Тема брака и девства в ветхозаветной и новозаветной теологии

Библейский взгляд на брак, выраженный в книге Бытия, представляет истинную сущность брака как Божественного установления, основанного на физических потребностях человека.

Как свидетельствует история творения, рассказанная в первых двух главах книги Бытия, по первоначальному замыслу Бога мужчина и женщина, вступившие в брак, предназначались друг другу на всю жизнь. Цель брака – взаимное восполнение и взаимопомощь в совершенствовании двух лиц различного пола – указывают древнееврейские слова: муж по-еврейски – isch, и жена – ischa. То и другое слово относятся к понятию «человек», как виды его: первое из них указывает на человека в мужском роде, второе – в женском. Самое значение приведенных еврейских слов указывает на то, что муж и жена призваны образовать единого совершенного человека, как об этом сказано в Библии: вступая в брак, будут два одна плоть (Быт. 2:24).

Человек как разумное и духовное существо не был бы достойным представителем Божества на земле, если бы он один жил в уединении или в общении только с существами или высшими его, как ангелы, или низшими, как животные. Для него было совершенной небходимостью не только для удовольствия и счастья, но ещё более для совершенства божественного дела иметь помощника соответственного ему». После сотворения женщины Адам сразу же признаёт её не только помощницей, но и одной плотью: «Вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей». «Поэтому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей и будут одна плоть». (Быт. 2:23 – 24). В самом начале человеческого бытия была заложена Творцом «моногамия», то есть единобрачие. В результате грехопадения, когда грех вошел в человеческую природу и коснулся разума, в людях изменилось отношение к браку.[1] Они стали рассматривать брак не как моногамный союз, а стали допускать «полигамию», то есть многобрачие, тем самым нарушая единство брака и его святость. Первые полигамные браки появились ещё до потопа у потомков Каина, об этом мы имеем прямое указание Священного Писания: «И взял себе Ламех две жены; имя одной Ада, и имя второй Цилла». (Быт. 4:19). После потопа Ноем была восстановлена моногамическая форма брака, но вскоре она под влиянием особых жизненных условий, вновь была заменена полигамией, хотя эта форма никогда не получала у евреев значительного развития.

Далее очень скоро выяснилось, что нравственность человека далеко не всегда оказывается на высоте, и для регулирования брачных отношений нужны специальные правила. По законам вавилонского царя Хаммурапи (ок. 1700 г. до н.э.), если жена не могла иметь детей, брать вторую жену мужу не разрешалось. Однако можно было взять «младшую» жену – наложницу, или сама жена подбирала мужу девушку-рабыню, чтобы та рожала детей. Дети рабыни оставались в семье. Авраам, видимо, тоже следовал этим обычаям. Вот почему он так мучился, когда Сарра требовала изгнать рабыню Агарь и ее сына (Быт. 16:1 – 6; 21:10 – 12). Во времена Иакова и Исава правила стали менее строгими, и уже позволялось иметь несколько жен. В эпоху правления Судей и царей мужчина имел столько жен, сколько мог содержать. Но многоженство порождало свои проблемы. Среди жен появлялись любимые и нелюбимые. В Библии учитывается сложность вопроса и специально оговаривается, что отец не имеет права отдать наследство своего сына-первенца сыну любимой жены. Установление полигамии было вызвано, прежде всего, экономическими причинами: чем больше детей, тем больше рабочих рук. Однако со временем иметь много детей от одной жены стало выгоднее, нежели содержать нескольких жен. В эпоху Нового Завета вновь утвердилась моногамия (хотя бывали исключения: у царя Ирода, например, было девять жен). В этом отношении народ вернулся к норме, установленной Моисеем и пророками. Неженатый мужчина был в Израиле редкостью – в древнееврейском языке даже нет слова «холостяк». Женились очень рано. Обычный возраст вступления в брак – тринадцать лет для мальчика и двенадцать для девочки. Возможно, именно по причине столь юного возраста молодоженов браки устраивались родителями – в ветхозаветные времена, как правило, внутри одного рода. Идеальной парой считались двоюродные брат и сестра. Брак с человеком другой нации и другой религии не допускался. Законом запрещались и браки между ближайшими родственниками (Лев. 18:6 – 18). То, что брачные договоры заключались родителями, не означает, будто молодые вовсе не имели права голоса.[2] К примеру, Сихем (Быт. 34:4) и Самсон (Суд.14:2) просили женить их на девушках, которых сами выбрали. Не возбранялось жениться на рабынях и на пленницах, захваченных во время войн. Но чаще всего любовь приходила к супругам уже после свадьбы. Это вообще характерно для Востока, где, в отличие от Запада, любовь рассматривается скорее как акт воли, чем как проявление чувств. В восточной культуре можно просто приказать любить Бога, и западные представления о том, что Христа можно «полюбить как человека», весьма далеки от библейских. Брак был актом гражданским, а не религиозным. При помолвке в присутствии двух свидетелей заключался брачный контракт. Иногда жених и невеста обменивались кольцами или браслетами. Помолвка имела столь же обязывающее значение, что и свадьба. В период между помолвкой и свадьбой, когда невеста все еще жила в доме своих родителей, будущего супруга не брали на войну (Втор. 20:7). Жених должен был заплатить отцу невесты выкуп – мохар – или отработать в хозяйстве будущего тестя. Отец невесты, видимо, имел право распоряжаться прибылью, которую приносил ему «мохар», но не самим «мохаром». После смерти родителей невесты или ее будущего мужа «мохар» должен был вернуться к ней. Тесть Иакова Лаван, скорее всего, нарушил этот обычай и не сохранил выкуп, полученный им за дочерей (Быт. 31:15). Отец невесты давал ей приданое – слуг (как при замужестве Лии и Ребекки), землю или другую собственность. Закон Моисея допускал разводы. Муж мог расстаться с женой, но обязательно должен был составить соответствующий документ, предоставлявший ей полную свободу. В новозаветные времена иудейские учителя часто вели споры о том, какие причины можно считать достаточными для развода (фарисеи спрашивали об этом и Иисуса, Мф. 19). Некоторые считали, что для развода достаточно неудовольствия мужа по любому поводу, даже из-за плохо приготовленного обеда. Другие оп­равдывали развод лишь серьезной провинностью, например изменой. Но в любом случае женщина не имела равных прав с мужчиной. Жена не могла уйти от мужа – она могла лишь при определенных обстоятельствах вынудить его к разводу.[3]

