуну св. Афанасия Великого (оно входит также во все канонические своды, не исключая русской Книги правил, и имеет, таким образом, общеобязательный характер официального церковного определения): «Так, одно и то же в известном отношении и не во время непозволительно, а в другом отношении и благовременно не воспрещается и дозволяется. Тот же закон имеет место и в рассуждении плотского соединения. Блажен, кто, в юности вступив в свободный союз, естественные силы обращает на чадородие. А если делает это по сладострастию, то блудников и прелюбодеев ожидает изображенное у Апостола наказание (1 Кор. 6:9 – 10)»[22]. Здесь та же мысль, что мы только что видели у св. Мефодия: чадородие законно, но блуд есть блуд, хотя бы он творился и с законной женой; различие между тем и другим – в направлении произволения. Упоминание св. Афанасием временного ограничения - «в юности» - напоминает о той же, что у св. Мефодия, интерпретации 1 Кор. 7:29. У св. Мефодия главным обоснованием девства становится его учение о Церкви – учение чисто богословское и глубоко уходящее корнями в предхристианскую эпоху Ветхозаветной Церкви.[23]
Возвышая добродетель целомудрия, св. Амвросий Медиоланский стремился все свое аскетическое богословие основывать на Священном Писании. Поскольку целомудрие есть «цвет из цветов» кафолической Церкви и избравшие его суть «избранные из избранных», то, согласно святителю, тем страшнее падение таких «избранников», их позорное дезертирство, навлекающее кару на них самих и служащее пагубным соблазном для других.[24] Блаженный Августин Иппонийский приводит следующий пример: «Низшее место в царстве небесном будет иметь мать, состоящая замужем, нежели дочь, оставшаяся девой».[25]Святитель Феофилакт Болгарский: «Лучше всего для человека воздерживаться от брака по причине соединенных с ним неудобств и неприятностей, а не потому, чтобы брак был нечист».[26]
В христианской общине Коринфа, сотрясаемой внутренними раздорами, боролись противоположные тенденции: вольность нравов и аскетизм, непреклонная суровость и снисходительность. Обитатели Коринфа, мужчины и женщины, ничуть не изменились ко времени, когда Климент, папа Римский, порицал их за бахвальство собственным целомудрием, сводящее на нет значение их свидетельства[27]
«Соединен ли ты с женою? Не ищи развода. Остался ли без жены? Не ищи жены» (1 Кор. 7:27). «Эти слова не противоречат прежним, но совершенно согласны. Там он говорил: только по согласию и здесь говорит: соединен ли с женой, не ищи развода. Одно не противоречит другому, потому что совершаемое против воли есть расторжение, а если оба (муж и жена) воздерживаются по согласию, это не расторжение».[28] Святитель Феофилакт толкует: «Разводом называет невоздержание по согласию, но развод без достаточной причины: ибо если супруги воздерживаются по согласию, то это не неразрешение. Сказав, не ищи жены, дабы не подумали, что заповедует безбрачие, прибавляет: «Впрочем, если и женился, не согрешишь, и если девица выйдет замуж не согрешит». (1 Кор. 7:28). «Смотри, между тем, как неприметно побуждает к девству, называя брак узами, а девство разрешением и свободою».[29]
«Впрочем, если и женишься, не согрешишь: и если девица выйдет замуж не согрешит, Но таковые будут иметь скорби по плоти, а мне вас жаль» (1 Кор. 7:28). Апостол Павел не считает греховным или недостойным христианской морали брак и семейные узы, но он скорбит о многопопечительности семейных людей и хотел бы видеть в таком состоянии, как и он сам, то есть безбрачным. На слова «мне вас жаль» Блаженный Феодорит говорит: «И отеческую любовь свою обнаружил Апостол, и показал пользу безбрачной жизни. Надобно притом знать, что Апостол сказал не о тех, которые однажды отреклись от мира, но о тех, которые избрали ни того, ни другого, стоят же на общем пределе жизни брачной и безбрачной».[30] Святитель Феофан Затворник под скорбями плоти понимал или предлагал понимать тяготы беременности и родов. «Почему не разуметь здесь, прежде всего болезней деторождения. И муж, и жена одинаково страдают в это время: тот душою, а эта телом. И затем уже разуметь здесь скорбные заботы содержания дома, воспитания детей, поддержание внешних отношений, лишения, неудачи, превратности, нападки, разорения. Все это неизбежно вынести, между тем как безбрачные свободны о всего этого и пребывают властителями и своего тела, и своих занятий, и всего внешнего положения».[31]
«Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие» (1 Кор. 7:29). Преподобный Ефрем Сирин отмечает: «Ибо время, то есть, или конец, или день кончины нашей, сокращено есть и приспело. Поэтому и имеющие жен, – да будут как не имеющие».[32] Епископ Варнава (Беляев) пишет: «В первые века христианства в исполнение прямой заповеди апостола (1 Кор. 7:29) многие проводили такую жизнь»[33]; «Ибо до положения ли детей было первым христианам, когда каждую минуту могли за исповедание Христа бросить ко львам, распять, отсечь голову? Что стало бы тогда с его детьми?».[34] Профессор Лопухин говорит: «Апостол не запрещает заботы о мирском, а только предостерегает от чрезмерности в том и другом «Пользующиеся миром» (1 Кор. 7:31) – это выражение обнимает и брак… Все такие люди должны по Апостолу смотреть на то, что занимает их, как на временное, скоропроходящее, не привязываясь к нему всею силою души».[35]
«А я хочу, чтоб вы были без забот. Не женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею» (1 Кор. 7:32 – 33). Архиепископ Феофилакт перечисляет моральные трудности, к которым ведет брачная жизнь: «Ибо вот здесь также заботы. Но не такие говорит, какие соединены с браком: заботы о Господнем спасительны и усладительны, а заботы о мире вредны и тягостны. В самом деле, не есть ли тягость и прискорбие стараться угодить жене и особенно такой, которая любит украшения и требует золота, и маргарит и других пустых вещей? Это «располагает жалких мужей к несправедливости и душевредным распоряжением вещами»[36].
