Беспоповские толки и трансформация их в мистические секты

ВВЕДЕНИЕ

Более трёхсот лет минуло с тех пор, как в Русской Православной Церкви возник раскол старообрядчества, а последствия этого печального явления церковной жизни продолжают сказываться и до настоящего времени. Староверы в своих возражениях против Православия стали двоиться. Они стали представлять возражения против последнего не редко одно другое уничтожающее. Тогда как «беспоповщина» – образовавшись логическим путём из примера и учения первых расколоучителей, таких как протопоп Аввакум, выходя из идеи царствования на земле антихриста, стала восставать положительно против всего, видела во всём не своём ересь и решительное оскудение Православия, дошла в своих возражениях против Церкви до крайности. «Поповщина» наоборот, не считая Церковь вполне еретической, не православной, боясь совсем от неё удалиться, остановилась на полдороги, и, страшась беспоповщинских выводов, не пошла далеко в развитии раскольнических начал»^[1].

Разделения старообрядчества на церкви, толки, согласия, отдельные общины (т.е. то, что можно назвать вторичным расколом), происходили вследствие самых различных причин: необходимости решения некоторых теоретических и практических богословско-мировоззренческих вопросов (поповство – беспоповство), проблемы исполнения отдельных догматов (невозможность совершения мирянином евхаристии вызвала учение о «духовном причащении» - при отсутствии видимого причастия вменение Богом за евхаристию само страстное желание причаститься), различного толкования церковных канонов (например, вопрос совершения брака, вызвавший федосеевский раскол) и т. п.

Образование беспоповских толков в старообрядчестве

Характерной чертой старообрядчества является то, что в его организациях в отличие от православной церкви огромную роль играли миряне. В беспоповщине наставники избирались из мирян, «простецов», т. е. лиц, не облеченных «благодатью» священства.

Реформа патриарха Никона и последовавшие затем страшные гонения породили в умах тогдашнего верующего народа тревогу и брожение. Многие христиане стали думать, что «пришли последние времена и что скоро наступит конец мира»^[2]. Вместе с новым понятием об антихристе возникло и новое учение о священстве. Некоторые из старообрядцев стали учить, что священство окончательно прекратилось и без возвратно погибло «не стало истинных священников, все они стали слугами антихриста. Таким образом, в старообрядческой среде стало оформляться течение, которое получило название «беспоповства»^[3].

Беспоповщина – радикальное направление в старообрядчестве, значительно удалившееся в процессе своей эволюции от Православия. Беспоповцы отвергли церковную иерархию, отказавшись тем самым от «таинства» священства, а по существу и от остальных православных «таинств», поскольку их осуществление связано с наличием специального института священнослужителей. Идеологи беспоповщины выдвинули положение, что «каждый мирянин есть священник», т. е. сблизились здесь с протестантизмом. Роль священнослужителей у них исполняют выборные наставники из мирян, по существу не отличающиеся от сектантских пресвитеров.

Беспоповцы унаследовали от Капитонов их учение об антихристе, а с течением времени этим учением заразились и некоторые беглопоповцы-старообрядцы. Суть учения сводится к тому, что антихрист уже пришел в мир, а Церковь взята на Небо. Капитоны (еще до «реформ», вызвавших протест «ревнителей благочестия») отвергали Церковь, отрицали священство, призывали не ходить в Церковь, называли Святые Тайны в православных храмах - «печатью антихриста». Капитоны-беспоповцы подхватили их лозунг «За старую веру!», под которой понимали веру до пришествия антихриста, и боролись против Церкви как таковой. Эта апокалиптическая, совершенно неправославная, антицерковная составляющая врасколе, во-первых, позволяет понять, в чем же изначально заключалось искажение веры у большинства раскольников, а во-вторых, объясняет те крайности (яростную ненависть к Церкви, самосожжения, самоуморения), которые невозможно объяснить одной, пусть даже неумеренной, приверженностью к «старым обрядам».

