Генезис русского интуитивизма

Следует отметить, что последователи предпосылок развития русского интуитивизма не только сходятся во мнении о глубоких корнях данного философского учения, но и указывают на ряд русских и зарубежных философов, чьи взгляды, в некоторой степени, близки интуитивизму.

Старченко Н. Н. полагает, что «в своих основах русский интуитивизм восходит к древним традициям религиозно-философской мистики, проповедовавшей возможность слияния человеческого духа с Богом ещё в этой земной жизни. Среди ближайших родственных интуитивизму философских течений и отдельных мыслителей Лосский и Франк называли философию «здравого смысла» шотландской школы XVIII – XIX вв., учения Шеллинга, Гегеля, славянофилов, австрийского философа Ф. Брентано, В. С. Соловьёва, имманентную философию, бергсонианство, американский неореализм».[1]

Элементы интуитивизма можно, таким образом, увидеть в различные периоды развития русской философии. В. П. Вышеславцев, выделяя главные особенности русской мысли, отмечал, что основной проблематикой для отечественной философии является проблема Абсолюта или искание Божества. По этой причине, в русской религиозной науке велась разработка гносеологии, построенной на принципе мистического Откровения.[2] Он же заметил и другую закономерность: «Основные проблемы мировой философии являются, конечно, проблемами и русской философии. В этом смысле не существует никакой специально русской философии. Но существует русский подход к мировым философским проблемам, русский способ их переживания и обсуждения».[3]

Н. О. Лосский, вспоминая о своём знакомстве с философией Владимира Соловьёва, признаётся, что узнал её гораздо позже, чем идеи немецких философов. Распространению философии Гегеля и Шеллинга в России, на раннем этапе своей деятельности, помогали представители движения славянофилов. Данный факт можно объяснить тем, что молодые русские дворяне обучались в стенах европейских университетов. А. Хомяков и И. Киреевский стали новыми идеологами для русской мысли лишь в более поздний период своего творчества. Самобытность русской философии, по мнению славянофилов, заключалась в её стремлении к «метафизическим размышлениям, построенным на принципе внутреннего опыта, непосредственного переживания бытия».[4]

Другой особенностью русской философии, по мнению исследователей Борзовой Е.П. и Замалеева А.Ф., является то, что «русская философия с первых шагов своих размышляет о необычности, неповторимости каждого отдельного человека. Она вообще берёт человека как данность и в соответствии с этим намечает все свои важнейшие философские ориентиры – онтологические, гносеологические, морально-этические. Вследствие подобной индивидуализированности русская философия не знает, не приемлет и даже чуждается схоластически-всеобъемлющего системотворчества…»[5] (Мнения Лосского и Зеньковского).

Как отмечалось выше, Н. Лосский и С. Франк видели в философии славянофилов родственное интуитивизму течение. Их мнение не было nudisverbis. Славянофилов можно считать первыми представителями русской мысли, которые «развивая методологическую критику против рационализма, говорили о необходимости построения новой метафизики на принципе «цельного знания», при этом большая роль в этом процессе отводилась интуиции. Интуитивное или непосредственное познание позволяет увидеть онтологическое единство субъекта и объекта, уловить бытие в своей органической целостности, что не дано отвлечённому мышлению».[6]

А.С. Хомяков полагал, что одной из главнейших ошибок современной ему европейской философии, является «понимание ею познания «без действительности, как отвлечения», в чём проявляется рационализм, преувеличение значения абстрактного познания. Сравнивая два способа постижения мира – научный («путь логических доводов») и художественный («таинственное ясновидение»), Хомяков отдаёт предпочтение второму. Он был убежден, что «самые важные истины, какие только дано познать человеку, передаются от одного к другому без логических доводов, одним намёком, пробуждающим в душе скрытые её силы». Такие интуитивные прозрения характерны для русской философской традиции, они противостоят западноевропейскому рационализму и системности».[7]

«Славянофилы Иван Киреевский и Алексей Хомяков сопоставляли чистый и интегральный рассудок, отвергая эту форму мышления, как опасную выдумку западных рационалистов, начиная с Аристотеля, философская система которого «разрушила целостность самосознания и пересадила корень внутренних человеческих чаяний…в интеллектуальное сознание абстрактного рассудка. Инструменты познания истины (в аристотелевской системе) были ограничены логической активностью ума». Для Киреевского, рациональность или интеллект, отделяет от реальности, допуская рассмотрение лишь феноменов. Однако для истинного понимания реальности необходимо постоянно прилагать усилия, чтобы возвысить разум до уровня, на котором он мог бы сочувствовать вере», или, другими словами, объединить интеллект и интуицию, которая способна к постижению внутреннего значения феномена, или ноуменальное качество предмета».[8]

Хомяков, по утверждению Fink, «определяет веру, как «созерцание невидимого факта, проявленного в факте видимом» или «раскрытие» внутреннего мира феномена. Кроме того, Хомяков понимал феномены, как постоянный поток, «постоянное изменение», в течение которого «эта рука, эта нога…всё это, внутри и снаружи, непрерывно разлагается и образует новые соединения… Нет ни одного момента времени, в который даже мельчайшая частица оставалась прежней. Ничего не существует: всё imWerden».[9]

