Процесс учреждения Священного Синода. Утверждение церковной реформы.

Речь пойдет об истории ликвидации Московского патриаршества и учреждении Святейшего Синода. Царя Алексея Михайловича всерьез обеспокоили чрезмерные амбиции патриарха Никона: он был уверен, что при наличии двух соперничающих правителей империи не избежать беспорядков и бунтов. У Петра I подобные подозрения еще более окрепли: он был не из тех, кто способен терпеть существование соперников. Император твердо вознамерился сократить размеры владения Церкви, уменьшить ее влияние и взять под свой контроль. На Церковь Петр I смотрел так же, как на другие институты общества, видя лишь инструмент для мобилизации ресурсов страны и для подавления в зародыше любой тенденции к непослушанию. Средства для достижения своей цели Петр позаимствовал за границей. Во время посещения Англии в 1698 году он провел много времени в компании доктора Гилберта Бернета, епископа Солсберийского, который позднее писал своему коллеге, что «ничто из того, о чем я рассказывал ему, не привлекло такого внимания, как объяснение власти христианских императоров в делах церкви и верховенства наших королей». Бернет являлся автором трактата, в котором говорил об обязанности монарха назначать епископов и вообще обеспечивать благополучие и дисциплину церкви с тем, чтобы это содействовало благу простых людей. В заключение «Истории моего времени» епископ отмечал: «Величайшее и всеобъемлющее правило… состоит в том, что королю следует считать себя… в некотором смысле богом на земле». Но Петр, конечно, и без поучений Бернета рассматривал себя именно в этом качестве, но ему было приятно найти подтверждение своему мнению у прелата одной из сильнейших церквей в Европе.[1]Кроме того Петрзаказал там одному специалисту Френсису Ли (Lее) составить проект коллегий на случай применения его в Московском государстве. В проекте Ф. Ли среди семи коллегий есть и коллегия, называемая «для пропаганды христианской религии».

Сразу после смерти патриарха Адриана (1700 г.) Алексей Курбатов рекомендует Петру учредить временное церковное управление из надежных людей, одновременно изъяв из его ведения и передав в руки государства финансово-хозяйственные вопросы Церкви: «видишь и ныне, ежели, государь те же будут во управлении, добра никакого не будет… О избрании же, Государь, патриарха мню достоит до времени обсуждати»[2]. Прислушиваясь к мнению Курбатова или независимо от него, Петр претворил в жизнь фактически все пункты изложенной в рекомендации программы. Вопрос о патриаршестве был больным вопросом для Петра и его сподвижников. Еще недавно патриарх именовался великим государем и в Вербное воскресенье он восседал на коне, которого вел за узду сам царь. Более того, имелось официальное постановление собора 1666 – 1667 гг. о том, что царь самостоятелен и независим в делах гражданских, и патриарх самостоятелен и независим в делах церковных, и что ни один из них не должен вмешиваться в область ведения другого. Все это никак не укладывалось в имперскую доктрину.[3]

После смерти патриарха Адриана Петр счел уместным «до времени обождать» с решением вопроса о его преемнике. Начавшаяся война со Швецией дала повод затянуть решение. Между тем 16 декабря 1700 года местоблюстителем патриаршего престола был назначен молодой митрополит Рязанский и Муромский Стефан Яворский, которого, по крайней мере, в тот момент Петр рассматривал как своего единомышленника. Сразу же (в январе 1701 года) был восстановлен Монастырский приказ, во главе которого был поставлен бывший астраханский воевода Мусин-Пушкин, которому было велено «сидеть на патриаршем дворе в палатах и писать монастырским приказом»[4]. К компетенции этого ведомства было отнесено управление патриаршими, архиерейскими, монастырскими и приходскими вотчинами, установление церковных штатов, назначение настоятелей, осуществление строительных работ, посредничество между Церковью и государством.  Освобожденный от хозяйственных забот, Стефан Яворский не имел почти никакой власти и в чисто духовных делах. Кадровые вопросы решались помимо него по представлению Мусина-Пушкина, Меншикова и других лиц. Мусин-Пушкин распоряжался патриаршей типографией, ведал переводами, изданием книг и даже исправлением Священного Писания.[5] Полномочия блюстителя были ограничены к тому же постоянным собранием епископов, попеременно вызывавшихся в Москву.

