Митрополит Антоний Вадковский и попечение о будущем Поместном Соборе Русской Православной Церкви
С надеждой на Собор
С наступлением ХХ века, когда особенно остро стали чувствоваться растерянность и раздор в русском обществе, окончательная утраты силы традиции, и начало распада Русского государства, председатель Кабинета министров граф С. Ю. Витте и другие государственные деятели активно высказывались за созыв Поместного Собора. Православная Церковь в лице такого выдающегося иерарха, как митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) указывал на необходимость созыва подобного Собора. И можно с уверенностью сказать, что деятельность митрополита Антония (Вадковского) и Председателя Комитета Министров С. Ю. Витте, представлявших два класса (церковный и светский), сыграли решающую роль в созыве Собора и собирании материала для проведения реформы. «С. Ю. Витте был один из самых деятельных сторонников созыва Собора и проведении реформ. Сам он был очень образованным человеком, порядочным христианином и хорошо понимал, какую роль играет Церковь в стабилизации тогдашнего положения»[1]. В своих «Воспоминаниях» он пишет: «Теперешняя революция и смута показали, что ни какое государство не может жить без высших духовных идеалов. Идеалы эти могут держать массы лишь тогда, если они просты, высоки, если они способны охватить души людей – одним словом, если они божественны. Без живой Церкви, религия превращается в философию, а не входит в жизнь и регулирует. Без религии масса же превращается в зверей, но в зверей худшего типа, ибо звери эти обладают большим умом, нежели четвероногие».[2] По мнению С. Бычкова, «революция 1905 г явилась своеобразным катализатором церковных реформ. Многим православным казалось, что настал тот долгожданный день, когда Церковь, наконец, освободится от тягостной опеки государства и обретет свободу»[3]. Митрополит Антоний и С. Ю. Витте понимали, что внешне и внутриполитическое положение в Империи не стабильно и считали, что помочь более или менее исправить положение сможет появление канонической главы Русской Церкви – патриарха, и церковная реформа, которая должна повлиять на религиозность народа. И для этого главной целью своей деятельности они ставили созыв Поместного Собора.
Владыка был ревностным поборником свободы совести и настаивал на прекращении всех полицейских преследований старообрядцев, сектантов и православных, перешедших в другое исповедание. Постоянными выступлениями на эту тему он нажил несчетное количество врагов. Митрополит Антоний энергично противился вмешательству духовенства в политическую деятельность, в частности, он был против избрания архиереев в Государственную Думу. Владыка настаивал на исключении из законодательства формулировки «господствующая Церковь» на том основании, что господство – нехристианская идея. Он всегда был врагом обскурантизма в среде духовенства, отстаивал обязательность для каждого пастыря самого серьезного, всестороннего образования и высоко ценил образованных священников.[4]
25 августа 1904 года император Николай II назначает князя П. Д. Святополк-Мирского министром внутренних дел. Сразу по вступлении в должность Мирский озаботился составлением всеподданнейшего доклада с программой преобразований внутреннего строя империи, поручив его С. Е. Крыжановскому, будущему сотруднику Столыпина. Общее руководство подготовкой доклада осуществлял князь А. Д. Оболенский, в конце 1905 года занявший кресло обер-прокурора Святейшего Синода. В конце ноября 1904 года доклад был готов. Среди предложенных в нем изменений значилось и воссоздание православного прихода как особого церковно-общественного учреждения, подорванного «церковной смутой и возраставшим развитием крепостного права». Святополк-Мирский собирался также сблизить деятельность церковно-приходских попечительств с общественным управлением, «превратить приходские общины в мощную силу в определении направления деятельности земств и городов, используя их огромную численность и полученные ими права юридического лица, а, следовательно – возможности обладания недвижимости». Но реформирование прихода возможно лишь через преобразование церковно-государственных отношений и изменений во всем строе православного управления.[5]
К докладу министр приложил проект указа, который хотел обсудить. С этой целью он добился у государя созыва совещания, на котором присутствовали все министры, председатели департаментов Государственного Совета, управляющие императорскими канцеляриями и несколько влиятельных сановников. В итоге председатель Комитета министров С. Ю. Витте сумел перехватить инициативу у Святополк-Мирского и добиться подписания указа о приемлемом для царя варианте. 12 декабря указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» был подписан, а через два дня появился в печати. Разрабатывать предложение по реализации указа должен был Комитет министров, председатель которого Витте старался как можно более расширить отведенную Комитету роль, сделав его своеобразным «штабом» преобразований. В докладе о Православной Церкви речь не шла. Сразу после появления высочайшего указа на заседании Комитета министров выступил председатель Св. Синода митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский). Он указал, что в связи с предполагаемым изменением государственной политики, касающейся вероисповеданий, необходимо менять и правовое положение РПЦ в государстве. Митрополит объяснял это тем, что в противном случае Православная церковь может оказаться единственной из всех конфессий, стесненной в своих действиях. Например, если остальные вероисповедания получат свободу проповеди, то «господствующая» вера, связанная административными и идеологическими узами с государственным аппаратом, не сможет воспользоваться предоставленными правами.[6]
Обещанные в указе 12 декабря 1904 года послабления о свободе вероисповедания не коснулись положения самой Русской православной Церкви, продолжавшей пребывать под опекой и мелочным контролем государства. Такое положение вещей побудило в конце декабря 1904 года петербургского митрополита Антония (Вадковского) от имени столичного духовенства направить Николаю II записку «Вопросы о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви»[7] с изложением неотложных реформ. В ней говорилось, что готовящееся предоставление инославным конфессиям свободы странным образом обходило вопрос о предоставлении свободы самой «господствующей и первенствующей» Православной Церкви, находившейся в полной зависимости от светской власти. В итоге в записке был поставлен вопрос: «Не следует ли предоставить Православной Церкви большей свободы в управлении ее внутренними делами, где бы она могла руководствоваться главным образом церковными канонами и нравственно-религиозными потребностями своих членов и, освобожденная от прямой государственной и политической миссии, могла бы своим возрожденным нравственным авторитетом быть незаменимой опорой православного государства?».[8] И тут же предлагалось: «Устранить или хотя бы ослабить ту постоянную опеку и тот бдительный контроль светской власти над церковной жизнью, которые лишают церковь самостоятельности и инициативы».[9] Предлагалось разрешить созыв совещания всех архиереев православной Церкви и компетентных представителей приходского духовенства и мирян, но без участия в нем представителей от правительства, для выработки условий автономного существования Церкви и «освобождения ее от прямой государственной или политической миссии». О необходимости созыва Поместного собора РПЦ говорилось и раньше: еще 23 сентября 1904 г. император в своем письме К. П. Победоносцеву признавал необходимым созыв Всероссийского церковного собора. На нем, среди прочего, по мысли Николая II, должен был найти разрешение вопрос об отношении РПЦ со старообрядчеством.[10] Мысль о Соборе «давно уже таится в моей душе», - писал обер-прокурору император[11].
