Митрополит Антоний (Вадковский) и сложность церковных реформ

Сотрудничавший с Витте в марте 1905 года митрополит Антоний, как уже многократно указывалось, оказался в незавидном положении. Уже в конце апреля, когда вопрос о церковных реформах был временно отложен, владыка имел встречу с Витте. Очевидная нелюбовь к владыке представителей «правого» лагеря доказывается и дневниковыми записками профессора-юриста Б. В. Никольского, в последующие годы – одного из активистов «Союза русского народа». Неоднократно писавший о «подлой закваске Антония-митрополита», в апреле 1905 года Никольский упомянул на страницах дневника о ликовании своих друзей «по случаю провала тройственного союза Витте-Саблера-Антония». «Правые» радовались, «что эта нелепая затея тем драгоценна, что бесповоротно раскрыла глаза на Саблера и Антония». Спустя некоторое время Никольский, пессимистически смотревший на будущее Российской монархии, в целях спасения Отечества предлагал (теоретически) «повесить, например, Алексея и Владимира Александровичей, Ламсдорфа и Витте, расстричь Антония». Предложение «спасти» монархию, пожертвовав несколькими крупными фигурами, отправив в отставку, было с интересом и пониманием встречено в доме Богдановичей. Престарелый генерал Е. В. Богданович, староста Исаакиевского собора столицы и многолетний член Совета министра внутренних дел, попросил Никольского написать об этом царю. Никольский отказался, но потом согласился все-таки составить записку от имени Богдановича, наметив три главные «жертвы»: великого князя Алексея Александровича, С. Ю. Витте и митрополита Антония. Как видим, столичный митрополит рассматривался правыми наравне с государственными деятелями той поры в качестве одного из опасных вершителей судеб России. К сожалению, неизвестно, дошла ли записка до высочайшего адресата. Государь считал Антония Вадковского частично ответственным за гапоновщину 1905 года и собирался удалить его со столичной кафедры, чтобы освободить место более консервативному кандидату в патриархи, например Антонию Храповицкому.[1] Однако в судьбе митрополита Антония внешних изменений не произошло: экзархом на Кавказ его не отправили. Кроме того, петербургское духовенство даже устроило собрание и намеревалось подписать своему архипастырю сочувственный адрес, но было разогнано полицией. Быть может, причиной тому явилось умение митрополита Антония спокойно и честно отвечать на все предъявлявшиеся ему обвинения. Руководимый им Святейший Синод достойно пережил весну 1905 года, не подменяя политическими лозунгами прошения о восстановлении канонического строя церковного управления и стараясь не прерывать максимально корректных отношений с обер-прокурором.[2] Обер-прокурору пришлось внешне примириться с первоприсутствующим членом Синода, хотя в письмах своему конфиденту С. Д. Войту Победоносцев не скупился на выражения презрения к «здешнему митрополиту», который «не чувствует стыда», «объявился лукавым и лживым человеком» и «вошел в сделку с Витте».[3] После случившегося Саблер стал одиозной фигурой в глазах чиновников ведомства православного исповедания. В ведомстве определенно говорили, что Победоносцев, представляя императору доклад о его увольнении, дал бывшему заместителю «такую аттестацию, которая его окончательно похоронила».[4]

О целостных прогрессивных взглядах самого владыки на тот момент времени свидетельствует позднейшее письмо Антония К. П. Победоносцеву, датированное 4 апреля 1905 года: «…Во взгляде на наше церковное управление мы с вами совершенно расходимся, но принципиальное разногласие не касается личных отношений. Своих взглядов на этот предмет я никогда не скрывал и Вам самим открыто их высказывал еще в 1895 году по делу о священнике Толстом, перешедшем в католичество. Тогда на личную почву Вы этого не перенесли, обиды в этом для себя не усмотрели и мне со свойственным Вам благородством никакой неприятности не сделали, хотя и могли по своему положению сделать. С тех пор до 1903 года мне никому официально по этому предмету говорить не приходилось. Но в 1903 году по требованию государя я писал об этом предмете свой ему отзыв по поводу вышедшей тогда в свет брошюры Л. Тихомирова «Запросы жизни и наше церковное управление». Я выразил согласие с тезисами автора, и закончил свой тезис следующими строками: «Мне всегда казалось, что, при усиливающемся развитии русского самосознания, само собой рано или поздно наступит время, когда общественное мнение вынуждено будет сказать, что стыдно и невозможно Руси Святой жить при таких ненормальном строе церковного управления. Когда настанет этот желанный час, нам не дано знать. Это знает лишь Всеведущий Бог…». Это я писал в марте 1903 года. Тогда же об этом предмете лично со мной беседовал почивший Великий князь Сергий Александрович. Я ему сказал то же самое, что выше написано. От него видел сочувствие и выражение надежды, что мы доживем до переустройства церковного управления по каноническим началам. В мае месяце того же года покойный Плеве говорил мне, что у него был по сему делу разговор с государем, и что он – Плеве – имеет со мной говорить об этом особо. Поговорить об этом со мной он так и не собрался, но из всего рассказанного у меня составилось убеждение, что Государь этим вопросом серьезно занят».[5]