«Не замужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтоб быть святою и телом и духом, а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу». (1 Кор. 7:34). Святитель Амвросий Медиоланский, по этому поводу пишет: «Брак не следует, не осуждать, а почитать, но что стремлению к целомудрию все же нужно отдать предпочтение перед браком. И в самом деле, кто же отвратиться от истины, настолько, что станет осуждать брак? И кто настолько выйдет за пределы рассудка, что не будет замечать тягостей брака. Ведь незамужняя о Господнем как угодить Господу, а замужняя о мирском, как угодить мужу».[37]
Святитель Феофан Затворник, проводя разделение между женой и девою, предлагает такое мнение: «Такое же различие и у замужней женщины с девственницею. Эта последняя заботится только о том, как угодить Господу, храня в святости и тело и душу, а только о том, как угодить мужу, с соприкосновенными, с этим другими заботами».[38] «Не довольно быть святою телом, надо быть святою и духом. Ибо истинное девство, есть чистота души. Но есть много таких дев, которые телом чисты и непорочны, а душей запятнаны. И на то еще обрати внимание, что та уже не девственница, которой владеют попечения мирские».[39] Епископ Варнава (Беляев) говорит: «Павел точно определил черты, по которым их (девиц и замужних) различать должно, это многопопечительность и беспопечение, так что многопопечительная уже не девственница, ибо, чем тогда разнится она от замужней, многопекущейся».[40]
«Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения» (1 Кор. 7:35). «Апостол хочет здесь защититься от подозрения в том, будто он дает указания верующим, только применяясь к своим собственным взглядам. Нет, он преследует только истинную пользу верующих и хочет указать им простейший способ послужить Богу беспрепятственно».[41] Блаженный Феофилакт Болгарский пишет: «Для того, говорит, что может быть благоприличнее и чище девства? И для того еще, чтобы вы, будучи свободны от неприятностей брака, без развлечения служили Господу и предстояли ему всегда, возложивши на Него все свои заботы».[42] Святитель Феофан Затворник также относит разбираемый стих к девству и пишет: «Благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения» – непрестанно Господу свободное, удобное, легкое. Поэтому говорит апостол, советую Вам так настойчиво, хоть без принуждения, девство, что оно дает возможность, удобство и легкость – непрестанно служить Господу без всякого развлечения. Никакие заботы, никакие помыслы не развлекают его; внимание его всецелостно приковано к Господу, и ничто не отторгает его от Него»[43].
Подражанием жизни небесных «бодрствующих» ангелов становится жизнь всех членов Церкви Нового Завета, что в более поздние времена начинают относить специфически к монашеской жизни. Такое понимание природы самой общины Нового Завета не могло не привести к воззрению на безбрачие как на норму христианской жизни, некоторые отклонения от которой могут быть лишь терпимы, - и то, до поры до времени: «Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие» (1 Кор. 7:29).[44]
О безусловной необходимости для каждого из христиан прекращения брака – в земном смысле этого слова, включающем те стороны брачной жизни, которые есть и в язычестве, - говорит и Господь: «Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену и чад, и братию и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик» (Лк. 14:26). Трудно было бы выразить требование безбрачия и обособленного жития более прямо, чем это сделано в этом и других подобных высказываниях Господа. Невозможность совместить полноценное участие в церковной жизни с брачными отношениями (именно в земном, а не специфически христианском понимании этого слова) как нельзя более подчеркивается даже ныне действующими церковными правилами, не допускающими таковых отношений ни в период подготовки к причастию, ни в посты, ни в праздники. Правила относительно Евхаристии и праздников особенно показательны: те, кто предаются жизни падшего естества, хотя бы и в пределах дозволенного Церковью в порядке пастырского снисхождения, временно отлучают себя от Церкви Торжествующей.[45]
Customer Feedback (0)