Предлагалось также предоставить церковному приходу определенную автономию и статус юридического лица, обладающего правом собственности, дать приходским священникам право участия в работе земств, выделить несколько мест в Государственном совете для представителей епископата с правом их выхода на Комитете министров. «Наиболее радикальным решением этих проблем было бы отделение церкви от государства, что исключило бы всякое вмешательство светской власти в церковные дела. Однако не один церковный деятель не ставил и не мог тогда поставить такого вопроса. Представители РПЦ, требовавшие ее «обновления», выступали за то, чтобы государство оставалось конфессиональным, а не атеистическим или просто светским, чтобы власть нуждалась в услугах Церкви и в свою очередь поддерживала ее. И если бы светская власть перестала нуждаться в услугах Церкви, это существенно подорвало бы престиж самой Церкви – такова была логика их рассуждений. Следовательно, требуя большей самостоятельности православной Церкви, ее представители выступали за сохранение ее государственного значения».[12] Такой проект, естественно, был невыгоден для государственной власти: она бы защищала, обеспечивала материальными средствами и предоставляла первенствующее положение в стране конфессии, центральная власть которой становилась независимой.
23 января 1905 г., в воскресенье первенствующий член (председатель) Св. синода митрополит Антоний (Вадковский) совершил молебен в церкви Путиловского завода. Перед его служением архиерей обратился со словом, в котором попытался внести успокоение в рабочую среду: ведь после «Кровавого воскресенья» вера многих поколебалась, дрогнули и верноподданнические чувства к императору. В заключение своей речи Антоний высказал молитвенное пожелание, чтобы Господь «потребил от нас все неистовые крамолы супостатов» и утвердил в земле мир и благочестие.[13]
10 января 1905 года «Христианское братство борьбы» повело активную агитационную деятельность, и было составлено «окружное послание», в котором говорилось, что «самодержавная власть истерзала народное тело. Одна церковь может спасти страну, и епископы обязаны в этот момент почти открытого дьявольского искушения выступить с окружным посланием. Они должны сказать, что церковь никакими государственными целями не может оправдать убийств, что она не может благословлять неограниченной власти, ибо всякая власть ограничена Законами Божьими». Послание было представлено на рассмотрение одному из московских епископов [вероятнее всего, митрополиту Владимиру (Богоявленскому)], а через несколько дней вместе с депутатской группой было отправлено в Санкт-Петербург, митрополиту Антонию (Вадковскому). Иерархи отнеслись к данному документу одновременно осторожно и сочувственно, однако не сделали никакого публичного заявления об отношении к посланию, продемонстрировав тем самым свою зависимость от государства в определении своих политических взглядов.[14] По мнению митрополита Антония (Вадковского), «духовные лица не должны связывать себя подробными программами отдельных политических партий и союзов, памятуя, прежде всего, о своем служении Церкви, стоящей выше и вне всяких партий». Этой же позиции придерживалось большинство членов одной из крупнейших обновленческих организаций того времени «Братства ревнителей церковного обновления».[15]
Записку митрополита Антония (Вадковского) император передал председателю Комитета министров С. Ю. Витте. Тот создал при Комитете Особое совещание по церковным вопросам, пригласив в него и ряд либеральных профессоров из Духовных академий. Особое совещание, поддержав владыку Антония, пошло дальше его предложений. В феврале 1905 года появляется записка «О современном положении Православной Церкви» за подписью Витте, составленная столичными профессорами духовной академии. В ней говорилось о необходимости отмены Петровской реформы церковного (синодального) управления, созыве собора и восстановлении «соборности» во всей жизни РПЦ. В частности, Витте ссылался на слова видного богослова РПЦ, преосвященного Сергия (Страгородского): «Объявить теперь свободу совести для всех – это значило бы всем развязать руки, а деятелей Церкви оставить связанными». В записке намечалась предварительная программа преобразований: обновление прихода, материальное обеспечение духовенства, децентрализация церковного управления и преобразование духовных школ. Витте был затронут и вопрос об отчужденности от церкви интеллигенции, которой сама церковь должна была сделать шаг навстречу[16]. Она содержала подробный анализ причин, которые привели к кризисному состоянию Православной Церкви и намечали пути его выхода.
После 2 марта 1905 года Комитет министров по поручению Витте подготовил и разослал министрам и председателям департаментов Государственного совета предложенную к слушанию в совещании записку митрополита Антония «о желательных преобразованиях». Кроме того, была подготовлена «Справка к вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви», представляющая собой извлечения из книг и статей по затронутой проблеме. Совпадение названий правительственной справки и записки столичного архипастыря свидетельствовало о решимости светских властей поставить вопрос о церковных реформах на повестку дня. Доказывали это и сами подобранные к заседанию «извлечения», открывавшиеся уже вышеупомянутой работой Л. Тихомирова, за которой следовали статьи Н. Заозерского, А. Иванцова-Платонова, Т. Барсова, Ф. Благовидова, П. Тихомирова и А. Папкова. Во всех извлечениях вопрос о необходимости церковных изменений не ставился под сомнение. Материал был подобран так, чтобы показать не каноничность петровских церковных преобразований, неправомерность раздутых полномочий обер-прокурора Святейшего Синода, необходимость возобновления регулярных созывов поместных Соборов и выборов патриарха. Направленность «Справки» достаточно понятна: продемонстрировать на историко-канонических примерах необходимость церковной реформы. Составители, встав в оппозицию господствовавшим тогда формам правления Православной Церковью, хотели подготовить Совещание министров и председателей Государственного Совета к шагам в направлении, желательном для реформаторов во главе с Витте и митрополитом Антонием.[17] Записка эта вызвала неоднозначные отклики, но «она знаменательна, как первая открытая попытка правительства русского императора помочь Православной Церкви в достижении ею самостоятельности. По своему содержанию она является официальным опровержением идей Петровского Духовного Регламента. Это своего рода Анти-Регламент».
