Учение св. Киприана о Церкви видит в сильном епископальном устройстве Церкви идеал Христа и гарантию единства. Единство Церкви на земле есть единство иерархическое, соответствующее иерархическому строению самой Церкви. На основании Мф. 16:18 Церковь утверждается на епископах, и им принадлежит право руководить и управлять: «Отсюда последовательно и преемственно истекает власть епископов и управление Церкви, так что Церковь поставляется на епископах, и всяким действием Церкви управляют те же начальствующие... это основано на Божественном законе» (Посл. 33, 1). «Епископ в Церкви, и Церковь в епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви» (посл. 66, 5). Пресвитеры же и диаконы, разделяющие труды епископа, должны подчиняться ему и только по его поручению исполнять все то, что требует церковное управление.[1]
Епископы – преемники апостолов, избраны Самим Господом и Им поставлены в сей должности как предстоятели и пастыри: «Апостолов, то есть епископов и предстоятелей, избрал Сам Господь... Который поставляет епископов» (Посл. 3, 3). Мысль о преемственной от апостолов власти епископов раскрывал раньше св. Ириней, но для него преемство епископов было историческим аргументом в пользу истинности церковного Предания; св. Киприан переносит вопрос на чисто догматическую почву и говорит о богоучрежденности преемственной иерархии в Церкви: епископы – преемники апостолов не только в историческом смысле, но и лично, и именно через дарование Св. Духа. Поэтому критиковать епископа – значит судить о суде Бога и Христа. «Это значит – не веровать в Бога, это значит – идти против Христа и против Его Евангелия... Его величие и истина утверждают, что ничто и самомалейшее не бывает без ведения и допущения Божия; а ты (письмо к Флоренцию Пупиану) полагаешь, что священники поставляются в Церкви без Его ведома? Ибо верить, что поставляемые недостойны и законопреступны, не есть ли это – верить, что не от Бога и не через Бога поставляются Его священники в Церкви?» (письмо к Флоренцию Пупиану)[2]. Отсюда естественно, что Поставляющий священников отмщает за них: Корей, Дафан и Авирон восприняли наказание за святотатственную дерзость; и все покушения, предпринимаемые нечестивыми для разорения Божественного чиноположения, делаются против Бога[3]. Богом поставленный епископ есть тот орган, который объединяет вокруг себя отдельную Церковь, – ему, как сказано, принадлежит полнота власти. Поэтому паства обязана повиновением, и Киприан неустанно говорит о повиновении епископу: нельзя думать о том, что можно наследовать жизнь и спасение, не повинуясь епископам и священникам. Повиновение епископу необходимо для мира и целости Церкви: «Если бы, согласно Божественному учению, все братство повиновалось ему, то никто никогда не восставал бы против сонма священников, никто после Божественного определения, после голоса народа, после приговора соепископов, не делал бы уже себя судьей – не над епископом, но над Богом, никто не раздирал бы Церкви расторжением единства Христова; никто в угоду себе и по надменности не стал бы отдельно основывать новой ереси вне Церкви»[4]. В письме к Флоренцию Пупиану Киприан пишет: «Пчелы имеют матку, скоты – вожатого, и сохраняют к ним верность, разбойники с совершенной покорностью повинуются атаману, – насколько же честнее и лучше неосмысленные скоты и животные бессловесные, а также кровожадные, с мечом и оружием свирепствующие разбойники. И там признают и боятся начальника, который поставлен не по определению Божию, но по соглашению распутной толпы и преступного скопища»[5]. Если повиновение епископу – основа единства Церкви, то неповиновение – начало разделения и ереси: «Усилия еретиков и зломысляших начинаются обыкновенно с самоугождения, соединенного с надменным и гордым презрением к предстоятелю: так совершается отступление от Церкви и осквернение алтаря, так возмущается мир Христов, чиноположение и единство Божие». Но св. Киприан не останавливается на единстве каждой отдельной Церкви, управляемой епископом, – он с особенной любовью сосредоточивается на мысли о единстве всей Христовой Церкви: догматическому учению о единстве Церкви он дал ясное и систематическое выражение. Церковь, основанная апостолами по всем концам мира, одна: они предали епископам только одну Церковь. По самому своему основанию Церковь едина: она кафолическая Церковь.[6] Таким образом, в посланиях св. Киприана Карфагенского, по мнению архипастыря Илариона (Троицкого), содержится выражение учения о Церкви, как о сокровищнице Божией благодати. Согласно этому учению органом этой благодати, является церковная иерархия в силу своего апостольского преемства.[7]