Вот как охарактеризовал остроту эсхатологических ожиданий в старообрядческой среде Димитрий, митрополит Ростовский, написавший свое сочинение в 1709 г.: “И сказуют, аки бы уже давно воцарился антихрист мысленно, от того времене, внеже наста в Москве книжное исправление. И аки бы Москва есть Вавилон и антихристова царства престол. И аки бы уже настоит время Страшнаго Христова пришествия и дне Суднаго и по вся нощи чают того и ждут нецыи от них, возжегше свещу и не спяще даже до петелева глашения”^[4].

Здесь православный иерарх очень точно подметил суть старообрядческого эсхатологического учения, заключающегося в утверждении об уже совершившемся воцарении антихриста, а также о должном вскоре последовать Втором пришествии Христа и Страшном суде. Эта характеристика эсхатологических построений староверов беспоповского направления оставалась актуальной и для более позднего времени, вплоть до сегодняшнего дня. Острота эсхатологических ожиданий могла быть различной, но оставалось неизменным утверждение о якобы уже совершившемся “воцарении антихриста” и, в связи с этим, о скором наступлении конца света. Однако самый безнадежный пессимизм, пронизывавший эсхатологические построения староверов, все-таки оставлял возможность маневра, который заключался в том, что все ужасы “конца мира”, “конца света” состоятся в царстве антихриста, а для “истинных христиан”, не подчинившихся, не покорившихся его власти, это будет началом царства Божия на земле. В представлении защитников старого обряда мир антихриста – это “внешний” мир: официальная “никонианская” церковь, отступившая от “истинной” православной веры, а чаще всего и государство со всеми его институтами. К этому миру могли быть отнесены и приверженцы старого обряда, признающие над собой в какой-то форме государственную власть. Такая постановка вопроса позволяла староверам быть уверенными, что они составляют мир, противостоящий “антихристову царству”, который и должен уцелеть и продолжить свое существование после конца света. В число избранных могли входить либо все приверженцы старого обряда, либо отдельное согласие, либо конкретная община и ее последователи.^[5]

В 1692 году вожди новгородских беспоповцев под водительством дьячка Феодосия Васильева созвали местный «собор», чтобы обсудить действия и учение некоего поповца отца Иоанна Коломенского, который говорил, что «нет греха в сообщении с неверными никонианами»^[6]. Это произошло после того, как «поповцы» отмежевались уже от «беспоповцев» из-за того, что «беспоповцы» принимали новоизобретённый путь самоубийственных смертей через самосожжение.

В первую очередь сильно бросается в глаза то, что при перечислении участников собора на первом месте были простые миряне, а не духовные лица, перешедшие в их движение из Православной Церкви. Этим подчёркивался принцип учительного равенства всех членов беспоповской церкви. «Совсем не признавался особый клир Церкви. Все решения на соборе принимались от имени всех его участников, включая и простых мирян не учителей, а не только духовных руководителей согласия»^[7].

Третьим важным решением было запрещение браков и чадорождение членами беспоповской церкви. По их всеобщему решению «ввиду отсутствия благодати, священства и таинств, брак был невозможен, а внебрачное сожительство и рождение детей являлось грехом»^[8].

Четвёртое решение было строгое запрещение общения членов беспоповской церкви с представителями окружающего их мира, будь это никониане, поповцы и иноверные. Кто не повиновался этому постановлению, тех было решено «из чина убирать и отлучать»^[9]. «Аще кто с отлученным от общения церковного помолиться, хотя бы то было в доме: таковый да будет отлучен» (Ап. пр. 10).

«Наконец, как заметил Зеньковский, в этом приговоре совершенно неожиданно новгородские отцы сделали довольно резкий иконоборческий выпад: священники «никонианской» Церкви в нём названы «идоложрецами», а их служение перед иконами сравнивается с приношением жертв самому сатане. Правда, их, феодосьевские иконы, остаются «святыми», но резкость тона этих замечаний наводит на мысль, что феодосьевцы могли пользоваться богословской стилистикой протестантских писателей^[10].