12 марта 1905 года Победоносцев ответил на материалы, посланные ему управляющим делами Комитета министров. Ответ обер-прокурора сопроводил краткой запиской, адресованной барону Э. Нольде. «Нам разослана записка неизвестного лица по делу, предложенному к слушанию в Комитете министров в среду на той неделе, о новом устройстве церковного управления. Записка требует возражений, и я долгом почитаю препроводить при сем подготовленную мною записку, которую прошу сообщить членам Комитета». Этой запиской и были «Соображения статс-секретаря Победоносцева по вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». По существу в ней речь шла не о «преобразованиях», а о сохранении статус-кво в Русской церкви.[18]
Но гласно вопрос о церковной реформе на совещании Победоносцев не собирался, предпочитая действовать наверняка – через императора. При этом, осознавая, что «замолчать» вопрос не удастся, обер-прокурор решил переиграть Витте самым простым способом – испросив у Николая 2 разрешение на рассмотрение дела Святейшим Синодом. Победоносцев полагал, что в Синоде сможет без труда добиться нужного результата, не допустив реформы высшего церковного управления. Видимо с этой целью и была составлена специальная записка, представленная государю за подписью товарища обер-прокурора В. К. Саблера. Очевидно, что данное обстоятельство послужило причиной встречи Саблера с Николаем 13 марта: товарищ обер-прокурора был единственным официальным посетителем Царского Села в тот воскресный день. По мнению Н. Балашова, аргументация этого документа сильно отличается от доводов, представленных как в известной «записке Победоносцева», так и в письме обер-прокурора к императору от 2 марта. Автор доклада не оспаривает необходимость «применения начал широкой веротерпимости к инославным исповеданиям, старообрядцам и сектантам». Мысль о созыве Собора не только не отвергается, но и прямо признается выражением высочайшей воли. Победоносцев не написал бы такого доклада.[19]
10 мартом датируется секретная записка, трактующая документ Саблера, князя Путятина, входившего в ближайшее окружение государя ставшего одним из лидеров партии «противодействия». Прежде, чем приступить к изложению саблеровского проекта, Путятин указывает на недостаток верности государю со стороны митрополита Антония, так и особенно С. Ю. Витте. Нехорошо, по мнению Путятина, выставил себя петербургский митрополит. Сговорившись с Витте, он выступал на совещании от лица Церкви – но ведь по Основным законам Российской империи, во главе Церкви стоит коллегия, поэтому фактически Антоний представлял лишь свое мнение. Кресло императора для того и стоит в зале заседаний Синода, чтобы напоминать: «первоприсутствовший митрополит не есть глава Церкви или даже Синода, а лишь старший между равными». На первых порах митрополит еще помнил о существовании Синода, говорил о вероятных возражениях со стороны последнего и «был гораздо устойчивее» в вопросе о распечатании алтарей. «А потом произошло личное свидание Антония с Витте, после которого митрополит стал много сговорчивее». Причина проста: Витте «очень прозрачно обещает Антонию выхлопотать «повышение, если он будет сговорчив». На кого же может опереться государь в решении сложных церковных вопросов? «И вот, как это ни странно, единственным крепким оплотом православия во всем этом Комитете является Саблер». Самый же план действий заключается в следующем. После предварительного обсуждения вопроса сначала в Синоде, а потом со староверами, пригласить в Москву патриархов, предшественники которых участвовали в наложении клятв на старообрядцев в 1667 году. Здесь торжественно снять проклятия и подписать «примирительный акт» со старообрядцами. Затем оба патриарха и «нынешний митрополит» распечатывают алтари. «И вот тогда, как бы в справедливое воздаяние митрополиту Антонию за его просвещенное радение… Сам Царь, может быть, и признает за благо предложить Освященному Собору обсудить возведение митрополита Антония в сан Патриарха». Старообрядцам предлагалась свобода, но при условии признания недействительности «австрийского священства» и перерукоположении всех клириков с подчинением их Синоду. А митрополиту Антонию – патриаршество на условии примирения со старообрядцами и отказа от притязаний на чрезмерную самостоятельность. Неизвестно, обсуждались ли эти предложения 13 марта в Царском Селе.[20]
В. И. Яцкевич впервые опубликовал этот доклад по вопросу о Соборе, на котором Николай Второй 13 марта 1905 года начертал резолюцию о переносе рассмотрения дела в Святейший Синод; при этом публикатор лишь мимоходом отметил, что «за болезней Победоносцева» представление было сделано Саблером-Десятовским. На последнее обстоятельство не обратили внимания и многие современники событий; похоже, даже митрополит Антоний (Вадковский) не знал о том, что доклад обер-прокуратуры был подписан и представлен не Победоносцевым, но Саблером. Об этом свидетельствует письмо митрополита к Победоносцеву от 14 марта: «Многоуважаемый Константин Петрович. По моему мнению, вы сделали хуже, чем как дело налаживалось само собой. В Комитете вопрос вырастал органически из ранее поставленных вопросов религиозного порядка. Чрез Комитет само государство сказало бы, что оно снимает самим же им наложенные на церковную жизнь узы и предоставляет Церкви самой рассудить о способах устройства церковного управления по каноническим основаниям. Вот тогда бы и началась работа Синода по организации Поместного Собора для устройства церковных дел. Как пойдет дело теперь, не знаю, но думаю, что пойдет не так просто и естественно, как направилось бы после Комитета».[21]
С начала 1905 года в среде санкт-петербургских священников стало циркулировать известие: государственными структурами усиленно муссируется тема церковных реформ. 9 февраля 1905 года группа молодых клириков обращается к столичному владыке, Антонию (Вадковскому), с целью обсудить положение Церкви. Встреча состоялась 14 февраля. На ней священники в течение нескольких часов высказывали митрополиту Антонию свое отношение к церковной проблематике (необходимость автономии от государства, соборного самоуправления, перемен в устройстве). Владыка дал разрешение священникам и впредь собираться для обсуждения этих вопросов. Клирики же решили подготовить несколько записок по данной тематике и преподнести их митрополиту Антонию.[22]
13 марта 1905 года для обсуждения поднятого вопроса собрался Петербургский Пастырский совет. Также члены Святейшего Синода неоднократно собирались на частные совещания в покоях первоприсутствующего митрополита – явно с целью договориться о дальнейших действиях без стесняющего присутствия «ока государя» (такие совещания имели место, во всяком случае, вечерами 15 и 18 марта). На одной из этих встреч, 15 марта, было принято решение опубликовать в еженедельнике Санкт-Петербургской духовной академии знаменитую записку 32-х священников. И 17 марта 1905 года группа из 32 священников, возглавляемая митрополитом Антонием (Вадковским), опубликовала в «Церковном вестнике» свою программную статью «О необходимости перемен в русском церковном управлении»[23], которая на следующий день была перепечатана в либеральной газете «Русское слово». Лейтмотив статьи – немедленное возвращение к каноническим нормам православия и освобождение Церкви от тех ограничений, которые наложила на нее светская власть.[24] Итак, цель документа – доказать надобность церковного реформирования. По мнению «32-х», экклезиологический идеал воплощается в свободной самоуправляющейся Церкви. Восстановление адекватной автономии возможно через возобновление действенности канонов. Главное – получить исконную каноническую свободу, для чего надо во всей полноте восстановить церковное устроение. Осуществить все это можно через созыв Поместного Собора.[25] «Не считая правильной мысль, что первый Собор, по встречающимся для совершенной организации его затруднениям, может состоять из одних только епископов, мы полагаем, что он-то, прежде всего, и должен обладать характером всецерковного представительства, - утверждалось в записке «группы 32-х», поданной митрополиту Петербургскому Антонию (Вадковскому) в мае 1905 г., - 200-летнее отсутствие соборов и современное положение высшей иерархии, не избираемой, как встарь, самими церквами, то есть клиром и народом самих вдовствующих церквей, обязательно требует участия на соборах низшей иерархии и мирян»[26]