Вышеупомянутая формула св. Киприана «Епископ в Церкви, и Церковь в епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви» предварялась суждением св. Игнатия Антиохийского, суть которого – где имеется епископ, там и Церковь как народ Божий. Св. Киприан вернулся к идеям св. Игнатия, который считал: христиане должны подчиняться своему епископу, и, кроме епископа, нет никаких истинных руководителей. Св. Киприан развил эту позицию дальше, провозгласив девиз: «вне Церкви нет спасения». Все христиане должны были принять это. Но св. Киприан отождествлял Церковь с теми, кто подчиняется своему епископу.[8] Церковь в епископе, так как через него как предстоятеля верные становятся народом Божьим, а епископ в Церкви, т. к. без народа его предстоятельство оказалось бы вне Церкви. Нет необходимости увеличивать количество патристических свидетельств. Для древнего церковного сознания было очевидной истиной, что не может быть Церкви без епископа, но и епископ не может быть без Церкви. Сама церковная жизнь того времени доказывала истинность этого экклезиологического положения. Таинства и священнодействия совершаются не отдельными группами церковного тела, но нераздельно всем народом Божьим. Если бы только епископ совершал священнодействия, то это значило бы, что епископ мог бы быть без Церкви. Если бы верные совершали священнодействия без епископа, то это бы значило, что Церковь может быть без епископа. Поэтому, по учению того же Игнатия Богоносца, никто ничего относящегося к Церкви не может совершать без епископа. Без него не может совершаться ни одно священнодействие, но не только потому, что он является единственным совершителем священнодействий, но и потому, что без него нет Церкви. Рассматривая епископа (или пресвитера) как единственного и самостоятельного совершителя таинств и священнодействий, школьное богословие выводит его из Церкви, а тем самым лишает его епископства. Это не парадокс, а подлинное учение Церкви, т. к. там, где нет Церкви, нет и епископа. В то же время таинства и священнодействия совершаются неслиянно народом Божьим, т.к. в теле Церкви, которое одно, имеются разные служения.[9] Как апостолы вокруг Петра, так и пресвитеры вокруг епископа – каждый обладает одинаковой властью, и все двенадцать присутствуют незримо в каждой поместной церкви. Епископство повсюду одно и то же, к нему нельзя ничего ни прибавить, ни убавить. Епископы Поместных Церквей обладают не частью власти, но всей ее полнотой.[10]
Из этой переписки св. Киприана следует, что для поставления епископа необходим собор. Поставление епископа совершается в той общине, для которой епископ поставляется. Второе, для правильности поставления необходимо, чтобы собирались ближайшие епископы провинции в ту общину, для которой рукополагается предстоятель, т.е. необходимо церковное собрание общины с участием съехавшихся епископов. Текст не оставляет сомнения, что собрание для поставления епископа есть собор во вторичной его форме: налицо все составные его элементы - церковная община и епископы. Количество этих последних неопределенно, но ясно, что нет обязательств, чтобы съезжались все епископы провинции. Более того, нет никаких обязательств, чтобы присутствовал епископ центральной общины. При избрании епископа Киприан не участвовал на избирательном соборе, а только был извещен о состоявшемся избрании. То же самое следует из письма Киприана к верным Тибариса, в котором он извещает их о невозможности покинуть Карфаген и посетить их общину. Конечно, для каждой общины желательно было присутствие на избирательном соборе епископа центральной общины, но его отсутствие не ставило под сомнение выбор епископа. Епископ центральной общины извещался об избрании и поставлении нового епископа в том же порядке, в каком и остальные отсутствующие епископы. Письмо 67 говорит, что поставление епископа последовало по «определению епископов, как тех, которые при том присутствовали, так и тех, кои о нем писали вам»[11].