Более полная формулировка беспоповщинской веры была выработана уже через два года вторым новгородским собором беспоповцев, который был собран третьего июня 1694 года под руководством тех же наставников. Новый приговор состоял из двадцати вполне отчетливо составленных положений, из которых первое догматически было, конечно, самым важным. Теперь уже они говорили не о «последнем отступлении» и неминуемой победе антихриста, вслед за которой должно было быть Второе Пришествие Христа, а «об окончательном воцарении антихриста в мире»^[11].

Все беспоповцы признают обряд крещения и придают ему особое значение. Переход из одного старообрядческого согласия в другое (не говоря уже о переходе из православия), как правило, осуществлялся только через перекрещивание. Некоторые беспоповцы крестили сами себя («самокрещенцы»), у других данный обряд совершала повивальная бабка («бабушкино согласие»), но в большинстве беспоповских толков и согласий обряд исполнял наставник или уставщик.

Таинство крещения и исповеди в отсутствии священства, по учению Православной Церкви, в особо тяжких случаях могли совершать миряне. Но так как таинство крещения, совершённое «никонианами», делалось теперь в глазах беспоповцев, недействительным, то собор категорически предписывал перекрещивать всех тех, кто захотел бы перейти из «никонианской» Церкви или поповства, или иного иноверия в беспоповщину (пол. 2-е и 3-е). Покаяние (исповедь) и причащение сохранились в беспоповщине в значительно упрощенной по сравнению с церковной форме.

Для староверия исповедь земле стала нормой религиозной жизни. Среди старообрядцев Спасова согласия Самарской губернии известно ежедневное покаяние о согрешенном за день. Поморские стари­ки и старухи говорят, что «если некому, можно исповедывать и булине» (т. е. былине, траве). Старообрядцы на Печоре: «Мы исповедаемся Богу и Матери сырой земле» или «Я приложу ухо к сы­рой земле, Бог услышит меня и простит и проч. и проч.». Исповедь земле в качестве культовой нормы встречается у беспоповцев: «Есть такое же мнение у нынешних раскольников в беспоповщине, а особенно в нетовщине, которые толкуют, что лучше припадая к земле, или зря на небо, или стоя перед иконою Спасителя покаяние приносит, нежели перед священником». В «исповеди земле» содержится два элемента: христианский церковный институт исповеди и языческий — олицетворение земли в материнстве, представление ее живым существом, способным внимать покаянным словам человека и примирять его удрученную грехом совесть.^[12] В сочинениях основоположников «бегунства» Евфимия и Никиты Кисилевых изложено учение секты. Общее старообрядческое представление о начале со времен Никона «века антихристова» доводилось «бегунами» до крайности. В их учении воплощением антихриста объявлялись не только царь и никонианская церковь, но и все правительственные законы и установления: налоги и поборы, рекрутчина, армия, деньги, семья, паспорта, ревизии (переписи податного населения).

С 4-го по 17-е положения приговора о безбрачии. «Брачное супружество совершенно отвергать законополагаем»^[13]. Нарушающие эти правила подвергались епитимии и временно отлучались от церкви. Но после третьего нарушения девственности «блудодействующие» окончательно отлучались «от соединения церковного и братского союза»^[14]. И это несмотря на то, что правила говорят следующее: «Аще кто порицает брак, и женою верною и благочестивою, с мужем своим совокупляющеюся, гнушается, или порицает оную, яко не могущую внити в царствие: да будет под клятвою» (Гангр. Соб. пр. 1). То же самое говорят следующие правила: «Аще кто девствует, или воздерживается, удаляяся от брака, яко гнушающийся им, а не ради самыя доброты и святыни девства: да будет под клятвою» (Гангр. Соб. пр. 9). «Аще кто из девствующих ради Господа будет превозноситися над бракосочитавшимися: да будет под клятвою» (Гангр. Соб. пр.10). И ещё: «Аще которая жена оставит мужа, и отыти восхощет гнушаяся браком: да будет под клятвою» (Гангр. Соб. пр. 14). Ибо Апостол говорит: «Чесна женитва и ложе не скверно» (Евр. 13,4), и опять: «В последние времена отступят нецыи от веры, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, возбраняющих женитися, удалятися от брашен, яже Бог сотвори в снедение» (1 Тим. 4,1-3).