Статья вызвала небывалый общественный резонанс. На следующий день записка была перепечатана в крупнейшей газете «Новое время». О ней заговорили журналы и газеты разных направлений, тем самым, показав, насколько острым и актуальным был вопрос о церковных реформах, и о коренном изменении взаимоотношений между Церковью и государством.[27] В газетах появились сообщения о проведении Собора в мае, предполагаемым местом проведения Собора назывался Петербург как "ныне царствующий град", а наиболее вероятным кандидатом в патриархи – петербургский митрополит Антоний (Вадковский).[28]
По мнению Н. Балашова, сама по себе записка 32-х в основном повторяла те же мысли, что были высказаны в меморандумах митрополита Антония и Витте, хотя и в более радикальной, публицистически заостренной форме. Выйдя в свет 17 марта, накануне второго заседания Синода по вопросу о церковной реформе, она впервые вынесла вопросы, до сиз пор обсуждавшиеся лишь конфидициально, на суд широкой общественности.[29] С. Фирсов так оценивает содержание этой «обновленческой» записки: «Отправляя в печать свою статью, авторы имели достаточное представление о настроениях господствовавших в высших синодальных сферах. Скорее всего, Антоний, давая разрешение на печатание записки, хотел «прозондировать почву» и узнать общественное мнение по вопросу о церковной реформе. Но не хотел, при этом, показывать свою заинтересованность, поэтому письменное обращение к нему первоначально опубликовано не было».[30] Вторая записка, представленная «группой 32-х» митрополиту Антонию в мае 1905 года, касалась вопроса «О составе церковном Соборе». Владыка разрешил ее напечатать в «Церковном вестнике» в качестве передовой, но без указания на ее происхождение – афишировать свои контакты с либерально настроенными клириками он не хотел. Авторы записки полагали, чтобы соборное решение имело обязательное значение для всей отечественной Церкви, необходимо наличие на Соборе выразителей церковного сознания, то есть с правом не только совещательного, но и решающего голоса клириков и мирян. Собор должен состоять из духовенства и мирян, а не только епископов.[31]
С 18 марта, по свидетельству «Московских ведомостей», «явились слухи об отставке обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева». 19 марта князь Путятин сообщил Б. Никольскому, что новым обер-прокурором, скорее всего, станет «Саблер, который со времени болезни Победоносцева очень отличился, так что обидеть его было бы вопиющей несправедливостью». В этот же день в «Новом времени», высказывания которого читающая публика привыкла ассоциировать с позицией правительственных кругов, была напечатана статья «Чиновники в духовном ведомстве», остро критикующая двоевластие прокурора. 20 марта ректор СПбДА епископ Сергий (Страгородский), близкий к митрополиту Антонию и принимавший деятельное участие в подготовке церковной реформы, произнес в академической церкви при вручении жезла архимандриту Михаилу (Семенову) знаменательную речь, 22 марта в наиболее существенных частях опубликованную «Биржевыми ведомостями»: «Близко то время, когда Церковь получит свою прежнюю красоту, дарованную ей Богом. Она – накануне освобождения от излишнего, тяготеющего над ней контроля и вступления на новый путь жизни, присущей Церкви по самому духу и существу ее учения. Настает время, когда Церковь освободиться от светской власти».[32]
Обер-прокурор не обратил тогда внимания на слова митрополита Антония. Расчет Победоносцева был ясен: с помощью подконтрольного Синода показать императору, что никакой реформы Церкви не требуется, что иерархи вполне довольны состоянием дел и самим институтом ВЦУ. Но синодалы выказали полную поддержку идее реформы Церкви, решив использовать, сколь можно, полученное право рассмотреть вопрос «о желательных преобразованиях». 22 марта документ подписали семь членов Святейшего Синода. Кстати, замещавший Победоносцева в заседаниях, В. К. Саблер не только встал на сторону митрополита Антония и других приверженцев реформы, но и принял на себя редакцию текста всеподданнейшего доклада. В тот же день «Новое время» сообщило о единогласном решении Синода по поводу патриаршества и Собора; на следующий день «Рассвет» поместил «беседу с одним духовным лицом, осведомленным о подробностях, при которых наладилось дело церковной реформы». По мнению И. Смолича, «синодский доклад довольно своеобразно понимал «соборное» начало, если считал, что на Поместном соборе должны принимать участие епархиальные архиереи; вопрос же о восстановлении патриаршества понимался не как органическая реформа, а скорее как помпезное завершение синодального бюрократического механизма, который бы, конечно, действовал по старому (необходимо отметить, что доклад совершенно не касался важного вопроса об обер-прокуратуре и ее отношении к Поместному Собору и патриарху)».[33]
После окончания синодских разговоров, в четверг 24 марта, «Ведомости» взяли интервью у митрополита Антония (Вадковского), который сказал, что предстоящий Собор будет состоять из шестидесяти шести епархиальных архиереев и их советников. Сначала Собор изберет патриарха, а затем перейдет к реорганизации церковного управления. Все будет проведено согласно канонам, никак не иначе. Канонические нормы гарантируют законность процедуры, а не наоборот.[34] Против Вадковского и созыва собора выступила группа Новосёлова, намекавшая, что митр. Антоний сам хочет патриаршества и обвинившего группу 32-х в «церковном перевороте» (Московские ведомости. 25 и 26 марта 1905 г.).[35]
31 марта 1905 года император начертал на докладе именно ту резолюцию, которую ранее предложил ему обер-прокурор: «Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столь великое дело, требующее и спокойствия, и обдуманности, каково созвание поместного Собора. Предоставляю себе, когда наступит благоприятное для сего время, по древним примерам православных императоров, дать сему великому делу движение и созвать Собор Всероссийской Церкви для канонического обсуждения предметов веры и церковного управления».[36] На эту резолюцию государя на докладе Синода Победоносцев 3 апреля откликнулся следующим письмом: «Резолюция Вашего Величества на докладе Синода произвела поистине благодетельное действие. Оно сразу успокоила новую разраставшуюся смуту и подняла дух у множества людей растерявшихся, и в духовенстве, и во всех слоях общества, и в народе. Царское слово сказано, и теперь пусть оно зреет в умах, в безмолвии. Посему смею думать, что предполагаемую аудиенцию митрополита у Вашего Величества «на днях» полезно было бы отложить на некоторое время. Слух о ней в ближайшие дни мог бы породить новые толки, в настоящее время неудобные».[37]
Провал саблеровского проекта и торжество Победоносцева были отмечены последующими «организационными выводами». Тогда же Победоносцев перестал доверять и своему многолетнему товарищу В. К. Саблеру, поддержавшему в марте 1905 года членов Святейшего Синода. Как вспоминал Витте, в результате поддержки решения Святейшего Синода о необходимости созыва Собора и учреждения патриаршества, Саблер «должен был оставить место товарища обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева, а митрополит Антоний попал в опалу со стороны всесильного обер-прокурора».[38]
Митрополит Антоний (Вадковский) и сложность церковных реформ
