к.и.н., доцент,
кафедра истории науки
Российского государственного гуманитарного университета
Наличие либо отсутствие учреждений, где больной мог получить необходимую помощь, является одним из важных показателей уровня развития общества да и развития медицины вообще.
В отечественной историко-медицинской литературе часто можно встретить утверждение о том, что в крупных древнерусских городах больницы существовали, при этом главной целью этих учреждений было лечение больных.
Так, например, известный историк медицины М.Б. Мирский в одной из новейших работ пишет: «О всех больных и сирых… заботились тогда, прежде всего, монастыри, монастырские больницы, к которых практиковали искусные во врачевании монахи» . Он же отмечает и о то, что в XVII в. в Московском государстве имелось уже несколько десятков больниц. Автор, правда, замечает, что «это были, в основном, богадельни, однако не подлежит сомнению, что многие из них замещали отсутствовавшие больницы для увечных и калек» . Здесь же М.Б. Мирский пишет о том, что первым «подлинным больничным учреждением в России нужно считать приемный покой для раненых, устроенный монахами Троице-Сергиева монастыря в 1612 г.» .
Казалось бы, все ясно и понятно – древнерусские больницы, являясь учреждениями богаделенного типа, тем не менее, могли обеспечить необходимый уровень оказания медицинской помощи.
Однако при ближайшем рассмотрении все оказывается не так просто.
Анализируя довольно большой материал (монастырские патерики, жития святых, описи монастырей), относящийся к раннему периоду русской истории (до XVI в.), приходится признать, что искусство врачевания в монашеской среде было не слишком развито, если не сказать больше. По крайней мере, в Киево-Печерском патерике деятельность врачей, действовавших в рамках гиппократово-галеновской парадигмы, подвергается осмеянию и критике, Кирилл Белозерский и Сергий Радонежский исцеляют, но не лечат и т.д.
А что же больницы? Были ли они действительно лечебными учреждениями?
Да, больницы действительно существовали в древнерусских монастырях. В это время (до XIII-XIV вв.) слово «больницы» («болницы») в русском языке означало больных. Так, в Уставе великого князя Всеволода среди списка церковных и богадельных людей встречаются «болницы» – больные, содержавшиеся при богадельнях. А богадельни не являлись медицинскими учреждениями – в их задачу входило давать кров бездомным, нетрудоспособным, потерявшим семью, либо сознательно отказавшимся от общества людям . Упоминаются больницы и позже – например, в Троице-Сергиевом монастыре такое упоминание относится к 1552 г. Также в «Домострое» (середина XVI в.) горожанам рекомендуется «посещати в монастырех и в болницах и в темницах и всякаго скорбна». «Больницы» упоминаются и в «Стоглаве»… Но что понималось под больницами, например, в «Стоглаве»?
В его главе 71 «О нищепитательстве» говорится: «А которые будут чернцы стары или больны, не могут делати и под началом быти, и они бы их в тех же монастырех общих устроили в больницах пищею и одежею с прочими братьями, да велели бы их отцем духовным каяти и поучати, чтобы жили в чистоте и в покаянии, и в прочих добродетелех» . Здесь мы не встречаем ни слова о лечении. Больница здесь выступает в роли дома престарелых для монахов. «Больница» упоминается и в т.н. «Летописи Авраамки»: «Как в больнице многие на одре лежат, да некоторые с него встают, а некоторые различными судами кончаются…» .
В житии Антония Сийского (середина XVI в.), мы находим миниатюру, где изображена монастырская больница и действия Антония Сийского: мы видим, что Антоний греет воду, вычищает келью (?) и моет ноги больного. Пожалуй, это все медицинские операции, которые выполнялись в монастырской больнице Антониево-Сийского монастыря. В описании под миниатюрой также не содержится никаких сведений о медицинских операциях, которые выполнялись в больнице Сийского монастыря.
Итак, под «больницами», на наш взгляд, следует понимать все-таки богадельни, где содержались больные монахи или больные люди, оставшихся без призрения. Собственно лечением этих людей в больницах не занимались, проводились лишь простейшие гигиенические мероприятия и обеспечение питанием. В постановлении Стоглава четко говорится о том, что больницы предназначались для лишь содержания в них старых и больных монахов. Летописец Авраамка косвенно подтверждает эту мысль – излечивание в больнице было делом случайным. С таким же успехом там можно было и умереть, ведь в задачу сотрудников больницы не входило лечить болезни, а лишь наблюдать за больными.