Митрополит Антоний был активным поборником православного единства, много сделавшим для оживления связей с Церквами Востока. Почитатель славянофилов, он стремился сделать все от него зависящее для блага Православия среди славянских народов. Особенно содействовал владыка укреплению церковной жизни южных славян, усматривая опасного соперника в лице Католической церкви. Митрополит Антоний глубоко чтил Константинопольского Патриарха Иоакима III, чьи планы созыва Вселенского Собора были ему особенно близки. Разрабатывая проекты церковных реформ в России, митрополит Антоний постоянно соотносил их с аналогичными проектами, над которыми работали тогда богословы и иерархи Константинопольского и Александрийского Патриархатов. Это касалось, в частности, проповедничества, комплекса проблем, связанных с реформой церковной школы, соединения со старокатоликами и англиканами, реформы церковного календаря. Митрополит Антоний поддерживал постоянную переписку с главами всех автокефальных Православных Церквей, старался умиротворять вспыхивавшие на Востоке церковные конфликты. Духовенство русских храмов в Иерусалиме, Константинополе и Афинах периодически представляло митрополиту подробнейшие доклады по всем современным проблемам Православия на Востоке и в Греции. Эта его постоянная, кропотливая работа основывалась на тех же идеалах единства вселенского Православия, которые некогда вдохновляли А.С. Хомякова: “Церковь называется православною, или восточною, или греко-российскою, но все сии названия суть только названия временные. Когда распространится Церковь или войдет в нее полнота народов, тогда исчезнут все местные наименования, ибо не связывается Церковь с какою-нибудь местностью и не хранит наследства языческой гордости, но она называет себя единою, святою, соборною и апостольскою, зная, что ей принадлежит весь мир и что никакая местность не имеет особого какого-нибудь значения, но временно только может служить и служит для прославления имени Божьего, по Его неисповедимой воле”.[6]

Победоносцев надеялся спасти Синодальную систему при помощи епископата. 28 июня Святейший Синод рассмотрел предложение обер-прокурора «о необходимости подготовительных работ по вопросам, предложенным к рассмотрению на Поместном Соборе Всероссийской Церкви»[7]. Рассчитывая на консерватизм и подобострастие последних, он поручил чиновникам обер-прокуратуры составить опросный лист для рассылки всем епископам империи. Анкета состояла из достаточно большого числа вопросов: 1) Состав Собора; 2) Реформа церковного управления: а) Организация митрополичьих округов, б) Реформа епархиального управления, в) Реформа церковного суда, г) Пересмотр законов о заключении и расторжении браков, д) Церковной собственности, е) Епархиальные съезды, ж) Организация приходов; 3) Вопрос веры: а) Богослужение, б) посты; 4) Миссионерство; 5) Духовное образование[8].