Сотрудничавший с Витте в марте 1905 года митрополит Антоний, как уже многократно указывалось, оказался в незавидном положении. Уже в конце апреля, когда вопрос о церковных реформах был временно отложен, владыка имел встречу с Витте. Очевидная нелюбовь к владыке представителей «правого» лагеря доказывается и дневниковыми записками профессора-юриста Б. В. Никольского, в последующие годы – одного из активистов «Союза русского народа». Неоднократно писавший о «подлой закваске Антония-митрополита», в апреле 1905 года Никольский упомянул на страницах дневника о ликовании своих друзей «по случаю провала тройственного союза Витте-Саблера-Антония». «Правые» радовались, «что эта нелепая затея тем драгоценна, что бесповоротно раскрыла глаза на Саблера и Антония». Спустя некоторое время Никольский, пессимистически смотревший на будущее Российской монархии, в целях спасения Отечества предлагал (теоретически) «повесить, например, Алексея и Владимира Александровичей, Ламсдорфа и Витте, расстричь Антония». Предложение «спасти» монархию, пожертвовав несколькими крупными фигурами, отправив в отставку, было с интересом и пониманием встречено в доме Богдановичей. Престарелый генерал Е. В. Богданович, староста Исаакиевского собора столицы и многолетний член Совета министра внутренних дел, попросил Никольского написать об этом царю. Никольский отказался, но потом согласился все-таки составить записку от имени Богдановича, наметив три главные «жертвы»: великого князя Алексея Александровича, С. Ю. Витте и митрополита Антония. Как видим, столичный митрополит рассматривался правыми наравне с государственными деятелями той поры в качестве одного из опасных вершителей судеб России. К сожалению, неизвестно, дошла ли записка до высочайшего адресата. Государь считал Антония Вадковского частично ответственным за гапоновщину 1905 года и собирался удалить его со столичной кафедры, чтобы освободить место более консервативному кандидату в патриархи, например Антонию Храповицкому.[39] Однако в судьбе митрополита Антония внешних изменений не произошло: экзархом на Кавказ его не отправили. Кроме того, петербургское духовенство даже устроило собрание и намеревалось подписать своему архипастырю сочувственный адрес, но было разогнано полицией. Быть может, причиной тому явилось умение митрополита Антония спокойно и честно отвечать на все предъявлявшиеся ему обвинения. Руководимый им Святейший Синод достойно пережил весну 1905 года, не подменяя политическими лозунгами прошения о восстановлении канонического строя церковного управления и стараясь не прерывать максимально корректных отношений с обер-прокурором.[40] Обер-прокурору пришлось внешне примириться с первоприсутствующим членом Синода, хотя в письмах своему конфиденту С. Д. Войту Победоносцев не скупился на выражения презрения к «здешнему митрополиту», который «не чувствует стыда», «объявился лукавым и лживым человеком» и «вошел в сделку с Витте».[41] После случившегося Саблер стал одиозной фигурой в глазах чиновников ведомства православного исповедания. В ведомстве определенно говорили, что Победоносцев, представляя императору доклад о его увольнении, дал бывшему заместителю «такую аттестацию, которая его окончательно похоронила».[42]
О целостных прогрессивных взглядах самого владыки на тот момент времени свидетельствует позднейшее письмо Антония К. П. Победоносцеву, датированное 4 апреля 1905 года: «…Во взгляде на наше церковное управление мы с вами совершенно расходимся, но принципиальное разногласие не касается личных отношений. Своих взглядов на этот предмет я никогда не скрывал и Вам самим открыто их высказывал еще в 1895 году по делу о священнике Толстом, перешедшем в католичество. Тогда на личную почву Вы этого не перенесли, обиды в этом для себя не усмотрели и мне со свойственным Вам благородством никакой неприятности не сделали, хотя и могли по своему положению сделать. С тех пор до 1903 года мне никому официально по этому предмету говорить не приходилось. Но в 1903 году по требованию государя я писал об этом предмете свой ему отзыв по поводу вышедшей тогда в свет брошюры Л. Тихомирова «Запросы жизни и наше церковное управление». Я выразил согласие с тезисами автора, и закончил свой тезис следующими строками: «Мне всегда казалось, что, при усиливающемся развитии русского самосознания, само собой рано или поздно наступит время, когда общественное мнение вынуждено будет сказать, что стыдно и невозможно Руси Святой жить при таких ненормальном строе церковного управления. Когда настанет этот желанный час, нам не дано знать. Это знает лишь Всеведущий Бог…». Это я писал в марте 1903 года. Тогда же об этом предмете лично со мной беседовал почивший Великий князь Сергий Александрович. Я ему сказал то же самое, что выше написано. От него видел сочувствие и выражение надежды, что мы доживем до переустройства церковного управления по каноническим началам. В мае месяце того же года покойный Плеве говорил мне, что у него был по сему делу разговор с государем, и что он – Плеве – имеет со мной говорить об этом особо. Поговорить об этом со мной он так и не собрался, но из всего рассказанного у меня составилось убеждение, что Государь этим вопросом серьезно занят».[43]
Митрополит Антоний был активным поборником православного единства, много сделавшим для оживления связей с Церквами Востока. Почитатель славянофилов, он стремился сделать все от него зависящее для блага Православия среди славянских народов. Особенно содействовал владыка укреплению церковной жизни южных славян, усматривая опасного соперника в лице Католической церкви. Митрополит Антоний глубоко чтил Константинопольского Патриарха Иоакима III, чьи планы созыва Вселенского Собора были ему особенно близки. Разрабатывая проекты церковных реформ в России, митрополит Антоний постоянно соотносил их с аналогичными проектами, над которыми работали тогда богословы и иерархи Константинопольского и Александрийского Патриархатов. Это касалось, в частности, проповедничества, комплекса проблем, связанных с реформой церковной школы, соединения со старокатоликами и англиканами, реформы церковного календаря. Митрополит Антоний поддерживал постоянную переписку с главами всех автокефальных Православных Церквей, старался умиротворять вспыхивавшие на Востоке церковные конфликты. Духовенство русских храмов в Иерусалиме, Константинополе и Афинах периодически представляло митрополиту подробнейшие доклады по всем современным проблемам Православия на Востоке и в Греции. Эта его постоянная, кропотливая работа основывалась на тех же идеалах единства вселенского Православия, которые некогда вдохновляли А.С. Хомякова: “Церковь называется православною, или восточною, или греко-российскою, но все сии названия суть только названия временные. Когда распространится Церковь или войдет в нее полнота народов, тогда исчезнут все местные наименования, ибо не связывается Церковь с какою-нибудь местностью и не хранит наследства языческой гордости, но она называет себя единою, святою, соборною и апостольскою, зная, что ей принадлежит весь мир и что никакая местность не имеет особого какого-нибудь значения, но временно только может служить и служит для прославления имени Божьего, по Его неисповедимой воле”.[44]
Победоносцев надеялся спасти Синодальную систему при помощи епископата. 28 июня Святейший Синод рассмотрел предложение обер-прокурора «о необходимости подготовительных работ по вопросам, предложенным к рассмотрению на Поместном Соборе Всероссийской Церкви»[45]. Рассчитывая на консерватизм и подобострастие последних, он поручил чиновникам обер-прокуратуры составить опросный лист для рассылки всем епископам империи. Анкета состояла из достаточно большого числа вопросов: 1) Состав Собора; 2) Реформа церковного управления: а) Организация митрополичьих округов, б) Реформа епархиального управления, в) Реформа церковного суда, г) Пересмотр законов о заключении и расторжении браков, д) Церковной собственности, е) Епархиальные съезды, ж) Организация приходов; 3) Вопрос веры: а) Богослужение, б) посты; 4) Миссионерство; 5) Духовное образование[46].