Каждый христианин обязан принадлежать к кафолической Церкви – единой и единственной Церкви, основанной на Петре: «Господь говорит Петру: «И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф. 16:18)... И опять Он говорит ему же по воскресении своем: «Паси овец Моих» (Ин. 21:16). Таким образом, основывает церковь свою на одном. И хотя по воскресении своем Он дает равную власть всем апостолам (Ин. 20:21 – 23), однако, чтобы показать единство Церкви, Ему угодно было с одного же начать это единство. Конечно, и прочие апостолы были то же, что и Петр, имея равное с ним достоинство и власть, но в начала указывается один, для обозначения единой Церкви» («О единстве Церкви»)[12]. Здесь же следует подчеркнуть, что под единством св. Киприан разумеет сакраментальное единство Церкви во главе с епископом. Нет никакого сомнения в том, что все высказывания епископа Карфагенского о св. Петре являются лишь выражением раннехристианской идеи, что каждая поместная церковь во главе с епископом есть наследница Петра, который считался как бы моделью, центром, основанием единства всей Церкви в целом. Целиком следуя экклезиологической традиции свв. Игнатия и Иринея, он видит в каждой местной церкви единую и единственную кафолическую Церковь во всей ее полноте: местная церковь – не частица, не кусочек Церкви, а вся Церковь. Идея эта не зиждилась ни на легалистическом принципе, ни на личных качествах епископов, но была отражением природы местной христианской общины, вне которой – указывал Киприан – нет спасения: «Тот не может иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь».[13]
Так по общепринятому со времён св. Киприана Карфагенского пониманию, каждая Кафолическая Церковь имеет как свое средоточие собственную «кафедру Петра», занимаемую своим поместным епископом. Но так как существует Кафолическая Церковь повсюду только одна, то и епископат только один. Специфическая функция епископа состоит в том, что он является пастырем своей поместной церкви и вместе с тем несет ответственность за вселенское общение всех церквей. В этом богословский смысл епископской соборности, которая является онтологически необходимым элементом архиерейской хиротонии, предполагающей собрание всех епископов данной провинции которые представляют единый епископат вселенской Церкви. Епископская соборность также есть высшее свидетельство об апостольской истине, самый подлинный авторитет в вопросах вероучения и канонических прав. Эта соборность традиционно выражается двояким образом – поместным и вселенским, и в каждом случае она требует структуру, некий организационный канал, через который соборность становится постоянной чертой церковной жизни. Отсюда раннее в истории Церкви появление многих поместных «первенствующих кафедр», и одного вселенского первенства. Ясно что основной принцип православной экклезиологии, который утверждает полную кафоличность поместной церкви и тем самым онтологическую тождественность епископского служения во всех местах, может допустить первенство только «между равными», и местонахождение таких первенствующих престолов может определяться только через согласие местных церквей. Самой существенной функцией всех «первенствующих престолов» является обеспечивание регулярного и согласованного действия епископской соборности на поместном и вселенском уровнях.[14]
Каждый епископ является подлинным епископом только тогда, когда он состоит в единстве вселенского епископата. Единство Вселенской Церкви осуществляется через епископов, но и каждый из епископов получает свое достоинство только через свое единство со вселенским епископатом: «Епископат един, от которого каждый в отдельности имеет свою часть» (О единстве Церкви, 5)[15]. Отложение от единства епископата не только делает бывшего епископа безблагодатным, но и превращает его в источник скверны: «Не думайте, что вас не осквернит общение и порочная жертва [= евхаристия], которую он [епископ-раскольник] приносит, и покойницкий хлеб».[16] Настаивая на необходимости единства каждого епископа со вселенским епископатом, а также на необходимости личной праведности епископа, св. Киприан не делал вывода, будто лично грешный, хотя и православный, епископ оказывается вне Церкви. Проблема соотношения между личным недостоинством священнослужителя и способности его совершать благодатные священнодействия не была им сформулирована как проблема, но его достаточно многочисленные высказывания по конкретным поводам дают понять, что важно и то, и другое: и правильное положение внутри церковной иерархии, и личная праведность. Оправдываясь как-то раз от возводимых на него самого обвинений, св. Киприан писал: если бы я действительно был бы таким человеком, то – «братство уже шесть лет не имело бы епископа, народ – начальника, стадо – пастыря, Церковь – правителя, Христос – наместника, Бог – священника». Св. Киприан просит о справедливости к себе – «чтобы такое множество верующих, нам подчиненных, не было лишено при кончине надежды спасения и мира, - чтобы не думали о вновь уверовавших, будто они чрез нас не получили никакой благодати крещения и Святого Духа» (Посл. 66, 5)[17].