Эти ответы представляют собой подлинный памятник русской церковной истории. В ней русский епископат, хотя и подобранный всесильным Победоносцевым, произнес свой суд над русской церковной действительностью. Они показали себя самостоятельными и вдумчивыми богословами и церковными администраторами, искренно желавшими возрождения Церкви на соборных началах: «С точки зрения Церкви, эти записки за редкими исключениями, показали, что дух православия и православно-церковного мышления никогда не угасал в Церкви, несмотря на все искажения, насаждавшиеся сверху, и внешнюю подчиненность епископата существующей системе. Записки эти были полным поражением Победоносцева и всей его «идеологии».[9]

Относительно состава будущего Собора преосвященные высказали несколько предложений. Поместный собор мог быть аналогом Архиерейского собора, представительным собранием с участием клира и мирян с решающим или совещательным голосом. Большинство преосвященных полагало, что только епископы и их заместители должны пользоваться на Соборе правом решающего голоса, остальные члены – только совещательным. Однако, митрополит Антоний Вадковский во второстепенных вопросах предлагал предоставить всем соборянам право решающего голоса, оставив епископам право решающего голоса только в вопросах веры и канонического устройства.[10] Архиереи критиковали существующий строй епархиального управления, при котором епископ поставлен в положении духовного сановника, администратора, но не руководителя паствы. Свою схему органов епархиального управления предложил, в частности, Петербургский митрополит Антоний. Согласно его проекту, во главе епархии, разумеется, стоял епископ. Далее следовал епархиальный собор или съезд как представительный орган клира и православного населения епархии. Эти соборы, по мнению владыки, должны были составляться избранными депутатами от духовенства и мирян (по два человека от каждого благочиния). Обязанность избранных – быть собором епископа, с помощью которого он знакомился бы с состоянием своей паствы и при посредстве которого обсуждал меры религиозно-нравственного воздействия на паству. Предусматривалось включение в компетенцию собора и избрание кандидатов в епископы епархии, клириков и лиц, готовящихся к рукоположению. Епархиальный собор должен был решать также хозяйственные вопросы и проводить ревизию. В схеме столичного митрополита предусматривалось и избрание епархиальным собором членов епархиального правления или совета. Этот совет должен был назначаться вместо консистории для заведования делами епархиального управления и епархиального учреждениями, а также другими предметами, касающимися церковной жизни. Состоять правление могло из епископа или его заместителя, двух клириков, назначенных епископом и четырех членов, избранных собором. Далее среди органов епархиального управления назывались епархиальный суд, училищное и хозяйственное правление.[11]«Отзывы» 1905-1906 годов показали позитивный настрой  большинства представителей духовенства по поводу желательности церковных преобразований. Итак, Русская Церковь в лице своего епископата ясно сознавала нужду в реформах. Однако ее члены были лишены возможности их осуществления, так как управление Церковью было изъято из рук клира и мирян и передано в распоряжение чиновников, возглавлявшихся обер-прокурором Синода.

Назначение Витте премьер-министром 17 октября и Оболенского обер-прокурором 20 октября 1905 года дали оптимистам надежду на то, что для русской православной Церкви в частности и для всей царской России вообще наступает новая эра. Отставка Победоносцева привела, с одной стороны, к радости, с другой– к временному застою. Назначение Оболенского дало повод к надежде, что Собор будет созван к концу 1905 года или одновременно с Думой в 1906 году. В то же время Синод и чиновники обер-прокуратуры находились в состоянии смятения и нерешительности, так как никто не знал, какова же их истинная власть и не будут ли их должности вообще упразднены. Сторонники реформы пользовались моментом, отдельные духовные лица торопили государя созвать Собор немедленно. В декабре Антоний (Вадковский) сумел добиться согласия Николая Второго созвать Собор в 1906 году, если к тому времени поступят все отчеты епископов и если Синод успеет согласовать и изучить их. Вадковский использовал хорошее отношение к нему Оболенского, как он использовал за год перед этим благосклонность Витте.[12] 27 декабря 1905 года был обнародован указ, уполномочивавший митрополитов петербургского, московского и киевского заняться подготовкой Поместного Собора, а Синод учредить Предсоборное Присутствие, чтобы оно выработало повестку дня предполагаемого Собора. 7 января 1906 года митрополиты получили указание заняться подготовкой к созыву Поместного Собора «в ближайшее по возможности время».