Эти ответы представляют собой подлинный памятник русской церковной истории. В ней русский епископат, хотя и подобранный всесильным Победоносцевым, произнес свой суд над русской церковной действительностью. Они показали себя самостоятельными и вдумчивыми богословами и церковными администраторами, искренно желавшими возрождения Церкви на соборных началах: «С точки зрения Церкви, эти записки за редкими исключениями, показали, что дух православия и православно-церковного мышления никогда не угасал в Церкви, несмотря на все искажения, насаждавшиеся сверху, и внешнюю подчиненность епископата существующей системе. Записки эти были полным поражением Победоносцева и всей его «идеологии».[47]
Относительно состава будущего Собора преосвященные высказали несколько предложений. Поместный собор мог быть аналогом Архиерейского собора, представительным собранием с участием клира и мирян с решающим или совещательным голосом. Большинство преосвященных полагало, что только епископы и их заместители должны пользоваться на Соборе правом решающего голоса, остальные члены – только совещательным. Однако, митрополит Антоний Вадковский во второстепенных вопросах предлагал предоставить всем соборянам право решающего голоса, оставив епископам право решающего голоса только в вопросах веры и канонического устройства.[48] Архиереи критиковали существующий строй епархиального управления, при котором епископ поставлен в положении духовного сановника, администратора, но не руководителя паствы. Свою схему органов епархиального управления предложил, в частности, Петербургский митрополит Антоний. Согласно его проекту, во главе епархии, разумеется, стоял епископ. Далее следовал епархиальный собор или съезд как представительный орган клира и православного населения епархии. Эти соборы, по мнению владыки, должны были составляться избранными депутатами от духовенства и мирян (по два человека от каждого благочиния). Обязанность избранных – быть собором епископа, с помощью которого он знакомился бы с состоянием своей паствы и при посредстве которого обсуждал меры религиозно-нравственного воздействия на паству. Предусматривалось включение в компетенцию собора и избрание кандидатов в епископы епархии, клириков и лиц, готовящихся к рукоположению. Епархиальный собор должен был решать также хозяйственные вопросы и проводить ревизию. В схеме столичного митрополита предусматривалось и избрание епархиальным собором членов епархиального правления или совета. Этот совет должен был назначаться вместо консистории для заведования делами епархиального управления и епархиального учреждениями, а также другими предметами, касающимися церковной жизни. Состоять правление могло из епископа или его заместителя, двух клириков, назначенных епископом и четырех членов, избранных собором. Далее среди органов епархиального управления назывались епархиальный суд, училищное и хозяйственное правление.[49]«Отзывы» 1905-1906 годов показали позитивный настрой большинства представителей духовенства по поводу желательности церковных преобразований. Итак, Русская Церковь в лице своего епископата ясно сознавала нужду в реформах. Однако ее члены были лишены возможности их осуществления, так как управление Церковью было изъято из рук клира и мирян и передано в распоряжение чиновников, возглавлявшихся обер-прокурором Синода.
Назначение Витте премьер-министром 17 октября и Оболенского обер-прокурором 20 октября 1905 года дали оптимистам надежду на то, что для русской православной Церкви в частности и для всей царской России вообще наступает новая эра. Отставка Победоносцева привела, с одной стороны, к радости, с другой– к временному застою. Назначение Оболенского дало повод к надежде, что Собор будет созван к концу 1905 года или одновременно с Думой в 1906 году. В то же время Синод и чиновники обер-прокуратуры находились в состоянии смятения и нерешительности, так как никто не знал, какова же их истинная власть и не будут ли их должности вообще упразднены. Сторонники реформы пользовались моментом, отдельные духовные лица торопили государя созвать Собор немедленно. В декабре Антоний (Вадковский) сумел добиться согласия Николая Второго созвать Собор в 1906 году, если к тому времени поступят все отчеты епископов и если Синод успеет согласовать и изучить их. Вадковский использовал хорошее отношение к нему Оболенского, как он использовал за год перед этим благосклонность Витте.[50] 27 декабря 1905 года был обнародован указ, уполномочивавший митрополитов петербургского, московского и киевского заняться подготовкой Поместного Собора, а Синод учредить Предсоборное Присутствие, чтобы оно выработало повестку дня предполагаемого Собора. 7 января 1906 года митрополиты получили указание заняться подготовкой к созыву Поместного Собора «в ближайшее по возможности время».