Если сравнить понятие веры у Хомякова способность раскрытия скрытой сущности жизни и интуицию деятельности Бергсона, то можно заметить явные сходства. В своём исследовании творчества Хомякова A.Gratieux говорит: «Длительность лежит в основе бытия, всё течёт, всё движется; но, тем не менее, то, что продолжается в этом движении, не является понятием, но реальностью, не менее явной, чем феноменальный мир. Нет данных о том, что Берсон знал о Хомякове, но они пришли к одному и тому же выводу. Но если Бергсон начал с анализа самой жизни, то Хомяков приступил к анализу целой традиции человечества, взращенной, защищённой и воодушевлённой Церковью» (перевод мой, К.К.).[10] Таким образом в философии Хомякова произошёл «поворот от обоснования онтологии с помощью гносеологии, что было характерно для всей западной философии, начиная с Декарта, к обоснованию гносеологии с помощью мистической онтологии. По существу, этот поворот был намечен уже Чаадаевым, однако Хомяков даёт ему гораздо более ясное выражение; и хотя он не смог привести свои мысли в этой области в связную систему, этот аспект его философских рассуждений сыграл важную роль в дальнейшем развитии русской философии, более того – стал одной из наиболее характерных её особенностей».[11]

В 1990 г. умер первый русский оригинальный философ, создавший свою систему философии – Владимир Соловьёв. В том же году впервые в России стали издаваться работы Анри Бергсона. Во вступительной статье, но уже к изданию трудов В. Соловьёва, А.Ф. Лосев[12] заметил, что «Творческая эволюция» Бергсона появилась в 1908 году, но за двадцать лет этой работы, отмеченной глубоким интеллектуальным драматизмом, Владимир Соловьёв уже описал деятельность жизненного порыва (elanvital) в природе и его борьбу с мёртвой материей. По Лосеву, главные задачи Соловьёва и Бергсона в целом совпадали. В своём эссе «В поисках смысла» он утверждает, что А. Бергсон рисует трагическую картину борьбы жизни за своё существование среди смерти и тленной материи.[13] Если французский философ мыслил весь этот процесс с самого начала в секулярных терминах, то В. Соловьёв полагал, что конфликты между непрерывным потоком жизни в природе и его материальным, статичным окружением является сражением космического масштаба за возможность воплощения в человеке божественного принципа.

В учении В. Соловьёва встречается также идея о построении «цельного знания» на принципах интуитивистской гносеологии. В своей работе «Кризис западной философии (против позитивистов)» мыслитель выступает с критикой в адрес европейской культуры, обоснование которой базируется на спекулятивной мысли. Позитивистские концепции, на его взгляд, разрушает органическую целостность и субъекта, и объекта, что служит причиной гносеологического пессимизма. По убеждению В. Соловьёва, новый уровень развития философии повлечёт за собой уничтожение гносеологического монизма и создание новой теории познания, соединяющей в себе все сферы постижения объекта: чувственную, рациональную и мистическую.[14] Особое место отводилось мистической интуиции: «…В основе истинного знания лежит мистическое или религиозное восприятие, от которого только наше мышление получает свою безусловную разумность».[15]

Делая попытку нащупать корни русского интуитивизма, мы все же приходим к выводу, что у него не было конкретного историко-философского источника. Мы лишь находим определённый синтез идей, который воспринимается нами уже через призму современности. Философия славянофилов и В.С. Соловьёва, безусловно, близка интуитивизму, но в ней присутствуют лишь отдельные его элементы. Хотя понятие «интуиция» и встречается в работах данных философов, но в таких случаях это является скорее исключением, чем правилом. По мнению Трахировой Н.В. «русская интуитивистская школа оказалась гораздо более масштабней и европейского интуитивизма, в лице Дильтея, Шопенгауэра, Бергсона, и американского реализма, столь популярного в начале 20 в. (Хольт, Марван, Монтегю, Перри)».[16] Русскими философами интуитивистами, опиравшимися на богатейшую сокровищницу мировой мысли, было проведено масштабное исследование гносеологической проблематики, но их вклад в развитие философской науки до сих пор остаётся недооцененным.

[1] Старченко Н. Н. Интуитивизм / Русская философия: Словарь. Под ред. М.А. Маслина. – М., 1995. С. 188-190.

[2] См. Трахирова Н. В. Интуитивистские воззрения Анри Бергсона и Николая Лосского. Краснодар, 2006.

[3] Вышеславцев Б.П. Вечное в русской философии. – М., 1994. С. 154.

[4] Трахирова Н.В. Интуитивистские воззрения Анри Бергсона и Николая Лосского. – Краснодар, 2006.

[5] Борозова Е.П., Замалеев А.Ф. Слово о Николае Онуфриевиче Лосском / Лосский Н.О. Воспоминания: Жизнь и философский путь. СПб., 1994.

[6] Трахирова Н.В. Интуитивистские воззрения Анри Бергсона и Николая Лосского. Краснодар, 2006. С.50.

[7] Шапошников Л. Е. Хомяков Алексей Степанович / Русская философия: Словарь. – М., 1995. С. 595-596.

[8] Fink H.L. Henrie Bergson and Russian Modernism. 1900-1930. Evanston, 1999. P. 12.

[9] Fink H.L. Henrie Bergson and Russian Modernism. 1900-1930. Evanston, 1999. P. 12.

[10] Gratieux A. A.S. Khomiakov et le Mouvement Slavophile. Paris, 1939. P. 263.

[11] Евлампиев. И.И. История русской метафизики в 19-20 вв. Русская философия в поисках Абсолюта. СПб., 2000. С. 82.

[12] Соловьёв В.С. Сочинения в двух томах. М., 1988. Т.1, с. 19.

[13] Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. М., 1990. С. 16.

[14] Трахирова Н.В. Интуитивистские воззрения Анри Бергсона и Николая Лосского. Краснодар, 2006. С.51.

[15] Соловьёв В. Критика отвлечённых начал. М., 1988. С. 589.

[16] Трахирова Н.В. Интуитивистские воззрения Анри Бергсона и Николая Лосского. – Краснодар, 2006.