Положения 18 и 19–е предписывали особый обряд очищения еды, а 20-е решение собора строго предписывало выполнять все составленные соборными отцами правила.

Богословскую несостоятельность, натянутость и предвзятость аргументации беспоповцев тогда же заметил сам составитель «Отразительного писания» инок Ефросин, который, ужасаясь, смело говорил своим прежним товарищам по борьбе с «никонианами», что они «не по Писанию пишут, но по тетрадкам неизвестным Церкви»^[15].

По вопросу о браке в беспоповстве произошло разделение. Сначала беспоповцы твёрдо держались мысли, что теперь таинства брака быть не может, так как оно должно совершаться только священниками, которых, по мнению беспоповцев, уже нет. Следовательно, некому совершать это таинство. Поэтому все христиане должны вести жизнь безбрачную.

Последователи собора 1694 года стали называться безбрачниками. Другое их наименование феодосьевцы, так как большим проповедником безбрачия был Феодосий Васильев.

Однако полное безбрачие не могло привиться в беспоповстве, оно мыслимо только в монастырях, в среде подвижников. Живущие в миру стали жить блудно. Тогда некоторая часть беспоповцев пришла к заключению о том, что таинство брака может совершать и мирянин. Это течение «беспоповцев» получило наименование «беспоповцев-брачников». У них совершать таинство брака стали простые наставники.

Отдельные мелкие толки беспоповщины (немоляки, неплательщики, «дырники») вообще отказались от религиозных обрядов. Например, дырники отрицали как иконы, так и церковные книги, полагая, что «антихристова скверна» не миновала и их. У дырников сложился интересный обряд, заключавшийся в том, что утром, во время восхода солнца, они молились, обернувшись лицом в его сторону. В избе для этой цели прорубалось специальное отверстие («дыра»), затыкавшееся кляпом (отсюда и пошло их название).

Некоторые изменения имели место и в вероучении. Так, большинство беспоповцев признавало воцарение антихриста «духовного», подразумевая под этим «лжеучителей», «собрания нечестивых» и т. п. Здесь их взгляды разошлись как с вероучением православия, так и католицизма, признававших антихриста личного (т. е. воплощенного в конкретном лице). Заметим, что протестантизм также толкует понятие антихриста как духовное. Таким образом, в беспоповщине можно отметить значительные отступления от православия, сближающие это направление с протестантизмом и, в частности, с таким его ответвлением, как сектантство.

Впоследствии «беспоповцы» стали делиться на многие другие толки и согласия. Они же в свою очередь делились ещё на более мелкие части. С течением времени некоторые из них совсем распадались. Основными толками беспоповщины являются поморский, федосеевский, филипповский, нетовский и страннический. В дальнейшем от крупных толков отделялись мелкие согласия, число которых к концу XIX в. достигло нескольких десятков.

Если рассматривать раскол в отношении к православно-догматическому учению, церковно-богослужебной практике и каноническим положениям, то «он представляет собой немало различных заблуждений, недоразумений, церковных правонарушений, обличение которых представляет обильнейший материал для противораскольнической полемики. Он настолько обильный, что в дополнение к нему вовсе не нужно сознательно замалчивать или односторонне освещать исторические факты»^[16].

Восставши с неразумной ревностью за временное и изменяемое в церковной жизни, как за неизменное и вечное, староверы пришли к тому, что «охраняя обряд, исказили веру, введением лживых учений беспоповщины, и пренебрегли Божественными обетованиями о неодолимости Церкви Христовой»^[17]. Кроме этих нововведений ввели и другие новшества, которые совершенно не каноничны.