14 января 1906 года Синод вынес определение об учреждении Предсоборного Присутствия для подготовки Поместного собора Русской Православной Церкви. Через два дня Николай 2 утвердил предложенный ему состав этого Присутствия на Синоде: обер-прокурор Синода, его товарищ, 10 иерархов, 7 священников и 21 профессор духовных академий и университетов. Председателем Присутствия был назначен петербургский митрополит Антоний (Вадковский). На первом пленарном заседании Предсоборного Присутствия, открывшемся 6 марта 1906 года в Александро-Невской лавре, председатель его Антоний в своем выступлении выразил надежду, что Поместный Собор Православной Церкви «станет источником возрождения духовной жизни России». Работа Предсоборного Присутствия проходила в семи его отделах. В процессе работы внимательно изучались присланные архиереями материалы с мест. 5-15 мая 1906 года состоялись пленарные заседания, которые подвели итог работе всех отделов Предсоборного Присутствия: Поместный Собор должен состоять из епископов и лиц, уполномоченных епархиальными архиереями быть на Соборе и иметь право голоса; избираются на Собор клирики и миряне, но лишь с совещательным голосом. Поместный собор вправе дополнительно привлечь экспертов по обсуждаемым вопросам.[51] На пленарных заседаниях Предсоборного Присутствия были изложены положения о предоставлении Русской Православной Церкви большей самостоятельности («устранение зависимости от государства»), но вместе с тем о предотвращении «чрезмерного развития епископской власти» на местах; был выдвинут принцип выборности на все церковные должности сверху донизу, при непременном контроле за ходом самих выборов со стороны вышестоящих церковных органов управления.[52]
Митрополит Антоний (Вадковский), как и остальные члены пятой подкомиссии, настоятельно подчеркивал, что начальство и преподаватели семинарий должны назначаться исключительно церковными властями. Нужно провести чистку в семинариях, удаляя оттуда отставных военных и некомпетентных гражданских служащих. Митрополит Антоний предупредил, что с этой чисткой медлить нельзя, ее следует провести к открытию в семинариях нового учебного года. Подкомиссия знала, что власти не намерены изъять семинарии из-под полицейского надзора.[53]
Антоний Вадковский возразил, однако, что Церковь обязана продолжать давать образование детям духовного звания, учитывая большие семьи священников, бедность, невозможность поместить детей в гимназии и технические школы. Если духовные школы не подготовят их к жизни, их перетянут на свою сторону революционеры. Получив же хорошее образование, они станут ценными работниками православных приходов и общин. В обществе они будут сеять дух православия.[54]
Обсуждался вопрос о русском богослужебном языке. Митрополит Антоний (Вадковский) считал: «Что касается вопроса о переводе богослужения на русский язык, то я... принципиально не против перевода, и, может быть, это будет сделано, но на это дело потребуется много лет, а применить к практике его возможно будет разве лишь в отдаленном будущем (одновременно с богослужением на славянском языке)»[55].
Митрополит Антоний (Вадковский) поддержал юлианский календарь «в применении его к церковной практике во всех случаях является надежным якорем, который удерживает православных от окончательного поглощения миром инославным, является как бы знаменем, под которым чада православные собираются воедино. Позволение одним из православных чад отделиться от нас в церковной практике и идти в согласии с инославными, при всей кажущейся пользе и без различия догмата, может иметь в будущем нежелательные и даже пагубные последствия для благостояния Вселенской Церкви и может послужить оружием в руках ее врагов, которые под предлогом якобы интересов православных народов издавна ополчаются на вселенское единство»[56]. И далее следуют слова митрополита Антония Вадковского: «Юлианский календарь в применении его к церковной практике во всех случаях является надежным якорем, который удерживает православных от окончательного поглощения миром инославным, является как бы знаменем, под которым чада Православия собираются воедино...»[57].
Антоний Вадковский заметил, что, согласно Закону, ни одно постановление Синода не действительно без подписи прокурора, и ни одно решение епархиальной консистории не вступает в силу без подписи ее секретаря, ставленника обер-прокурора. Без изменения этого положения, свидетельствующего о том, что правительство не доверяет епископам, все разговоры о восстановлении Церкви бесполезны. В конце концов, Антоний Вадковский поставил на голосование два вопроса, должен ли секретарь консистории быть назначен епископом и должен ли епископ лично председательствовать на заседании консистории. По первому вопросу ответили "да" все единогласно; по второму – тридцать три против восьми - "да". Извольский и Остроумов, увидя накаленную обстановку, воздержались от голосования.[58]
В начале декабря 1906 года Антоний Вадковский заболел. Трудности Предсоборной Комиссии достигли высшей точки осенью, когда она подпала под давление правых политических групп, требовавших благословить их деятельность и пропаганду против Думы, партий центра, левых и всех, кто хотел преобразований империи. Дискуссия о недоверии царя Церкви и решительная солидарность с Антонием Вадковским – расстроили царя. Видно было, что Комиссии больше хода не дадут, да, как оказалось, и Собору тоже.[59]
Последнее общее заседание Предсоборной Комиссии состоялось 15 декабря 1906 года. Протоколы всех заседаний всех подкомиссий совместно с протоколами общих заседаний были в конце декабря сопоставлены, проверены, сшиты вместе и в конце января 1907 года изданы в четырех томах. В феврале и марте 1907 года – очень неспокойные месяцы – государь изучал их. 25 апреля он уведомил Антония и Извольского, что закончил чтение.
Антоний (Вадковский) был убежден, что царь объявит о созыве Поместного Собора «на Троицу» (7 июня) или «на Успение» (15 августа). Однако этого не произошло. Спад революции приостановил созыв Поместного Собора. Когда 25 апреля 1907 года итоговый доклад Предсоборного Присутствия был представлен Николаю 2, тот наложил резолюцию: «Собор пока не созывать». Против созыва Поместного Собора возражал П. А. Столыпин. В своих выступлениях 6 марта 1907 года и 22 мая 1909 года в Государственной думе он подчеркнул, что существующее положение Церкви в государстве не нуждается в каких-либо изменениях, и правительство будет твердо придерживаться политики и укрепления тесной связи государства и Церкви. Он решительно отвергал мнение, что все вопросы, связанные с Церковью, «подлежат самостоятельному единоличному вершительству Церкви». Церковь, говорил он, автономна в канонических вопросах и в делах своего внутреннего устроения. Здесь решения Синода нуждаются только в одобрении монархом. Но государство оставляет именно за собой «полную свободу в деле определения отношений Церкви к государству».[60] Созыв Собора в условиях наступившей реакции в связи с государственным переворотом 3 июня 1907 года был отложен на неопределенное время, хотя надежды на его созыв продолжали сохраняться. «Император считал, что созыв Собора может расколоть церковную жизнь, вызвать в ней различные противоречивые тенденции, Церковь будет парализована в своей жизни, Собор не соберет церковную жизнь, а, наоборот, начнет ее разрушать. Начнутся дебаты, станут проявляться различные политические, общественные тенденции в духовенстве, и будет только хуже… Он не делал того, что нужно ему было бы делать, как православному христианину: он не восстанавливал каноническое устройство в Церкви, а жизнь вопреки канонам не проходит бесследно ни для Церкви, ни для государства».[61]
Митрополита Антония уже пытались удалить с кафедры. Храповицкий заявил, что переедет в столицу лишь при условии добровольного ухода Вадковского и соблюдения всех канонических норм назначения преемника. Это помешало исполнению плана царя. Вадковский уйти отказался, понимая, что без него пострадает его духовенство; он не исключал и мести, ибо его священники были связаны со столичной интеллигенцией и руководителями рабочего движения. Однако тенденция к соблюдению канонических норм была так велика – в том числе и в назначении духовных лиц, - что обер-прокурор не мог запросто удалить петербургского митрополита и заменить его более угодным лицом. Но какая бы то ни было попытка свалить Антония (Вадковского) привела бык ничьей, ибо правительство в 1907-м и 1908 годах не могло нападать на Церковь прямо.[62]
Личность митрополита Антония была настолько авторитетна, что во все эти годы общероссийских смут ему удавалось объединять нашу церковную иерархию, в особенности, в вопросах церковных преобразований. Он умел расшевелить пассивную массу нашего духовенства, доказать им необходимость преобразований, он умел умерять требования радикальных реформаторов, и, пока он был жив, серьезных конфликтов среди иерархии не было. Единственная сфера, в которой ему не всегда удавалось предотвратить конфликты, — это сфера политики. Тут у нас, к сожалению, началось дробление духовенства по политическим признакам, духовенство оказывалось в различных фракциях Думы и выступало не с единой церковной точки зрения, а с точки зрения своей фракции.
