Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова – это неканоническая книга, не включенная в масоретскую Библию, хотя и написанная на еврейском языке: «входит в греческую Библию, но отсутствует в еврейском каноне».[1] Православная оценка каноничности книг Священного Писания зиждется на оценке важности содержания данных книг. Само греческое слово канон «kanon» имеет свое этимологическое начало в еврейском «канне», что означало измерительную трость.[2] У александрийских и греческих ученых это слово означало образец, правило; у грамматиков это слово означало правила склонения грамматических форм; у критиков древней литературы – каталог произведений; у новозаветных писателей – нравственные правила (Гал. 6:16; Фил. 3:16; 1 Кор. 10:13 – 16).[3] «По отношению к священным книгам название «канонические» указывает на то, что они как написанные по откровению от Св. Духа, содержат в себе непреложную истину и потому в своем содержании представляют неизменные правила веры и нравственности».[4] Наименование же «неканонических» книг основывается на признании таких книг не боговдохновенными. «Неканоническими же книгами Священного Писания называются книги, которые, хотя написаны благочестивыми мужами, но не боговдохновенны и потому не могут служить во всем своем содержании неизменным правилом веры и нравственности и определениями Церкви не внесены в список священных боговдохновенных книг».[5] Святитель Филарет Московский в своем «Пространном христианском катехизисе» при делении книг Библии на канонические и неканонические, обосновывает отделение последних отсутствием их еврейского оригинала и наличием только греческого первоисточника.[6]
Церковь Христова ценит неканонические книги, во-первых, как неисчерпаемый источник премудрости. «Это естественно, так как Дух Святой, начертавший через избранных людей Божиих в священных книгах глаголы жизни вечной, всегда является Животворящим, и заключенное в Библии слово Божие всегда жизненно, современно и никогда не перестанет быть действенным».[7] Именно поэтому так много ветхозаветных паремий, читаемых за богослужением, взяты из неканонических книг Премудрости. Во-вторых, неканонические книги Премудрости содержат такие нравственные критерии взаимоотношения человека к Богу и ближнему, что они без преувеличения могут быть поставлены наравне с Новозаветными евангельскими заповедями. Признание Православной Церковью священного достоинства этой книги видно из того, что места в ней, говорящие о бессмертии души и о вечной «во славе» жизни праведников, избраны и внесены в богослужение в форме паремий вечерни в праздники в честь святых.[8]
История текста этого библейского памятника весьма примечательна. Блаж. Иерониму Стридонскому Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова «была известна на языке оригинала, ее цитировали раввинисты»[9]. Примерно две трети этого еврейского текста были обнаружены в 1896 году среди обрывков средневековых рукописей из древней каирской синагоги. В еще более недавнее время были обнаружены фрагменты в пещерах Кумрана, а в 1964 г. при раскопках Масады «был найден значительный отрывок текста (Сир. 39:27 – 44:17), выполненный почерком начала I в. до Рождества Христова»[10]. Разночтения этих текстов друг с другом и с греческим и сирийским переводами указывают на то, что книга уже в достаточно ранние времена имела хождение во многих редакциях. По-гречески книга называется «Премудрость Иисуса, сына Сирахова» (ср. Сир. 50:29); ее название в западном каноне: «Книга Иисуса Сираха», «в еврейском подлиннике она называлась Мешалим – Притчи»[11]. В латинской Вульгате эта книга называется «Ecclesiasticus», то есть «Церковная книга». Это название впервые употребил св. Киприан Карфагенский. Такое именование предназначалось для того, чтобы подчеркнуть использование книги Церковью для наставления «оглашенных», несмотря на неканоничность книги. В 39 пасхальном послании святителя Афанасия Великого книга Премудрости Иисуса сына Сирахова рекомендуется для поучительного чтения: «Но к сему в добавление я признаю необходимым написать и следующее: существуют и другие писания, помимо сих, - которые не определены канонически, – (писания), назначаемые у Отцов для чтения тем, которые желают приступить к оглашению и изучению благочестия».[12]. В 85 апостольском правиле юношам советуется изучать «Премудрость многоученого Сираха». У новозаветных авторов – евангелиста Матфея и апостола Иакова – содержится немало восходящих к ней реминисценций.[13] Преп. Иоанн Дамаскин называет ее «прекрасною и очень полезною книгою».[14]
Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова является сборником накопившегося веками опыта премудрости. Содержание книги отображает практическую житейскую мудрость, приобретенную автором тщательным изучением библейской письменности, опытом собственной жизни и изучением судеб выдающихся людей. Кроме того, она имеет цель дать оценку современности с точки зрения Закон. Согласно Книге Премудрости Иисуса сына Сирахова, все определяется выполнением человеком Заповедей Торы, за что ему последует воздаяние от Бога.[15] Книга превозносила иудаизм над эллинизмом и возможно была апологетической работой. Перед нами книжник, соединивший любовь к Премудрости с любовью к Закону и преисполненный ревности к Храму и уважения к священству.[16] Так иудеи стремились бороться с влиянием греческой мысли и культуры. Она всегда производила эффект среди евреев как в рассеянии так и в Палестине. Книга ни осталась ни затронута греческим влиянием. Книга – преемник традиции премудрости и продолжает ее. Она дала затем уже почти в новозаветную эпоху книгу Премудрости Соломона последнюю хохмическую книгу.[17] «По своей форме книга полностью продолжает линию своих предшественников и образцов»[18].