Представление о браке в Новом Завете определяется парадоксальностью в самой жизни Иисуса: «рожденный от женщины» (Гал. 4:4; ср. Лк. 11:27), Он Своей жизнью в Назарете (Лк. 2:51 сл) освящает семью такой, какой она была подготовлена всем Ветхим Заветом. Но, рожденный от Матери-Девы, Сам живущий девственником, Он свидетельствует об иной, высшей ценности брака. Восходя далее Закона Моисеева и прямо ссылаясь на замысел Творца, согласно Бытию, Иисус утверждает абсолютность брака и его нерасторжимость (Мф. 19:1 – 9): мужчину и женщину соединяет Сам Бог, дающий их свободному выбору такое освящение, которое превосходит их самих. Перед Ним они – «одна плоть»; поэтому отвержение жены, допускавшееся ввиду человеческого «жестокосердия», должно быть исключено в Царстве Божием, в котором Мир возвращается к своему первоначальному совершенству. Изъятие из этого правила «случая блуда» (Мф. 19:9) не означает, по всей вероятности, оправдания развода (ср. Мк. 10:11 сл; Лк. 16.18; 1 Кор. 7:10 сл); оно касается, вероятно, отпущения незаконной жены или такого разделения, после которого не может быть  нового брака. Отсюда испуг учеников перед строгостью нового Закона: «Если так надлежит поступать человеку с женой, лучше не жениться» (Мф. 19:10). Эта принципиальная требовательность не исключает милосердия к грешным людям. Несколько раз Иисус встречается с прелюбодейками или с людьми, неверными идеалу любви (Лк. 7:37; Ин. 4:18; 8:3 слл; ср. Мф. 21:31 сл). Он их принимает не для того, чтобы одобрить их поведение, но чтобы обратить их и даровать им прощение, подтверждающее ценность нарушенного идеала (Ин. 8:11). Иисус не ограничивается тем, что снова возводит брачное установление к первоначальному совершенству, которое было в нем затемнено человеческим грехом. Он также дает ему новую основу, от которой и проистекает его религиозное значение в Царстве Божием. И Сам Он становится Женихом Церкви, заключая Новый Союз-Завет в Своей Крови (Мф. 26:28). Оттого и для христиан, становя­щихся после крещения храмами Св. Духа (1 Кор. 6:19), брак является «тайной великой применительно ко Христу и к Церкви» (Еф. 5:32). Подчинение Церкви Христу и искупительная любовь Христа к Церкви, которую Он спас, предав Себя за нее, составляют поэтому живое правило, которому супруги должны следовать; и они будут на это способны, потому что благодать искупления распространяется на самую их любовь, указывая ее идеал (5:21 – 33).[4]

«Не хорошо быть человеку одному», сказано в Бытии (2:18). В Царстве Божием, устанавливаемом Христом, выявляется новый идеал. Будут люди, которые для Царства Небесного «оскопят самих себя» (Мф. 19:11 сл). Это парадокс христианской Девственности. Между Ветхозаветным временем, когда чадородие было первой обязанностью в целях продолжения народа Божия, и Парусией, когда брак будет упразднен (Мф. 22:30), в Церкви сосуществуют два образа жизни: брачный, преображаемый тайною Христа и Церкви, и освященный – безбрачный, который ап. Павлом считается за лучший.[5]