Появление в среде беспоповцев мистических сект

Считалось, что изначально раскольники имели какую-то единую «старую веру» и лишь со временем разделились на две основные разновидности: одни вынужденно стали беспоповцами, а другие постарались сохранить священство, поэтому и получили название «поповцев». Протоиерей П. С. Смирнов, говоря об условиях образования беспоповщины, видит причину ее возникновения не в богомильском учении капитонов, а в «беспоповщинской практике», существовавшей веками в малолюдных областях на Севере. Ссылаясь на раскольнические сочинения, он утверждает, что «в принципе они не умаляли значение церковной иерархии», а теоретические основания для отрицания иерархии и священства придумали только после «новин Никона». При этом П. С. Смирнов признает, что основанием беспоповства служит их учение об антихристе. Но данное учение распространялось капитонами за 20 лет до мнимых «новин», точно так же как и связанные с этим учением призывы не посещать «рукотворенных церквей», не вступать в брак, не рожать детей и поститься до самоуморения. Поповцы и беспоповцы друг друга взаимно объявляли еретиками, принимали приходящих из других согласий через «перекрещивание», но, несмотря на это, вот уже 350 лет продолжают ощущать некую общность.

О капитонах, морильщиках, сожигателях и хлыстах приведены достаточно убедительные факты, как об отпадении от Церкви капитонов до «новин Никона», так и об образовании из них той части раскольнических толков-сект, которую в народе стали называть беспоповщиной по наиболее заметному внешнему признаку. В беспоповских толках наставники и старики усвоили себе функции священнослужителей, принципиальные безбрачники постепенно становились брачными, полубрачными и новоженами. Беспоповцы непрерывно дробились, а потому уже к концу XVIII века к тем отклонениям от Православия, с которыми они покинули Церковь, добавились множество других.

Общим и главным для всех беспоповцев «догматом» является учение капитонов об антихристе, будто бы воцарившемся в Церкви, и о царе, «рожке антихристове», захватившем Царство. Мнения расходятся по вопросу о моменте его воцарения (до или после патриарха Никона), о его природе (чувственный он или духовный) и о точной дате конца света. Практические выводы из этого учения были сделаны раскольниками беспоповских толков.

Хотя «учение об антихристе» было одно, но толкователей нашлось множество, и каждый более или менее энергичный беглый монах, или беглый поп, а то и простой мужик организовывали свои скиты, от которых ведут свое начало те или иные согласия. Однако согласия свое единство поддерживали недолго, и вскоре началось неизбежное для любого раскола дробление на секты (по-русски: толки).

Разделение беспоповщины и поповщины сначала на крупные согласия, затем на более мелкие толки, представляло собой долгий процесс. За долгие годы набралось много мистических и полумистических согласий, толков.

Спасово согласие иначе называется нетовщиной, потому что спасовцы считают, что в наступившие последние времена нет священства, нет благодати, нет храмов, а как спастись, «один Спас знает». Нетовщина широко распространилась в тех местах, где начинал свою проповедь Капитон и насаждали «старую веру» его ученики. Это, главным образом, губернии Казанская, Костромская, Владимирская, Нижегородская, и позднее еще вниз по Волге до Астрахани. Первые разделения в нетовщине произошли по вопросу о Крещении. При этом были реализованы разные варианты: одни спасовцы стали крестить младенцев у православных попов; вторые поручили совершать это таинство повивальным бабкам, а третьи предпочли самокрещение. Отсюда пошли три согласия в нетовщине: «спасовцы», «бабушкины» и «самокрещенцы», которые чуть позднее тоже разделились.