По буквальному смыслу этих слов можно заключить, будто св. Киприан полагал, что особо тяжкие личные пороки епископа автоматически лишают его священнодействия благодати. Можно привести и другие высказывания св. Киприана – относительно недействительности священнодействий тех епископов, которые дерзнули возобновить служение после своего падения во время гонений (Посл. 65, 1 – 4). Однако, как отмечает св. Иларион (Троицкий), подобные высказывания св. Киприана относятся не ко всем вообще грехам клириков, а только к тягчайшим, каковы отпадение от веры, разрушение церковного единства или убийство. Св. Киприан признавал возможность личного недостоинства епископов: «Конечно, иногда поставляются и недостойные, однако же не по воле Божией, а по человеческому предубеждению (praesumptionem). Следствия такого незаконного и неправедного избрания неприятны Богу» (Посл. 67, 4). Характерно, что св. Киприан избегает здесь теоретических рассуждений о том, насколько такое недостоинство будет возбранять благодатности таинств.
Один эпизод о вопросе смещения епископов сохранился для нас в письмах св. Киприана. Две испанские общины отрешили от служения своих павших в гонениях епископов. Св. Стефан Римский, к которому эти епископы апеллировали, потребовал от общин восстановления их служения. Большинство испанских общин восстановили общение с осужденными епископами. Св. Киприан со своим собором стал на сторону испанских общин, низложивших своих епископов. Причем св. Киприан, так же как и св. Стефан, не признает за общиной право смещать епископов. Различие между ним и св. Стефаном заключается в том, что Св. Киприан рассматривает недостойных епископов как потерявших свое служение в силу совершенных ими поступков; а община только лишь констатирует, что сами епископы лишили себя служения. Следовательно, св. Киприан занимал среднюю позицию между тем учением, которое господствовало в течение II века со времени Климента Римского, и новым учением папы Римского Каллиста.[18]
Высказывания св. Киприана отнюдь не выражают крайнюю точку зрения. Они соответствуют как раз позиции общецерковной, выраженной в каноническом праве того времени. Один из такого рода канонических документов – Апостольское правило 31: «Аще который пресвитер, презрев собственного епископа, отдельно собрания творити будет, и олтарь иный водрузит, не обличив епископа ни в чем противном благочестию и правде: да будет извержен, яко любоначальный»[19]. Это правило подразумевает как нечто естественное отложение от епископа, если он обличен в «противном благочестию и правде». Только в 861 г. вместо этого правила было принято другое – 15 прав. поместного Константинопольского собора «Двукратного», где область «противного благочестию и правде», достаточная для отложения от епископа без суда, была ограничена одной только ересью. Придется ждать до начала IX в. – творений св. Феодора Студита, - чтобы найти, наконец, систематизацию церковного учения о том, как, для кого и в какой мере благодать церковных таинств может сообщаться через недостойных священнослужителей, и какое значение имеет при этом сам характер их личных грехов. Повторим, что у св. Киприана и других отцов III и IV вв. мы такой систематизации не найдем. Но мы найдем у них отчетливое выражение другого: нельзя считать, будто личные качества священнослужителей безразличны для действительности совершаемых ими священнодействий. Важность личных качеств совершителя священнодействий для их действительности следовала из сути церковного учения о самом смысле церковных священнодействий.
Процесс усиления епископской власти совпадает с уменьшением значения отдельной церковной общины. Хотя полностью учение Киприана о Церкви в течение всего III века не было рецептировано, но его идея вселенской кафолической церкви становится господствующей. Оставаясь независимой в правовом отношении, церковная община теряет свою самостоятельность. Она становится частью церкви, а не Церковью во всей ее полноте. Самому Киприану пришлось самым энергичным образом отстаивать независимость церковных общин от притязаний Рима, но самостоятельность их оказалась окончательно потерянной. Только через епископа церковь входит в состав вселенской кафолической церкви. Епископ перестает быть признаком кафоличности церкви. Не он делает церковную общину кафолической церковью, а только лишь через него церковная община становится частью вселенской церкви. С уменьшением значения церковной общины уменьшается, естественно, и значение церковного собрания. От него отходит решение всех кафолических вопросов. Прежде всего, окончательно отпадает от общины право избрания себе епископа. Епископ, как носитель кафолической идеи Церкви, не может быть самостоятельно избран тем собранием, которое не имеет кафолической природы. Не имея права избрания, община теряет и право отрешения епископа от служения, не только беспорочно исполняющего свое служение, но и недостойного.[20]
Customer Feedback (0)