По всей видимости, Петр не сразу пришел к мысли о ликвидации патриаршества. На эту мысль его навел, сам того не желая, митрополит Стефан Яворский.[6] Стремясь получить сан патриарха, он дал Петру однозначно понять, что пост местоблюстителя не позволяет ему эффективно решать церковные вопросы. Однако из его доклада (от 20 ноября 1718 года) царь, занятый в это время формированием коллегий, сделал совершенно иные выводы. В своей резолюции он писал; «А для лучшего впредь управления мнится быть удобно Духовной Коллегии, дабы удобнее такие великие дела исправлять было возможно»[7]. Петру ясен был лишь дух реформы, но он бессилен был его точно юридически и канонически оформить. В том же месяце архимандриту Феофану Прокоповичу было поручено приступить к разработке Духовного Регламента. «Духовный Регламент» и есть главный акт петровского законодательства о церкви, заключающий в себе важнейшие начала реформы и целый ряд отдельных мер, из которых самое видное место занимает замена единоличной патриаршей власти коллегиальным управлением Синода. Для Феофана Прокоповича образцом примата государства над церковью были системы протестантских стран. По протестантским каноническим системам, церкви, находящиеся на территории данного государства, в высшем управлении своем зависят от главы данной территории. Феофан явно мыслил решение церковно-государственной проблемы именно в духе протестантского территориализма. По мнению Г. Флоровского: «Регламент был общим делом Феофана Прокоповича и самого Петра. В Феофане Петр нашел понятливого исполнителя и истолкователя своих пожеланий и мыслей, не только услужливого, но и угодливого. Для Петровской эпохи вообще характерно, что под образом законов публиковались идеологические программы. Феофан составил регламент именно для такой «коллегии» или «консистории», какие для духовных дел учреждались и открывались в реформированных княжествах и землях».[8] Регламент заключал в себя изложение всех важнейших пунктов церковной реформы, разделяясь на три части: 1) описание и вины синодального управления, 2) дела, ему подлежащие и 3) самих управителей должность и сила. Характер его изложения весь проникнут духом современной борьбы реформы с противодействовавшими ей предубеждениями и явлениями, и потому отличается обиличительным направлением, тенденциозностью, даже страстностью. О винах новой формы церковного управления в нем говорится, что коллегиальное управление, в сравнении с единоличным, может решать дела скорее и беспристрастнее, менее боится сильных персон и, как соборное, имеет больше авторитета.[9]

На рукописи проекта регламента, отмеченной по местам собственноручными пометками Петра, в конце ее читаем приписки рукой Феофана: «Сия вся зде написанная первее Сам Всероссийский Монарх, Его Царское Священнейшее Величество слушать перед собою чтомая, рассуждать же и исправлять благоволил сего 1720 году февраля 11 дня». Проект, составленный Феофаном, был исправлен Петром (заменена была главным образом личная форма документа).Этот первый момент рождения церковной реформы протекает в полном секрете от церкви и ее иерархии. Реформа – продукт воли абсолютного монарха. Далее документ был передан на рассмотрение сенаторов и ряда духовных лиц, среди которых, кроме автора документа, были такие архиереи: Стефан Яворский, Сильвестр Холмский, Питирим Нижегородский, Аарон Еропкин, Варлаам Косовский. Духовные лица, отметив необходимость небольших исправлений, заявили в отношении Регламента в целом, что «все учинено изрядно»[10]. Не удовольствовавшись этим заявлением, Петр с помощью подполковника Давыдова собрал их подписи под документом. Затем тому же подполковнику он поручил собрать подписи остальных архиереев. В результате Регламент подписали все архиереи, за исключением Белгородского и Сибирского (к последнему, видимо, далеко было ехать), 48 архимандритов, 15 игуменов и 5 иеромонахов. Только местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский некоторое время уклонялся от подписания «Духовного Регламента», ссылаясь на неясность отдельных его пунктов, но и он должен был уступить. Успешно завершив «боевую операцию», подполковник Давыдов 4 января 1721 года вернулся в Санкт-Петербург, а 25 января Петр подписал манифест об учреждении Духовной Коллегии в составе президента – Стефана Яворского, двух вице-президентов – Феодосия Яновского и Феофана Прокоповича, накануне поспешно возведенных в сан архиепископа, четырех советников из архимандритов и четырех асессоров из протоиереев. Манифестом президент Духовной Коллегии был наделен равными правами с другими ее членами и тем самым была парализована его возможность оказывать какое-либо особое влияние на решение церковных вопросов. Императорский манифест обязывал членов высшего церковного органа перед вступлением в должность приносить присягу «крайнему Судье Духовной Коллегии, самому всероссийскому монарху».[11]С 25-го января по 14-е февраля постепенно все назначенные 11 членов Коллегии являлись в Сенат, получали указ и приносили присягу, как это полагалось для всех коллегий, несущих службу государеву и состоящих под одной покрывающей их сенатской «шапкой».