Если общины спасовцев-нетовцев состояли из поволжских крестьян, живших в миру по селам, то жизнь поморских раскольников, сложилась на монастырских началах. Поморцы-безбрачники оформились к концу XVII в. Свою родословную они ведут от беглого соловецкого монаха Игнатия, того самого, кому Аввакум слал свои, наполненные ересью послания. В 1684 году Игнатий вместе с Данилой основал общину на реке Выге, а затем ушел в Палеостровский монастырь, где организовал наиболее массовое самосожжение в 2700 человек. По имени Данилы этот толк назывался иначе «даниловцами». На реке Выге братья Денисовы устроили два «монастыря»: мужской и женский. В окрестностях раскольники селились «скитами». Вскоре Выг стал опорой всего раскола. Уже в начале XVIII в. даниловцы обладали громадными богатствами, имели связи с влиятельными лицами в Петербурге и явились самыми плодовитыми апологетами раскола. Выгорецкий Устав содержал очень строгие правила – богомоление, строгий пост, безбрачное житие, трудолюбие и нестяжание. «На первых порах, - пишет свящ. П. С. Смирнов, - обитатели выгорецких пустынь, по возможности, хранили целомудрие и даже других беспоповцев убеждали в необходимости безбрачной жизни. Но с приобретением при Петре I расколом права на спокойное существование нецеломудренная жизнь стала почти обычным явлением в скитах поморских. Разврат, так сказать, бил в глаза, и потому с ним приходилось считаться».

Разделение у беспоповцев происходило не только по вопросам о крещении или безбрачии, но и по другим поводам. Например, можно ли петь тропарь за царя? На почве несогласия с тропарщиками образовался еще один крупный толк, названный по имени основателя филипповцами. Или, как писать надпись (титло) на кресте? По этой проблеме выделился толк титловцев. Но, пожалуй, самые крайние толки в поморском согласии – странники, бегуны, скрытники – появились на основе той части богомильского «учения о воцарении антихриста», где говорилось об «антихристе-царе».

В «старообрядчестве» первоначально разнородные беспоповцы и поповцы образовали множество смешанных форм. Главным связующим звеном для всего раскола было и остается не только «канонизированная» поповцами-«ревнителями» приверженность к двоеперстию, посолони и двоению «аллилуйи» (к «старым обрядам»), но и к беспоповскому «учению об антихристе». К середине XIX в. это «учение» (то есть «старая вера» манихеев-богомилов) охватило массы беглопоповцев со всеми вытекающими отсюда последствиями. Заражение в среде «ревнителей древлего благочестия» было настолько глубоким, что в 1862 г. в их среде на этой почве произошло резкое разделение: одни поповцы отвергли ереси, связанные с беспоповским «учением об антихристе», другие – объявили таковых еретиками и прервали всякое общение с бывшими братьями по «старой вере»

Связь беспоповства с мистическими сектами

При изучении развития беспоповщины от ее «предков», богомилов капитонов в середине XVII в., до широкого спектра толков в XIX в. нетрудно заметить, что эта часть раскола в массе своей развивалась по пути приближения к привычным для православного народа формам религиозной жизни. Это объясняется тем, что в массовых расколах, каковым было «старообрядчество», сознательных еретиков, идеологов и вождей, всегда немного, а основную массу совращенных составляют люди в недавнем прошлом православные. Когда к началу XVIII в. угар апокалиптического нигилизма прошел и ожидания обещанного конца света не оправдались, лжеучителям все труднее становилось удерживать свою одурманенную паству в рамках принципиального отказа от священства и Таинств и настаивать на самоуморении и безбрачии. Они вынужденно шли на компромисс, лишь бы не потерять своей власти над людьми и не остаться в одиночестве. Идя навстречу настроениям своей паствы, они постепенно восстанавливали, хотя и в искаженном виде, но все же привычные для народа формы религиозной жизни: храмы-молельни, священство, таинства, благословенный брак.