Тем не менее, в монастырских документах XVI и XVII вв. мы встречаемся с упоминанием неких «больнишных старцев». В частности такие монахи входили в состав Павлово Обнорского и Корнильево-Комельского монастырей . И.Н. Шамина, исходя из анализа документов этих монастырей, предполагает, что речь здесь идет не столько о монахах-врачевателях (хотя она и допускает такую возможность), сколько о «немощных и престарелых монахах», не имевших возможности в силу болезни или возраста выполнять полный цикл послушаний и поэтому выделенных в особую группу. Исходя из наших предыдущих слов о месте и роли монастырской больницы, предположение И.Н. Шаминой можно признать близким к реальной ситуации.
Что же касается больницы Троице-Сергиевского монастыря в XVII в., то некоторое представление о ней могут дать источники эпохи Смутного времени. Так, в одном из писем от июня месяца 1609 г. (т.е. еще до начала осады монастыря поляками и казаками) старец Сергей (Фомин) пишет от своем нахождении «у Живоначалной Троицы в Сергиеве монастыре, у преподобных чюдотворцов Сергия и Никана в болнице» . Старец с грустью замечает, что «здесь нам на раны не давали ничего, а преди Бог волен» . Лечения в монастырской больнице не было, и сам пациент уповал только на волю Божью. С началом осады ситуация еще более обострилась – каждый день появлялись раненые (иногда десятки человек в день), а чуть позже началась эпидемия цинги. В «Сказании Авраамия Палицына» говорится о том, что раненых пытались как-то лечить, но, судя по всему, это лечение было почти всегда безуспешным . Кстати, в том же «Сказании» упоминается некий Ананий Селевин, который был ранен сначала в палец ноги, а через неделю в колено этой же ноги, нога отекла до пояса, и через несколько дней он умер. Ни о каких попытках лечения Анания в источниках не говорится.
С цингой монастырские люди Троице-Сергиевой лавры совладать не смогли. Складывается ощущение, что среди осажденных вообще никто не знал, как с ней бороться. Тот же Палицын видит корни смертности от цинги в том, что некому было проводить элементарные гигиенические действия. О лечении этой болезни не сказано ни слова.
На этом примере очень хорошо видно, что уровень монастырской медицины и в начале XVII в. находился примерно там же, где и в XI в.
Для полноты картины еще раз подчеркнем, что древнерусские больницы являлись исключительно церковными учреждениями. Будучи церковными, а точнее, монастырскими заведениями, больницы в первую очередь были ориентированы на монахов-насельников монастыря. Попасть в монастырскую больницу тоже было непросто – чаще всего для этого требовалось принять постриг (это означало полный отказ от светской жизни, определенного социального положения) и внести некий вклад в монастырь. Нельзя сказать точно, распространялся ли этот порядок на все монастырские больницы, но, например, такая практика действовала в Чудовом монастыре. Имеется «память» от 1643 г., согласно которой царь Михаил Федорович в виде исключения распорядился определить в больницу Чудова монастыря бывшего стрельца Нестора Матвеева (при постриге ставшего чернецом Никифором) без внесения вклада в монастырь .
Больные извне, видимо, могли рассчитывать на некую помощь только во вторую очередь. Кроме того, больница была довольно дорогим удовольствием, позволить которое себе мог только монастырь, имевший некоторые средства. Более того, организация на территории монастыря больницы часто являлась личной инициативой игумена монастыря, так как в русских монастырских уставах не предусматривалась возможность создания такого рода учреждений. Одной из причин, правда, здесь является отсутствие самих уставов во многих русских монастырях в XII-XIV вв. – в силу этого права и обязанности монахов в русских монастырях трактовались довольно широко. Вместе с тем, больница как часть монастыря упоминалась в Хиландарском уставе святителя Саввы Сербского (XIII в.), равно как и врачи, которые должны были быть при больнице. Хиландарский устав устанавливал действия врачей (вовремя кормить и мыть больных, давать им лекарства) и также вменял в обязанность игумену постоянно контролировать процесс лечения и по мере возможностей помогать врачам в их деле. Устав предусматривал и лечение в больнице странников и паломников. Однако даже если в русских уставных монастырях и был принят Хиландарский устав, то многие его положения не могли быть реализованы в полной мере.