14 января 1906 года Синод вынес определение об учреждении Предсоборного Присутствия для подготовки Поместного собора Русской Православной Церкви. Через два дня Николай 2 утвердил предложенный ему состав этого Присутствия на Синоде: обер-прокурор Синода, его товарищ, 10 иерархов, 7 священников и 21 профессор духовных академий и университетов. Председателем Присутствия был назначен петербургский митрополит Антоний (Вадковский). На первом пленарном заседании Предсоборного Присутствия, открывшемся 6 марта 1906 года в Александро-Невской лавре, председатель его Антоний в своем выступлении выразил надежду, что Поместный Собор Православной Церкви «станет источником возрождения духовной жизни России». Работа Предсоборного Присутствия проходила в семи его отделах. В процессе работы внимательно изучались присланные архиереями материалы с мест. 5-15 мая 1906 года состоялись пленарные заседания, которые подвели итог работе всех отделов Предсоборного Присутствия: Поместный Собор должен состоять из епископов и лиц, уполномоченных епархиальными архиереями быть на Соборе и иметь право голоса; избираются на Собор клирики и миряне, но лишь с совещательным голосом. Поместный собор вправе дополнительно привлечь экспертов по обсуждаемым вопросам.[13] На пленарных заседаниях Предсоборного Присутствия были изложены положения о предоставлении Русской Православной Церкви большей самостоятельности («устранение зависимости от государства»), но вместе с тем о предотвращении «чрезмерного развития епископской власти» на местах; был выдвинут принцип выборности на все церковные должности сверху донизу, при непременном контроле за ходом самих выборов со стороны вышестоящих церковных органов управления.[14]

Митрополит Антоний (Вадковский), как и остальные члены пятой подкомиссии, настоятельно подчеркивал, что начальство и преподаватели семинарий должны назначаться исключительно церковными властями. Нужно провести чистку в семинариях, удаляя оттуда отставных военных и некомпетентных гражданских служащих. Митрополит Антоний предупредил, что с этой чисткой медлить нельзя, ее следует провести к открытию в семинариях нового учебного года. Подкомиссия знала, что власти не намерены изъять семинарии из-под полицейского надзора.[15]

Антоний Вадковский возразил, однако, что Церковь обязана продолжать давать образование детям духовного звания, учитывая большие семьи священников, бедность, невозможность поместить детей в гимназии и технические школы. Если духовные школы не подготовят их к жизни, их перетянут на свою сторону революционеры. Получив же хорошее образование, они станут ценными работниками православных приходов и общин. В обществе они будут сеять дух православия.[16]

Обсуждался вопрос о русском богослужебном языке. Митрополит Антоний (Вадковский) считал: «Что касается вопроса о переводе богослужения на русский язык, то я... принципиально не против перевода, и, может быть, это будет сделано, но на это дело потребуется много лет, а применить к практике его возможно будет разве лишь в отдаленном будущем (одновременно с богослужением на славянском языке)»[17].

Митрополит Антоний (Вадковский) поддержал юлианский календарь «в применении его к церковной практике во всех случаях является надежным якорем, который удерживает православных от окончательного поглощения миром инославным, является как бы знаменем, под которым чада православные собираются воедино. Позволение одним из православных чад отделиться от нас в церковной практике и идти в согласии с инославными, при всей кажущейся пользе и без различия догмата, может иметь в будущем нежелательные и даже пагубные последствия для благостояния Вселенской Церкви и может послужить оружием в руках ее врагов, которые под предлогом якобы интересов православных народов издавна ополчаются на вселенское единство»[18]. И далее следуют слова митрополита Антония Вадковского: «Юлианский календарь в применении его к церковной практике во всех случаях является надежным якорем, который удерживает православных от окончательного поглощения миром инославным, является как бы знаменем, под которым чада Православия собираются воедино...»[19].

Антоний Вадковский заметил, что, согласно Закону, ни одно постановление Синода не действительно без подписи прокурора, и ни одно решение епархиальной консистории не вступает в силу без подписи ее секретаря, ставленника обер-прокурора. Без изменения этого положения, свидетельствующего о том, что правительство не доверяет епископам, все разговоры о восстановлении Церкви бесполезны. В конце концов, Антоний Вадковский поставил на голосование два вопроса, должен ли секретарь консистории быть назначен епископом и должен ли епископ лично председательствовать на заседании консистории. По первому вопросу ответили "да" все единогласно; по второму – тридцать три против восьми - "да". Извольский и Остроумов, увидя накаленную обстановку, воздержались от голосования.[20]