Книга премудрости Иисуса сына Сирахова – «талмудическая книга» («Одинаковое понимание «Книжника» и дух и стремление к торе в вавилонском Талмуде и Сирахе очевидно»). Недаром автор вошел в память иудеев как пример «книжника» знающего тору и исполняющего Закон. Своими корнями традиция премудрости уходит в глубокую мифическую древность, от которой в ней сохраняются древние гимны и поэмы. Стиль книги соответствует жанру премудрости. Это загадка, притча, афоризм. В целом это краткое и яркое выражение, существующее первоначально в устной форме. При этом продолжали существовать также и в устной форме: При этом существовала «правило двойного Функционирования текста» устного и письменного как это было в городах Мари или Угарите.[19] Наблюдался феномен «двойного существования текста». Между устной и письменной формами происходил взаимообмен. К тому же текст нес богослужебную функцию, и невольно подвергался корректировке. Некоторые стихи введены как ответы на риторические вопросы Сираха. Многие и другие прочие высказывания были распространены. Так значительно позже преп. Дамаскин цитирует известное ему высказывание Сираха: «муж не искушенный не испытанный не имеет ни какой цены»[20] Якимов указывает на то, что в комплютенской полиглоте разорвана молитва (Сир. 33:1 – 13 и 36:17-22), так как в славянской библии стихи идут подряд.[21] Автор не мог этого сделать, следовательно, книга дополнялась и претерпевала изменения в своей последовательности. Эти наслоения различны, и их можно расценивать как иностранное влияние переписчиков на текст книги.
Автор книги Премудрости Иисуса сына Сирахова вскормлен священными книгами, пророками особенности писаниями «мудрых» Израиля. Цель его – наставлять в Премудрости всех, кто ищет ее (33:17; 50:29). По своей структуре книга напоминает предшествующие писания «мудрых» Израиля. Она представляет собою собрание кратких сентенций, афоризмов и небольших картин, довольно беспорядочно сгруппированных и иногда даже повторяющихся. Компилятивность книги выражена не в большей степени, нежели в книге Притч или в Экклезиасте. Исключение составляют главы, в которых воспевается слава Божия в природе (42:15 – 43:36) и в истории (44:1 – 50:31), а также добавления: благодарственный гимн (51:1 – 17) и молитва Приобретении мудрости (51:18 – 38).[22] Автор рассматривает Премудрость как персонифицированное откровение Бога. Размышляя о сущности Премудрости Божией, он идет дальше прозрений книг Притч и Иова. Автор проповедует мудрость, знание, но это не научное познание в античном смысле, а наука жизни в соответствии с Божьими заповедями. Тора и Премудрость для него едины и являются гарантом незыблемости законов мироздания и нравственности. Иисус сын Сирахов находит для Премудрости самые нежные и поэтичные сравнения: она расцветает, как роза Иерихона, благоухает, как ладан в Скинии, тает во рту, как медовый сот. Он пишет о премудрости с восторгом влюбленного.[23]
Новизна учения сына Сирахова в том, что он отождествляет Премудрость с Законом, провозглашенным Моисеем (24:26 – 28), как впоследствии – автор поэмы о Премудрости (Вар 3:9 – 4:4). Тем самым, в отличие от своих предшественников, он вводит Премудрость в законническое течение. Более того, он видит соблюдение Закона в точном исполнении богослужебных предписаний (35:1 – 10). В отличие от более древних мудрецов Израиля, Сын Сирахов много размышляет над историей (44:1 – 49:18), в которой особенно подчеркивает роль священства.[24] Иисус сын Сирахов – последний свидетель учения о мудрости в Палестине.[25]
Мудрая жизнь есть осуществление в поступках, мыслях и чувствах высшей Премудрости, то есть воли Господней, запечатленной в Торе. Мудрец при этом не хочет ограничиваться общими утверждениями, а стремится дать вполне конкретные уроки жизни.[26] Иисус сын Сирахов сравнивает назидания здравого смысла с хлебом и водой («мудрость примет его к себе, как целомудренная супруга; напитает его хлебом разума, и водою мудрости напоит его»); но разве от хлеба и воды пьянеют? Мудрость Иисуса сына Сирахова буднична, но его отношение к ней празднично.[27] Когда он умствует и поучает, он тоже священнодействует и творит некий словесный обряд. Здесь можно было бы сослаться на понятие «литературного этикета», разработанное Д. С. Лихачевым применительно к древнерусской литературе[28] и крайне важное для объяснения дидактической словесности библейского типа. Строгая трезвенность содержания и веселая парадность формы в книге Иисуса сын Сирахова уравновешивают друг друга, обеспечивая соразмерность эстетического целого.[29]
«Всякая премудрость от Господа и с Ним пребывает вовек» (Сир. 1:1). В начале первой части I глава составляет как бы введение, в котором говорится о Премудрости Божией, ее происхождении, основании и следствиях проистекающих от нее. Начиная с XXIV главы, идет большой отдел под названием «похвала Премудрости», где от лица Премудрости Божией даются приточные наставления для преуспеяния в добродетелях, которые служат украшением самой Премудрости (Сир. 25:1 – 28:14).