Ситуация же со светскими больницами в Древней Руси и в Московском государстве была гораздо проще – таких учреждений почти не было. Иногда светские власти разные периоды русской истории проводили разовые акции по отношению к больным. Так, согласно Ипатьевской летописи, в 1175 г. Андрей Боголюбский распорядился возить по Владимиру еду и питье для больных . Подобные инициативы светской и церковной власти встречались и позже, однако они носили разовый характер и зависели только от желания организаторов этих акций.
Кажется, первой попыткой преодолеть такую ситуацию стали постановления Стоглавого собора. Глава 73 называлась так: «Ответ о богадельнях, и о прокаженных, и о клосных, и о престаревшихся, и по улицам в коробах лежащих, и на тележках и на санках возящих, и не имущих главы где подклонити». В ней было сказано: «Да повелит благочестивый царь всех прокаженных и престаревшихся описати по всем градам, опроче здравых строев, да в коем ждо граде устроити богадельни мужскии и женский, и тех прокаженных и престаревшихся не могущих нигде же главы подклонити устроити в богадельнях пищею и одежею... да приставити к ним здравых строев и баб стряпчих, сколько пригоже будет посмотря по людям... чтобы жили в чистоте и в покаянии и во всяком благодарении». Заметим здесь, что в этой главе не говорится о больницах, речь идет о богадельнях, т.е. опять же не о медицинских, лечебных учреждениях.
Как и многие другие постановления Стоглавого собора, это не было выполнено. Мы не можем сказать точно, предпринимались ли вообще какие-либо попытки создавать такие богадельни, но совершенно определенно можно констатировать, что ни в середине XVI в., ни в XVII в. такие светские богадельни в древнерусских городах не существовали.
Естественен вопрос – почему это произошло? На наш взгляд, это прямое следствие ситуации с врачеванием в Московском государстве а также особенностей социальных отношений и менталитета граждан.
Во-первых, отсутствовала светская медицина, светские врачи. По нашему мнению, упоминание «врачей» в русских источниках XIV, XV, да и XVI равнозначно упоминанию колдунов или знахарей. Естественно, ставить знахарей во главе городских богаделен было как-то странно.
Во-вторых, в большинстве древнерусских городов отсутствовала единая система городского управления. Даже в тех городах, где такая система была несколько более развитой (например, в Новгороде, Пскове) все равно городское население представляло собой разобщенные группы, делившиеся по «концам» и часто враждовавшие между собой. В этих условиях о централизованной (даже в рамках одного района) каритативной деятельности речь не шла. Эта ситуация сохранилась вплоть до середины XVIII в. Исключение здесь составляет лишь больница, основанная в 1650-м году в Москве боярином Ф. Ртищевым. Однако ни размеры этой больницы (15 коек), ни короткий срок ее существования не дают поводов считать ее по-настоящему значимым лечебным учреждением.
Кроме того, с XVI в. оформилась практика назначения государственных чиновников (воевод) в города. Фактически города отдавались им на откуп с главным условием от царя – поддерживать лояльность центральной власти, вовремя собирать налоги и ополчение. Организация каких-то лечебных учреждений (не приносивших доход, а наоборот, постоянно требовавших вложений!) лишь добавляла хлопот чиновникам, надзирающим над городом, и была ненужной обузой.
В-третьих, в XVI в. происходят серьезные изменения в менталитете русского общества. Оставаясь одной из главных постулируемых ценностей, общинность, тем не менее, постепенно уступает место семье как основной ячейке городского общества. Это очень хорошо видно по «Домострою», автор которого уловил эту тенденцию и фактически адресовал это произведение Хозяину, владельцу городской усадьбы, где проживает семья со штатом слуг. Именно о членах своей семьи и надо было заботиться прежде всего, оставляя церкви почетную обязанность заботиться о чужих. В этих условиях создание городских богаделен был утопией – больные, имевшие родственников, чаще всего находились под покровительством этих самых родственников (если, конечно, речь не шла об особо тяжелых случаях) и лечились на дому, а больные, не имевшие родственников или безнадежные, автоматически попадали в разряд «божьих людей». В этом случае путь был один – при наличии имущества завещать его церкви и перейти в богадельню (монастырь) доживать свой век, при отсутствии имущества все равно перейти в богадельню либо стать вечным паломником, лицом без определенного места жительства.
Добавим к этому и сословный характер древнерусского общества – для содержания людей, происходивших из разных социальных слоев, требовалось бы создавать разные богадельни, либо разные отделы в этих богадельнях.