В начале декабря 1906 года Антоний Вадковский заболел. Трудности Предсоборной Комиссии достигли высшей точки осенью, когда она подпала под давление правых политических групп, требовавших благословить их деятельность и пропаганду против Думы, партий центра, левых и всех, кто хотел преобразований империи. Дискуссия о недоверии царя Церкви и решительная солидарность с Антонием Вадковским – расстроили царя. Видно было, что Комиссии больше хода не дадут, да, как оказалось, и Собору тоже.[21]

Последнее общее заседание Предсоборной Комиссии состоялось 15 декабря 1906 года. Протоколы всех заседаний всех подкомиссий совместно с протоколами общих заседаний были в конце декабря сопоставлены, проверены, сшиты вместе и в конце января 1907 года изданы в четырех томах. В феврале и марте 1907 года – очень неспокойные месяцы – государь изучал их. 25 апреля он уведомил Антония и Извольского, что закончил чтение.

Антоний (Вадковский) был убежден, что царь объявит о созыве Поместного Собора «на Троицу» (7 июня) или «на Успение» (15 августа). Однако этого не произошло. Спад революции приостановил созыв Поместного Собора. Когда 25 апреля 1907 года итоговый доклад Предсоборного Присутствия был представлен Николаю 2, тот наложил резолюцию: «Собор пока не созывать». Против созыва Поместного Собора возражал П. А. Столыпин. В своих выступлениях 6 марта 1907 года и 22 мая 1909 года в Государственной думе он подчеркнул, что существующее положение Церкви в государстве не нуждается в каких-либо изменениях, и правительство будет твердо придерживаться политики и укрепления тесной связи государства и Церкви. Он решительно отвергал мнение, что все вопросы, связанные с Церковью, «подлежат самостоятельному единоличному вершительству Церкви». Церковь, говорил он, автономна в канонических вопросах и в делах своего внутреннего устроения. Здесь решения Синода нуждаются только в одобрении монархом. Но государство оставляет именно за собой «полную свободу в деле определения отношений Церкви к государству».[22]  Созыв Собора в условиях наступившей реакции в связи с государственным переворотом 3 июня 1907 года был отложен на неопределенное время, хотя надежды на его созыв продолжали сохраняться. «Император считал, что созыв Собора может расколоть церковную жизнь, вызвать в ней различные противоречивые тенденции, Церковь будет парализована в своей жизни, Собор не соберет церковную жизнь, а, наоборот, начнет ее разрушать. Начнутся дебаты, станут проявляться различные политические, общественные тенденции в духовенстве, и будет только  хуже… Он не делал того, что нужно ему было бы делать, как православному христианину: он не восстанавливал каноническое устройство в Церкви, а жизнь вопреки канонам не проходит бесследно ни для Церкви, ни для государства».[23]

Митрополита Антония уже пытались удалить с кафедры. Храповицкий заявил, что переедет в столицу лишь при условии добровольного ухода Вадковского и соблюдения всех канонических норм назначения преемника. Это помешало исполнению плана царя. Вадковский уйти отказался, понимая, что без него пострадает его духовенство; он не исключал и мести, ибо его священники были связаны со столичной интеллигенцией и руководителями рабочего движения. Однако тенденция к соблюдению канонических норм была так велика – в том числе и в назначении духовных лиц, - что обер-прокурор не мог запросто удалить петербургского митрополита и заменить его более угодным лицом. Но какая бы то ни было попытка свалить Антония (Вадковского) привела бык ничьей, ибо правительство в 1907-м и 1908 годах не могло нападать на Церковь прямо.[24]

Личность митрополита Антония была настолько авторитетна, что во все эти годы общероссийских смут ему удавалось объединять нашу церковную иерархию, в особенности, в вопросах церковных преобразований. Он умел расшевелить пассивную массу нашего духовенства, доказать им необходимость преобразований, он умел умерять требования радикальных реформаторов, и, пока он был жив, серьезных конфликтов среди иерархии не было. Единственная сфера, в которой ему не всегда удавалось предотвратить конфликты, — это сфера политики. Тут у нас, к сожалению, началось дробление духовенства по политическим признакам, духовенство оказывалось в различных фракциях Думы и выступало не с единой церковной точки зрения, а с точки зрения своей фракции.