Следует иметь в виду, что святоотеческая космология может дать нам правильную перспективу для рассмотрения важнейших вопросов происхождения и существования вселенной, мироздания. Эта перспектива основана на Священном Писании, она позволяет нам адекватно подходить к осмыслению сложнейших явлений, которые фиксирует современная наука. Кроме того, в связи с научной революцией в точных областях знания, свершившейся в XX столетии, возникает необходимость вновь обратиться к святоотеческому наследию, чтобы найти там понятийный язык для мировоззренческой интерпретации научных фактов.

В связи с этим необходимо подчеркнуть важность того положения, что святыми отцами выработана совершеннейшая богословская терминология и язык, которые позволяют нам осмысливать физическую реальность, выявляемую в современных научных изысканиях. Проблема адекватного языка, - это ключевая проблема современных мировоззренческих поисков. Научные открытия неизбежно подвергаются интерпретации, потому что чисто научные теории с мировоззренческой точки зрения могут рассматриваться лишь как подспорье в научных изысканиях, они не могут отвечать на конечные вопросы о причине и о смысле мироздания, о месте человека в нем как нравственного субъекта.

Примером использования ложного языка для объяснения изменений в биологических объектах является введение в конце XIX века понятия «эволюция» для объяснения изменений в биологической среде, которое в последующем было расширено до всеобъемлющей универсальной материалистической абстракции. Это понятие не является научным термином, оно было введено волюнтаристски, - по идеологическим соображениям. Фактически, это мировоззренческое предпочтение, не имеющее к самой науке никакого отношения. Беда в том, что интерпретаторы научных открытий пытались и пытаются придать этому термину статус научного положения. Если мы возьмем современные учебники, то мы увидим там множество таких натяжек, когда используется материалистический мировоззренческий язык как единственно возможный для осмысления явлений физического мира. Ничто не препятствует нам избрать другой язык, и святоотеческое богословие предоставляет такое терминологическое поле, которое в состоянии вместить современные научные достижения.

В первоначальную эпоху христианского богословия мы не найдем обстоятельных сочинений по космологии, однако тема происхождения и устроения мира так или иначе затрагивалась в творениях святых отцов и церковных писателей. Все они исходили из принципиального библейского учения о творении мира, изложенного в первых главах книги Бытия.

Большая часть памятников, в которых христианские богословы разрабатывают проблемы космогонии – это «Гексамероны», то есть комментарии к первой главе книги Бытия. Они составили особый жанр богословской литературы и создавались с III по XVII века в большинстве христианских стран (в настоящее время известно около 125 «Гексамеронов»).^[1] Однако расцвет жанра пришелся на время поздней Римской империи и раннего средневековья, когда были написаны десятки «гексамеронов» под самыми разными наименованиями («Гомилии на Бытие», «Комментарии к Шестодневу», «О творении мира»). В многочисленных иных произведениях патристики встречаются лишь частные высказывания по вопросам космогонии.^[2]

Церковь охотно вбирала в себя все ценное, что находила в античной культуре. Наследие греческой науки и философии использовалось Церковью без колебаний, но оно при этом своеобразно «воцерковлялось» (хотя бы и внешне). Типичен в этом отношении «Шестоднев» св. Василия Великого. Элементы античного знания «воцерковлялись» здесь без колебаний, покрывались авторитетом церковности.^[3]

Шестодневы – произведения типично средневековые. Появившись на заре христианской эры, они просуществовали более полутора тысячи лет, и начиная с Нового времени, бесповоротно стали достоянием истории. Шестодневы представляли собой довольно разветвленную отрасль экзегетической литературы, тогда как современное богословие уже не знает этого жанра. На смену натурфилософскому комментированию Библии (к нему, собственно, и сводилось назначение Шестоднева) в последнее время пришла богословская проработка проблем современного естествознания.

Так что же такое Шестодневы? Прежде всего это произведения толковательного жанра христианской литературы, которые объединены темой ветхозаветного рассказа о творении мира. В этих произведениях богословско-философской экзегезы с христианской точки зрения освещались основные проблемы мировоззрения. Согласно книге Бытия материал в Шестодневах сюжетно разбивался на шесть частей, по числу дней творения, в порядке, определенном библейским описанием, раскрывались тайны мироздания, отсюда и назвали произведения Шестодневами.