[1] Преображенский И. В. Церковная реформа, Сборник статей. С. П. б., 1905, с.120
[2] Витте С. Ю. Воспоминания, т.2,М.,1994,с.324
[3] Бычков С., Русская Церковь и императорская власть, т.1,М.,1998, с.106
[4] Басин И. Пастырь на рубеже эпох. К 150-летию митрополита Антония (Вадковского) // Православная община. – М., 1996. № 3 (33). С. 88 – 89.
[5] Фирсов С. Л. Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. – СПб., 1996.
[6] Бабкин М. А. (сост). Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви). – М.: Индрик, 2006.
[7] Бабкин М. События первой российской революции и Святейший Синод Русской Православной Церкви (1905–1906 гг.) // Уральский исторический вестник. Екатеринбург. 2008. № 4(21). С. 30–38
[8] Буевский А. Церковная реформа Петра Первого. Историко-канонический аспект. – Журнал Московской Патриархии, 1985, №11.
[9] 387-390.
[10] Бабкин М. А. (сост). Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви). – М.: Индрик, 2006. С. 74.
[11] Император Николай II и Поместный собор Русской Православной Церкви (два письма). Публ. Г. Ореханова // Богословский сборник. Вып. 2. – М., 1999. С. 69.
[12] Федоров В. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период 1700-1917. – М.: Русская панорама, 2003. С. 249-250.
[13] Бабкин М. События первой российской революции и Святейший Синод Русской Православной Церкви (1905–1906 гг.) // Уральский исторический вестник. Екатеринбург. 2008. № 4(21). С. 30–38
[14] Головушкин Д. Нужна ли России христианская политическая партия? Из истории проблемы. – Гражданин. – 2003. – № 3. С. 51 – 54.
[15] Головушкин Д. Нужна ли России христианская политическая партия? Из истории проблемы. – Гражданин. – 2003. – № 3. С. 51 – 54.
[16] Бабкин М. А. (сост). Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви). – М.: Индрик, 2006. С. 74.
[17] Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002. С. 158.
[18] Федоров В. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период 1700-1917. – М.: Русская панорама, 2003. С. 251.
[19] Балашов Н. Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 годов. – Церковь и время. – 2000. – №3. С. 161 – 162.
[20] Балашов Н. Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 годов. – Церковь и время. – 2000. – №3. С. 165.
[21] Яцкевич В. К истории созыва Всероссийского Церковного Собора. – Церковь и время. - № 3(2000). С. 138-139.
[22] Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002. С. 319.
[23] К церковному собору. // Сборник. – СПб., 1906.
[24] См.: Федоров В. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период 1700-1917. – М.: Русская панорама, 2003. С. 253; Поспеловский Д. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. – М.: ББИ, 1996. Глава 9; стр. 207-228.
[25] Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002. С. 321.
[26]К церковному собору. // Сборник. – СПб., 1906.с. 127.
[27] Федоров В. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период 1700-1917. – М.: Русская панорама, 2003. С. 253.
[28] Новоселов М. А. Письма к друзьям. М.: Изд-во Православного Богословского Свято-Тихоновского института, 1994.
[29] Балашов Н. Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 годов. – Церковь и время. – 2000. – №3. С. 170.
[30] Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002. С. 322.
[31] Федоров В. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период 1700-1917. – М.: Русская панорама, 2003. С. 253; Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002. С. 322.
[32] Балашов Н. Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 годов. – Церковь и время. – 2000. – №3. С. 170-171.
[33] Смолич И. К. Предсоборное Присутствие 1906 года. К 25-летию церковной реформы в России. - Путь. - 1933. - № 38 (май). С. 68.
[34] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990.
[35] Новоселов М. А. Письма к друзьям. М.: Изд-во Православного Богословского Свято-Тихоновского института, 1994.
[36] Яцкевич В. К истории созыва Всероссийского Церковного Собора. – Церковь и время. - № 3(2000). С. 145.
[37] Куров М. Из писем К. П. Победоносцева к Николаю Второму (1898-1905). // Религии мира: История и современность. Ежегодник. – М., 1983. С. 188-189.
[38] Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002. С. 168-170.
[39] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990.
[40] Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002.
[41] Балашов Н. Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 годов. – Церковь и время. – 2000. – №3. С. 177.
[42] Фирсов С. Русская Церковь накануне перемен. (Конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии, 2002. С. 168-170.
[43] Яцкевич В. К истории созыва Всероссийского Церковного Собора. – Церковь и время. - № 3(2000). С. 135.
[44] Басин И. Пастырь на рубеже эпох. К 150-летию митрополита Антония (Вадковского) // Православная община. – М., 1996. № 3 (33). С. 85 – 91.
[45] Зернов Н. Реформа Русской Церкви и дореволюционный епископат. // Журнал «Путь». - № 45(1934 год).
[46] Смолич И.К. История Русской церкви. М., 1996. В 2-ч. Кн. 8. С.700
[47] Поспеловский Д. Русская Православная Церковь в 20 веке. М.: Республика, 1995. С. 26-27.
[48] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. – СПб., 1906. Том 3. Стр. 276.
[49] Зернов Н. Реформа Русской Церкви и дореволюционный епископат. // Журнал «Путь». - № 45(1934 год).
[50] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990.
[51] См.: Смолич И.К. История Русской церкви. В 2-х частях. – М., 1996.
[52] Федоров В. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период 1700-1917. – М.: Русская панорама, 2003. С. 262 – 263.
[53] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990. С. 289.
[54] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990. С. 289.
[55] Балашов Н, протоиерей. На пути к литургическому возрождению. – М., 2001. С. 36.
[56] Георгиевский А. И. О церковном календаре. – М.: Издание Московской Патриархии, 1948. С. 16 – 17.
[57] Георгиевский А. И. О церковном календаре. – М.: Издание Московской Патриархии, 1948. С. 17.
[58] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990. С. 290.
[59] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990. С. 290.
[60] Федоров В. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период 1700-1917. – М.: Русская панорама, 2003. С. 264.
[61] Митрофанов Г., протоиерей. История Русской православной церкви. 1900-1927. – С.-П.: Сатис. 2002. С. 42.
[62] Каннингем Дж. С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века // Пер. с англ. Г. Сидоренко. – Лондон, 1990.