Но главное, на наш взгляд, кроется в мировоззрении древнерусских людей позднего средневековья. Болезнь (прежде всего тяжелая) понималась как наказание Божье, Божий знак. Отсюда и отношение к тяжелым болезням как к явлениям, которые можно было исцелять только при помощи церковного обряда. Мирское знание было здесь бессильно, отчасти еще и поэтому мирские богадельни были анахронизмом.
Надо сказать, что в принципе монастырские больницы на Руси не слишком отличались от европейских учреждений подобного рода. Ю.Е. Арнаутова, подробно изучившая этот вопрос, заметила, что европейский госпиталь «возник как один из церковных институтов по призрению бедных». По мнению исследовательницы, «специальной установки заботиться о больных и создавать для этого какие-либо особые учреждения… у католической Церкви тогда не было». В средний период средневековья в монастырских больницах Европы работают отдельные монахи, интересовавшиеся медициной, однако и в X-XII вв. «монастырский госпиталь как социальный институт продолжал оставаться богоугодным заведением по призрению разных категорий нуждающихся в помощи и высокий медицинский уровень отдельных госпиталей в определенный… период является скорее не правилом, а исключением».
Так что разница между русскими и европейскими монастырскими больницами состояла, пожалуй, лишь в том, что в Европе квалифицированных врачей в них не хватало, а на Руси их просто не было.
Кстати, отдельные русские люди имели возможность наблюдать иноземные врачебные учреждения.
Для раннего периода (XII-XIV вв.) основными пунктами русских хождений были Святая земля и Константинополь. Именно с Константинополем связаны как минимум два описания двух новгородских путешественников.
В XII в. Антоний Новгородец отметил: «А в больницах за Испигасом на горе святой Зотик лежит… положен был святой и церковь устроили; тут же и храмы поставили больным и дают милостыню христиане…» . В XIV в. храмовую больницу видел Стефан Новгородец: «… пошли к святой Феодосии девице и приложились к ней; тут монастырь женский у моря ее имени… Тут же множество людей лежит больных на постелях, различными недугами одержимы; выздоравливают и приходят в церковь, а иных вносят и кладут перед Феодосией по одному человеку, а она прикасается к больным местам и вылечивает. А певцы поют с утра до девятого часа, так и литургию поют поздно» . Ни в том, ни в другом случае путешественники ничего не говорят о врачебных операциях, проводившихся в больницах. Складывается ощущение, что единственными «лечебными» процедурами были просто пребывание в больнице да приложение к святым мощам.
К чуть более позднему периоду относится, по-видимому, первое знакомство русских с западноевропейским госпиталем, основанным при флорентийском храме Санта-Мария Нуово. В 30-е годы XV в. безвестный член русской делегации, ходившей на Флорентийский собор, так описал этот госпиталь: «Есть в том городе храм большой, и в нем более тысячи кроватей, и даже на последней кровати лежат хорошие перины и дорогие одеяла; все это сделано Христа ради для немощных пришельцев и странников из других земель; и там их кормят, и одевают, и обувают, и омывают, и хорошо содержат; а кто выздоравливает, тот с благодарностью бьет челом городу и идет дальше, хваля Бога; и посреди кроватей отведено место для богослужения, и службу творят каждый день». Как видно из перечня «услуг» этого госпиталя, лечение и здесь не упоминается.
Итак, можно ли говорить о древнерусских больницах как лечебных учреждениях и (шире) о серьезной профессиональной подготовке древнерусских врачей? Очевидно, что ни профессиональных врачей, ни постоянной практики, ни школ, где врачи могли бы обучаться, на Руси не было. Даже если в источниках упоминается некая окололечебная деятельность, то она часто является личной инициативой того или иного деятеля церкви и заканчивается с его смертью, не получая продолжения.
Вполне естественно, что при таких условиях система лечебных учреждений ни в Древней Руси, ни в Московской Руси так и не была создана.
Лишь реформами XVIII в. оказалось возможным создавать первые общественные больницы. И в этом случае все причины, по которым было невозможно создавать такие места в XVI и XVII веках, меняются с точностью до наоборот – постепенно расширяется штат врачей (к середине XVIII в. появляются даже русские врачи), происходят изменения в системе управления городами (из мест кормлений они превращаются в экономическую единицу империи), изменяется и образ жизни горожанина (уменьшается размер семьи, семейные связи становятся менее прочными, нежели в древнерусский период и т.д.) – он теперь в большей степени зависит от городской общины. И, конечно же, в определенной степени секуляризируется сознание русского горожанина.