Потребность толкований библейских текстов вызывалась отсутствием в Библии сколько-нибудь определенного описания мироздания. Первая книга Библии - «Бытие» - лаконичностью своей понуждала к расширенному и более определенному толкованию космогенеза, о чем в этой книге говорится в самых общих чертах. Кроме того, просто невозможно было изучать библейскую космогонию, игнорируя уровень знаний, выработанный философией и естественными науками. Например, в Библии содержатся весьма глухие указания на то, что земля плоская и окружена куполообразным сводом. В одних случаях предполагается, что плоскость земли имеет форму круга, в других содержится намек на наличие у нее концов. Для определения неба использовались разные термины, и это наводит на мысль, что первоначально предполагалось два разных неба, а во втором послании Павла к коринфянам упоминается также и о третьем небе. Все эти расхождения надо было согласовать между собой с учетом позднеантичных космологических представлений, которые, совпадая с теми или иными отдельными деталями библейского описания, и давали основание для прорисовки более конкретной картины мироздания.

В связи с анализом Шестоднева св. Василия Великого, ставшего общехристианским памятником, встает вопрос об определении места и роли памятника в многовековой христианской традиции. Для этого необходимо хотя бы в общих чертах составить представление о зарождении и развитии жанра. Предварительный исторический экскурс нам представляется важным, ибо на широком фоне культурно-исторических сравнений можно решить вопрос о степени использования болгарским писателем опыта своих предшественников в данном жанре, выявить подлинное соотношение между заимствованным и оригинальным в творчестве автора. На историческом фоне достаточно четко проступают как общие с традицией, так и отличительные черты памятника, сравнение которых позволяет сделать заключение о вкладе святителя Василия Великого в развитие жанра Шестодневов. Сопоставление с предшествующими Шестодневами, в особенности с теми, которые послужили болгарскому писателю источниками его труда (через установившуюся в науке характеристику этих источников), проливает свет на религиозные пристрастия сочинителя, дает основание для заключения о философско-мировоззренческих особенностях анализируемого памятника.

Впервые термин «Шестоднев» (Гексамерон) появляется у Филона Александрийского (ок. 70 гг. до н.э. - ок. 40 гг. н.э.). Правда, как название произведения и как жанр христианской экзегезы Шестоднев утвердился в ранневизантийской культуре после Феофила Антиохийского (ум. ок. 181 г.), перу которого принадлежит древнейший из сохранившихся до наших дней Шестодневов^[4]. Но он только затронул данную тему, не углубляясь в нее, поскольку преследовал апологетические цели^[5]. В своем труде «К Автолику» он противопоставляет повествование Книги Бытия языческим писателям таким образом: «Семидневного творения никто из людей не может надлежащим образом объяснить, ни изобразить всего домостроительства его, хотя бы имел тысячу уст и тысячу языков; даже хотя бы кто жил тысячу лет на этом свете, и тогда не будет в состоянии об этом сказать что-нибудь достойным образом, по причине превосходного величия и по богатству премудрости Божией, присущей в этом шестидневном творении. Многие писатели, подражая сему, пытались рассказать творение мира, и хотя они пользовались этим пособием к объяснению создания мира и природы человеческой, однако не сказали даже искры похожего на истину. Конечно, то, что сказано вашими философами, историками и поэтами, по-видимому, достойно веры по изукрашенности их речи, но глупость и пустота их изложения обнаруживаются из того, что у них много бредней, а истины не находится ни малейшей частицы, ибо и то, что, по-видимому, сказано ими справедливого, смешано с заблуждением».^[6] Заслугой Феофила являлось то, что он Моисееву историю творения мира (Быт. 1:1-36) согласовал с накопленным к тому времени естественнонаучным опытом, вычленив из ветхозаветных текстов нравственно-назидательный христианский смысл учения о бытии. Этот синтез был вызван потребностью защитить христианство от нападок язычников.

Феофил, хотя и считается родоначальником шестидневного жанра, однако, скорее всего самый ранний Шестоднев принадлежал не ему. И до Феофила, и после него идеологи христианства обращались к толкованию шести дней творения и посвящали этому свои сочинения. Труды первых толкователей, к сожалению, не сохранились, однако имеются достаточно убедительные косвенные свидетельства в пользу их существования^[7].