Первоначально термин обозначал ловкость воина, искусство мастера, умение говорить притчами и разгадывать загадки, тонкость ума и даже хитрость. В этом значении она сопоставляется с мудростью не израильских мудрецов (3 Цар. 4:30). Автор порицает такую мудрость, восстает против нее. В другом аспекте премудрость предстает в «египетской традиции». «В Египте премудрость «maat» – это божественный миропорядок в творении: кто следует ему, имеет во всем успех и счастье преступающий его обречен на падение».[30] Иисус сын Сирахов принимает премудрость как Божие устроение мира, но отвергает ее детерминирующий характер. Для него мудрость имеет религиозно-сакраментальный смысл. Книга Сираха утверждает, что мудрость только у одного Бога. Мудрость раздается Богом, это его благословение, его откровение. По сути это одно из качеств Бога. В книге Сираха премудрость рассматривается с трех сторон: как Бог в своем существе, в чем она не постижима; как посредник между Богом и миром; как всякое доброе начало в нравственных существах.[31]
В некоторых отрывках Иисус сын Сирахов персонифицирует Премудрость (Сир. 24) как будто речь идет о некоей личности, связанной соучастием в творении. Это еще не позволяет видеть в этом образе некое отличное от Бога Божественное лицо или полубога-демиурга.[32] Премудрость в книге Иисуса сына Сирахова не есть одно только промыслительное действие Божие, умудряющее и наставляющее человека: это есть персонификация всего действия Божия в истории.[33]
Одновременно с таким пониманием премудрости она закономерно должна была отождествиться с Откровением. Вскоре премудрость была идентифицирована с Законом. Мудрость была национализирована и ассоциировалась с Иерусалимом и Торой; она находит отдых только в Иерусалиме. Прежде она была везде в мире, а теперь только в Израиле, она отнимается у языческих народов. Это учение согласуется с агадой, согласно которой Бог призвал все народы и предложил им Тору. Мудрость исходит от Бога – Создателя и Властелина всего сущего, который награждает и наказывает. Сын Сирахов отождествляет мудрость с Торой, соблюдение которой он требует, и явно отвергает растущее влияние эллинизма. Итак, наущение в Премудрости состоит в познании Закона.
Чтобы наслаждаться плодами жизненных трудов необходимо идти путем праведности. Но это не так-то просто, для этого нужно приобрести особое разумное отношение к окружающему миру, которое обозначается словом мудрость. Мудрость – это не только знание, и не только знание о добром и благом. Мудрость – это умение применить на практике знание о добре и стремление к нему. Мудрость не может быть выведена путем лишь логического размышления – она неизбежно черпается из опыта, как своего, так и чужого. Мудрость требуется на протяжении всей жизни — но проявляется она в конкретных житейских ситуациях. А обобщить и как-то систематизировать эти ситуации возможно для пытливого ума, что и делают авторы учительных книг.[34]
Иисус сын Сирахов гипостазирует Премудрость. Премудрость у него принимает более чем определенные ипостасные черты: порою речь как будто прямо идет о некоей вполне конкретной личности (14:20 – 15:10; 24:1 – 37). Тем не менее, и это обстоятельство не позволяет еще нам видеть в этом образе некое отличное от Яхве Божественное лицо. Как и в отношении Притч, образ этот находит свое естественное объяснение в традиционном обычае персонифицировать теофании, тем более распространенном в поздний послепленный период, что он предоставлял удобный способ иносказательно изображать тот или иной аспект действия в мире трансцендентного Бога.[35] Однако Божественная Премудрость книги не есть уже одно только промыслительное действие Божие, умудряющее свыше и наставляющее человека: это есть персонификация всего действия Божия в истории, преимущественно в отношении богоизбранного Израиля.