Весомые основания видеть связь между некоторыми мистическими сектами и крайними толками дореволюционного «старообрядчества». И чтобы различить в новом хорошо забытое старое, полезно знать характерные признаки. Следует добавить, что сказанное о федосеевцах полностью совпадает с практикой всех требующих безбрачия сект гностико-манихейского корня, таких как хлысты или молокане. Они пользуются тем же “дьявольским” рассуждением и «нравственную обязательность телесной чистоты заменяют учением о возможности нравственной распущенности», называя ее «духовным браком»^[18].

Вот, что писал о жизни федосеевской общины на Преображенском кладбище в Москве, которую основал купец И.А. Ковылин в 1771 году во время чумы, священник П.С. Смирнов в 1895 году: «Феодосеевское учение о всеобщем безбрачии весьма вредно в нравственном отношении. Последствием его является разврат в самых разнообразных видах. При Ковылине гнусные явления разврата были возведены в нравственно извинительный поступок». Далее он приводит теоретическое обоснование разврата из наставлений купца И.А. Ковылина: “Мы в крайней нужде находимся, - говорил Илья Алексеевич, - нужда же всех средств, какие ведут к точному исполнению всего в законе, исполнять не обязана”. Утешая тех, кто умел прятать концы в воду, Ковылин фактические повторял известную хлыстовскую установку, что, мол, «брак – это блуд, а блуд – очищает от греха». Он также учил: “Без греха нет покаяния. Без покаяния нет спасения. В раю много будет грешников, но ни одного еретика. Ныне брака нет, и брачующиеся в никонианских храмах, - прелюбодеи, еретики… Поэтому не возбраняется утолять похоть. Тайно содеянное тайно и судится”.

По поводу этого «учения о блуде» П.С. Смирнов пишет: «Этим “дьявольским” рассуждением нравственная обязательность телесной чистоты была заменена учением о возможности нравственной распущенности. И вот на Преображенском происходили мерзости, о которых срамно и глаголати. В приютах кладбища явилось и выросло целое поколение “воспитанников Ильи Алексеевича”. Ученики Ковылина просто хвастались своим “сквернодеянием”: при целых собраниях, с поразительной беззастенчивостью, они говорили: “лучше ныне сто блудниц иметь, нежели брачитися”». Он же пишет, что рижские федосеевцы, жаркие проповедники безбрачия без его соблюдения, отличались крайними формами разврата. Они часто меняли своих мнимых жен, брошенные матери «таскались по улицам», дочери их становились проститутками, а мальчики – ворами-карманщиками. Тогда федосеевцы ввели новый обряд – в молельнях наставник общины благословлял брачных и читал поучение из Требника. «Где блуд, там детоубийство», - продолжает свой рассказ П.С. Смирнов и ссылается на публикации в журналах того времени^[19] В виду учения о безбрачии оно легко оправдывается рассуждением: «Пусть крестят, да утопят, младенец и будет мученик»^[20]. Дети не остаются при матерях, они остаются на воспитании нишенствующей братии, заселившей слободки Преображенского и Черкизова.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В некоторых крайних сектах (например, у федосеевцев,  филипповцев,  бегунов и самокрещенцев) первоначальное учение капитонов сохранялось дольше, но даже они были вынуждены отказаться от идеи всеобщего безбрачия и посчитали нужным обзавестись своими «трехчинными иерархиями». Сохранение в этих крайних толках «родовых признаков» капитоновщины позволяет, путем сравнения, выявить общие для всей ранней беспоповщины богомильские начала. Следы капитоновщины сохранились и в более умеренных толках, но здесь они различаются с трудом и вряд ли осознаются самими раскольниками, к этим толкам принадлежащим. Устроив свою религиозную жизнь путем различных нововведений более или менее похожей на православную, они говорили и продолжают говорить, что «сохранили древлее благочестие», тогда как на самом деле не сумели сохранить даже то, с чем ушли из Церкви. Связь между некоторыми мистическими сектами и крайними толками дореволюционного «старообрядчества». И чтобы различить в новом хорошо забытое старое, полезно знать характерные признаки.

Иерей Максим Мищенко